Преступная беспечность жителей Акры приобрела еще вопиющий характер в конце года, когда из Каира пришли известия о смерти Калауна. Он уже не пытался скрыть свои намерения пойти на Акру. В письме королю Армении он сказал, что поклялся не оставить в городе ни единого живого христианина. 4 ноября 1290 года он выступил из Каира во главе армии. Но в самом начале пути он почувствовал недомогание, а шесть дней спустя умер в Марджат-ат-Тине, всего в пяти милях от столицы. На смертном одре он заставил сына аль-Ашрафа Халиля пообещать, что он продолжит начатую кампанию. Калаун был прекрасным султаном, столь же безжалостным и неумолимым, как Бейбарс, но с более четкими понятиями о верности и чести.
В отличие от Бейбарса, он оставил наследником достойного сына. После его смерти случился обычный дворцовый заговор. Но аль-Ашраф не дал застать себя врасплох. Он арестовал зачинщика, эмира Турунтая, и прочно воссел на троне. Но теперь уже было слишком поздно идти на Акру. Кампанию отложили до весны.
Правительство Акры воспользовалось передышкой, чтобы отправить в Каир еще одно посольство. Его возглавил аристократ Филипп Менбеф, ученый арабист. С ним был рыцарь-тамплиер Бартоломео Пизанский, госпитальер и секретарь по имени Жорж. Новый султан отказался их принять. Их бросили в тюрьму, где они прожили недолго. Мусульманская армия выступила в поход в марте 1291 года. Аль-Ашраф основательно подготовился к кампании, ничего не упустив. Со всех своих владений он собрал осадные машины. Армия из Хамы шла с таким тяжелым обозом, что в весенние дожди и слякоть у нее ушел месяц, чтобы дойти до Акры из Крака, где она задержалась, чтобы забрать огромную катапульту, прозванную «Победоносной». Еще почти сотню орудий построили в Дамаске и Египте. Была и вторая исполинская катапульта по прозвищу «Свирепая», и более легкие патереллы, особо эффективные, того типа, который был известен как «черный вол».
6 марта аль-Ашраф выступил из Каира в Дамаск, где оставил свой гарем. 5 апреля он прибыл под Акру со всеми своими полчищами. По слухам, у него было шестьдесят тысяч всадников и сто шестьдесят тысяч пехоты. Даже с учетом всех преувеличений его армия намного превышала любые силы, которые могли собрать христиане.
Новости о приготовлениях султана в конце концов заставили Акру осознать, что ей угрожает. Всю зиму в Европу отправлялись отчаянные призывы о помощи, но ничего не дали. Предыдущей осенью в город прибыло несколько отдельных рыцарей. Среди них был швейцарец Отто де Грансон с несколькими англичанами, присланными Эдуардом I. Тамплиеры и госпитальеры собрали всех своих солдат. Гроссмейстер Тевтонского ордена Бурхард фон Шванден произвел весьма плохое впечатление тем, что решил уйти с поста в этот самый момент, однако его преемник Конрад фон Фейхтванген сумел вызвать из Европы немало товарищей. Король Генрих прислал с Кипра войска и брата Амори командовать обороной и обещал позднее явиться сам с подкреплениями. Всех боеспособных граждан Акры зачислили в армию, чтобы каждый внес свою лепту. Но все равно их было слишком мало. Все гражданское население Акры состояло из тридцати — сорока тысяч христианских душ. Приплюсуем к ним меньше тысячи рыцарей или конных сержантов и около четырнадцати тысяч пеших солдат, включая итальянских паломников. Фортификационные сооружения города находились в хорошем состоянии и недавно их укрепили по приказу короля Генриха. Двойной ряд стен защищал полуостров, на котором стоял город и его северный пригород Монмузар, а однорядная стена отделяла Акру от Монмузара. У этой самой стены недалеко от места ее соединения с двойной находился замок. Вдоль внешних и внутренних стен через неравномерные промежутки располагались двенадцать башен. Многие из них были возведены на деньги какого-то знаменитого паломника, например Английская башня, построенная Эдуардом I, и Башня графини Блуа рядом с ней[110]. Под углом, где стены, которые шли с юга на север от бухты Акры, поворачивали на запад к морю, у внешней стены стояла большая башня, недавно перестроенная королем Генрихом II, прямо напротив Проклятой башни на внутренней стене. Перед башней короля Генриха находился барбикан, возведенный королем Гуго. Весь этот угол считался самой уязвимой частью обороны. Поэтому защищать его поручили собственным войскам короля под началом его брата Амори. Справа от него разместили французских и английских рыцарей во главе с Жаном де Грайи и Отто де Грансоном, дальше войска венецианцев, пизанцев и коммуны. Слева, прикрывая стены Монмузара, сначала стояли госпитальеры, за ними тамплиеры под началом своих магистров. Тевтонские рыцари усилили королевские полки у Проклятой башни. Со стороны мусульман позиции у моря, напротив тамплиеров, заняла армия Хамы, при которой лично находился историк Абу ль-Фида, армия Дамаска — против госпитальеров, а египетские войска протянулись от конца стены Монмузара вокруг нее до самой бухты. Шатер султана установили недалеко от берега напротив Башни Легата.
Позднее, когда все уже было кончено, гнев и горе породили взаимные упреки. Христианские летописцы огульно обвиняли гарнизон в трусости[111]. Но в действительности в этот высший миг своей судьбы защитники Утремера проявили храбрость и стойкость, которых, к несчастью, так не хватало им в последние годы. Быть может, это правда, что, когда корабли с женщинами, стариками и детьми поплыли на Кипр в самом начале осады, с ними бежали и некоторые мужчины боеспособного возраста. Быть может, кто-то из итальянских купцов эгоистично беспокоился за свое имущество. На самом деле Генуя не принимала участия в обороне. Венецианцы фактически изгнали ее из Акры, и ей пришлось отдельно договариваться с султаном. Но венецианцы и пизанцы доблестно сражались. Вторые взяли на себя строительство огромной катапульты, которая оказалась самой эффективной из всех орудий христиан.
Акра в 1291 году
Осада началась 6 апреля. День за днем патереллы и катапульты султана обрушивали свои каменные снаряды и горшки со взрывчатой смесью на стены или поверх стен на улицы города, а его лучники осыпали градом стрел защитников на галереях и выступах башен. В то же время его инженеры готовились подвести мины под основные оборонные сооружения. Говорили, что у него было по тысяче инженеров на каждую башню. Христиане пока еще удерживали превосходство на море, и с Кипра им регулярно подвозили провизию, однако им не хватало вооружений и боеприпасов, а также пришло понимание того, что у защитников недостаточно солдат, чтобы поставить их на все стены в необходимом количестве, чтобы отражать атаки преобладающих сил врага. Но речи о том, чтобы сдать город, не шло. На одном из кораблей установили катапульту, которая наносила огромный ущерб лагерю султана. В ночь на 15 апреля, когда в небе ярко сияла луна, тамплиеры при помощи Отто де Грансона совершили вылазку в лагерь войск Хамы. Им удалось захватить мусульман врасплох. Но в полумраке многие тамплиеры запутались в веревках, на которых были натянуты палатки, и попали в руки врага, а остальных отогнали с тяжелыми потерями в город. Следующая вылазка, предпринятая госпитальерами через несколько дней в кромешной темноте, окончилась полным провалом, так как мусульмане сразу же зажгли факелы и костры. После этой второй неудачи было решено, что вылазки обходятся слишком дорого с точки зрения живой силы. Но отказ от наступательных операций сказался на боевом духе христиан. Их все больше охватывало ощущение безнадежности. Время играло на руку мусульманам.
4 мая, почти через месяц после начала осады, с Кипра прибыл король Генрих с тем войсками, которые сумел набрать: сотней всадников и двумя тысячами пехотинцев на сорока кораблях. С ним был архиепископ Никосии Джованни Турко из Анконы. Вероятно, король смог прибыть раньше из-за болезни. Его встретили с радостью. Сразу же после высадки он принял командование на себя и воодушевил защитников новым пылом. Но вскоре стало ясно, что этих подкреплений слишком мало, чтобы они как-то переменили ход событий.
В последней попытке восстановить мир король послал двух рыцарей, тамплиеров Гийома де Кафрана и Гийома де Вийера, к султану — спросить, почему он нарушил перемирие, и обещать ему возмещение всех обид. Аль-Ашраф принял их у своей палатки, но, как только они договорили, без обиняков спросил их, не захватили ли они с собой ключей от города. Рыцари ответили отрицанием, и султан сказал, что ему нужен только город. Его не интересует судьба жителей, но, чтобы отдать дань храбрости короля, явившегося на битву, несмотря на свою молодость и слабое здоровье, он пощадит им жизнь, если они сдадутся. Посланцы едва успели ответить, что их сочтут изменниками, если они пообещают ему капитуляцию, как вдруг пущенный катапультой камень рухнул сбоку от разговаривающих. Аль-Ашраф пришел в бешенство и обнажил меч, намереваясь убить парламентеров, но эмир Шуджай удержал его, уговорив не пятнать клинок кровью свиней. Рыцарям разрешили вернуться к их королю.
Инженеры султана уже начали подрывать башни. 8 мая люди короля решили, что барбикан короля Гуго уже невозможно оборонять. Они подожгли его, и он обрушился. В течение следующей недели мусульмане подвели мины под Английскую башню и Башню графини Блуа, начали обваливаться стены у Ворот святого Антония и у Башни святого Николая. Новая Башня Генриха II продержалась до 15 мая, когда упала часть ее внешней стены. На следующее утро мамлюки прорвались через развалины, и защитники были вынуждены отступить за внутреннюю линию стен. В тот же день мусульмане сосредоточенными силами атаковали Ворота святого Антония, и только доблесть тамплиеров и госпитальеров не дала врагу войти в город. Маршал госпитальеров Матье де Клермон отличился особой отвагой в бою.
В течение следующего дня мусульмане еще прочнее овладели внешними укреплениями, и на утро пятницы 18 мая султан назначил общий штурм. Наступление началось по всей длине стен от Ворот святого Антония до Патриаршей башни у бухты, но главные силы мусульмане сконцентрировали на Проклятую башню в углу. Султан бросил в бой все свои войска. Его патереллы непрерывно бомбардировали стены. Стрелы лучников падали на город густой тучей, и полк за полком бросался на укрепления во главе с эмирами в белых тюрбанах. От грохота можно было оглохнуть. Нападающие издавали боевые кличи, трубы, кимвалы и барабаны трехсот барабанщиков на верблюдах погоняли их в атаку.