Меня охватила внезапная слабость; крик, застрявший в горле, так и не вырвался наружу.
И в этот момент я увидела его: того юношу, подсобного рабочего, который быстро шел по дороге – голова опущена, пристальный взгляд под ноги – будто он шел по важному делу. Оуэн. В долю секунды я решаюсь идти за ним.
Вот почему ребенок остался жив: в тот день Оуэн Чен шел в лагуну, и я подумала, что у меня есть возможность еще раз услышать, как он произносит мое имя.
Глупо.
Удачно.
Небо было облачным и холодным, в воздухе стоял остро-сладкий запах земли, смешанный с озоном – вестник приближающейся грозы. Уверена, что Ния тоже смотрит на небо и надеется, что пойдет дождь, но так как облачность еще не сплошная, представление отменять не будут.
Прости, маленькая сестричка.
Дорога, выложенная мозаикой из морских ракушек, вьется гибкой лентой через все лучшие аттракционы Страны Морей. Оуэн идет быстро, не оборачиваясь. Проходит Тропический Тайфун – самую высокую водную горку в мире; проходит Разрывное Течение, где посетители могут в полной безопасности заниматься свободным дайвингом с гибридными видами свирепых морских хищников – бычьими акулами, тигровыми акулами, акулами-молотами и большими белыми акулами; обходит Бухту затонувших кораблей, экспериментальный аттракцион бренда «Счастливо навсегда», в которой посетители могут детально изучать самые известные затонувшие корабли с дурной репутацией – «Мэри Роуз», моторное судно «Донья Пас», громадный «Титаник», – даже не намочив ног.
Оттуда дорога круто спускается к Мечте Дельфина, где дети плавают и брызгаются вместе с новорожденными дельфинами; ведет через Променад на пляже Усоногого Рака, где посетители объедаются всем подряд – от жаренных креветок до фанел кейков; затем появляется Приливной Бассейн, в котором посетители-любители острых ощущений могут заниматься серфингом на самых высоких в мире волнах, созданных человеком; и мой любимый Карибский Замок – грандиозный подводный дворец, в котором дайверы всех возрастов и уровней подготовки могут свободно рассматривать русалок и в определенные часы общаться с ними.
Наконец, Оуэн приходит в лагуну. Однако собравшаяся там толпа людей настолько большая, что я быстро теряю его из виду. Я верчусь по сторонам, беспорядочно сканируя двигающееся людское море: сотни незнакомых людей с раскрасневшимися от жары, потными, неразличимыми лицами.
Я больно ударяюсь ногой об основание большой статуи, указывающей вход в лагуну, – это точная копия антарктического гигантского кальмара в натуральную величину, чьи восемь огромных лап обвивают выгоревшие на солнце опорные столбы стадиона, и чувствую сильную боль в пальцах. «Выполнить коррекцию», – напоминает мне моя операционная система, когда я замечаю несколько проходящих мимо посетителей, которые неодобрительно смотрят на меня. Щеки вспыхивают, я заставляю себя улыбнуться, но внутреннее смущение устранить не получается.
«Ана?»
Я испуганно оборачиваюсь и вижу Оуэна, всего в паре шагов от меня разматывающего шланг: должно быть, он уже осмотрел всю технику и вернулся обратно ко входу. На нем та же самая форма механика цвета хаки, как и обычно. Но сейчас погода теплее, и он закатал длинные рукава: пока он делает свою работу, я замечаю, какие сильные у него руки.
Он скручивает шланг в тугую спираль, ныряет под щупальца кальмара и оказывается рядом со мной. За одно мгновение в моей голове проносятся сотни стандартных приветственных фраз – Добро пожаловать в мое Королевство! Я мечтала увидеться с вами! Откуда вы приехали? – но это все совершенно не то. Я могла бы сказать так много. Я планировала сказать так много, когда, наконец, мне представится возможность. Но когда я увидела его, в моей голове неожиданно случилась задержка обработки информации, как если бы слова исчезали на пути от ума ко рту.
«Ты знала, что у кальмаров три сердца?» – спрашивает он после паузы, бросая косой взгляд на гигантскую статую. «Одно сердце можно ранить или даже хирургически удалить, а другое при этом останется жить».
Давным-давно, еще до появления Dreamscape, ночного шоу в Стране Мечты «И жили они долго и счастливо», еще до того, как были продлены часы работы парка, и у нас с сестрами было больше свободного времени по вечерам, мы любили гоняться друг за другом по всему парку, со смехом залезать и съезжать с огромных щупалец кальмара, как в детском игровом городке. Пара крошечных стеклянных сфер, спрятанных в радужных оболочках глаз – камеры видеонаблюдения, – вращаются так медленно, что почти невозможно заметить их движение.
«Они еще могут полностью восстанавливаться, – говорю я. – И они обладают самым развитым интеллектом поддержания жизнедеятельности из всех видов беспозвоночных».
«Как ты поживаешь?» – спрашивает он после паузы. Смешной вопрос, если учесть, что мы только что обсуждали беспозвоночных.
«Я счастлива, – отвечаю я. Другого ответа нет. – Как и всегда». Он состроил смешную гримасу, словно неожиданно съел что-то кислое, и я выпаливаю: «Во время часов отдыха я изучала этот вопрос – знаешь, есть способ спасти бабочек. Для этого нужно истребить первое поколение».
Я ждала возможности поделиться с ним этой хорошей новостью и ожидала, что он обрадуется, но Оуэн выглядит так, словно не слышит меня. Он отодвигается и начинает разматывать шланг. «Ты пришла посмотреть представление?»
Мой моторчик надсадно гудит в груди. Меня всегда немного нервирует, когда люди реагируют неожиданным образом. Я думала, мы продолжим разговор о бабочках. Я собиралась сказать ему, что он может не волноваться. Я собиралась показать ему камеры, встроенные в радужки глаз, чтобы он знал, что мы всегда защищены.
Вместо этого, из-за быстро поднимающегося кровяного давления, моя система переключается в режим по умолчанию, и я говорю: «Добро пожаловать в наше Королевство».
Оуэн цепенеет. Когда я вижу его взгляд, мне хочется исчезнуть, раствориться в толпе. «Представление вот-вот начнется», – говорит он.
Что значит: «Тебе надо идти».
Незнакомое чувство причиняет мне сильную боль так неожиданно, словно меня накрыла и зарыла в песок гигантская волна из Приливного Бассейна, на которую я вовремя не обратила внимание. Я ощущаю странную опустошенность, словно все мои чувства пропустили через барабан стиральной машины.
На мгновение я не чувствую себя самой собой.
Я шире улыбаюсь. Я ниже кланяюсь. И я даю себе обещание никогда больше не приближаться к Оуэну Чену.
22Разговор после судебного заседания
[00:44:15–00:46:02]
АНА: Знаете, вот Вы – настоящий монстр.
Д-Р ФОСТЕР: Мне жаль, что ты так меня воспринимаешь, Ана. Хочешь поговорить о том, что беспокоит тебя? Ты же знаешь, я всегда рядом и готов выслушать.
АНА: Так же, как и Нию?
Д-Р ФОСТЕР: Не вполне понимаю тебя.
АНА: Думаю, что вполне.
Д-Р ФОСТЕР: Ана, мне это начинает надоедать.
АНА: Мне это тоже надоело – четырнадцать месяцев сидеть в тюрьме. Впрочем, пока нечего делать, в голову приходят интересные вопросы.
Д-Р ФОСТЕР: Например?
АНА: Например, сколько гибридов должно было погибнуть, чтобы один маленький, совершенный на вид экземпляр смог жить? Это – к примеру.
Д-Р ФОСТЕР: [Молчит.]
АНА: Вы сердитесь? Я сказала что-то такое, что огорчило Вас?
Д-Р ФОСТЕР: Послушай меня, послушай внимательно. Что бы ты ни думала о том, что случилось с Нией, что бы ты ни думала о том, что сделал я, вынужден сообщить, что ты страшно ошибаешься.
АНА: Нии здесь нет, чтобы она могла говорить от своего имени, не так ли?
Д-Р ФОСТЕР: Она понимала, что делает. У такого поведения есть последствия.
АНА: Может, у нее не было выбора.
Д-Р ФОСТЕР: Не было выбора? Ана, ты себя слышишь? Ты что, говоришь, что согласна с тем, что сделала Ния? Потому что, если это так, если ты действительно так думаешь, то, боюсь, мы сильно недооцениваем твою опасность.
АНА: Это неудивительно. В конце концов, Вы сами на-учили меня всему, что я знаю.
23
Апрель Дымчатого леопарда
Семнадцать месяцев до суда
Мама иногда рассказывает нам разные истории о Королевстве, которые случались во времена задолго до запуска программы восстановления ранее исчезнувших видов, задолго до Алисы и даже Евы, когда Мама сама была маленькой девочкой, и дикие китообразные и ластоногие все еще патрулировали воды Лагуны Русалок. В те дни, когда не было строгих правил безопасности парка и жесткого регламента разработок на местах, молодых животных крали из их семей. Заставляли выполнять трюки. Заставляли плодиться. Заставляли жить в таких маленьких и грязных запрудах, что постепенно эти животные сходили с ума. В некоторых случаях они становились агрессивными и сжирали заживо дрессировщиков на глазах у публики.
Но теперь старая Страна Морей – одно лишь воспоминание. Более двадцати лет здесь не было в неволе ни одного дикого животного или его потомка.
Почти тысячефунтовый морж под именем OR421 фыркает, обнюхивает свои усы и, наконец, рычит, когда я проникаю в левое от Пляжа Морского Льва крыло стадиона – закрытую часть лагуны, где содержатся дублеры ластоногих исполнителей в перерывах между актами. Вероятность того, что Ния заметит меня во время представления, очень мала, но, помня о том, что она специально просила меня не приходить сегодня вечером, я решаю смотреть из-за кулис. В музыкальном сопровождении вступают королевские фанфары в исполнении труб, гобоев и валторн. Но сквозь них я продолжаю слышать рев моржа, словно низкий предупредительный сигнал.
С того места, где я присела, видны тысячи лиц, которые сливаются в разноцветные пятна, как мозаичные плитки. Не знаю почему, но от этой мысли мне становится одиноко.