пока». Через некоторое время крылатый конь перестает взбрыкивать и принимается монотонно описывать маленькие круги по конюшне, прижав крылья. Теперь его пустые глаза таращатся вверх, словно он в трансе. Я слышу щелчки и жужжание в его колотящемся сердце – словно поезд несется с огромной скоростью вниз по рельсам; я боюсь, что оно вот-вот вылетит из его груди. У меня больше нет сил смотреть на все это, и я бросаюсь к воротам. «Ана, – резко говорит Оуэн, – осторожно!»
«Я знаю, что делаю». Рука скользит в карман, и я вытаскиваю маленькую пригоршню витаминов в виде кубиков сахара, которые я всегда беру с собой, когда иду в конюшни. «Эй, ты!» Я протягиваю руку с кубиком через дверь его стойла и тихо посвистываю. «Я принесла тебе кое-что». Через несколько секунд крылатый конь моргает и медленно приближается ко мне. Он издает мягкое смущенное ржание, словно не понимая, что на него нашло, и, наконец, берет кусочек из моих рук.
«Вот это да! – восклицает потрясенный Оуэн. – Как ты это делаешь?»
«Я знаю этих лошадок всю жизнь, – мягко отвечаю я. – Они доверяют мне». Я останавливаюсь, а потом спрашиваю: «Как долго это продолжается?»
«Все время, сколько я здесь работаю, – отвечает он. – То есть по меньшей мере восемь месяцев? И, как я тебе уже говорил, он – не единственный; я вижу такое поведение повсюду. У всех гибридов».
Я хмурюсь. «Ты говорил Супервизорам?»
Оуэн опускает глаза и смотрит в пол. «Я не думаю, что это такая уж хорошая идея».
«Ладно», – роняю я в ответ, и немедленно чувствую опустошение от своей бестактности. Обычно в разговоре с человеком я испытываю небольшие трудности. Я знаю, как увлечь его. Как зеркалить. Как разговорить его, заставить улыбаться, смеяться. Почувствовать себя особенным, словно он – единственный человек в мире. Но сейчас, неожиданно, все, о чем я могу думать – это тишина между нами. Тишина оглушает, потому что ничем не нарушается. Тишина, которую создала я сама, сказав что-то не то. Я сканирую память по резервным темам для поддержания разговора – погода, природа, его любимый вкус мороженого, но ничего подходящего не находится.
И поэтому я говорю первое, что приходит на ум: «Ты никогда не думал поговорить об этом с г-ном Касеем?»
Лицо Оуэна мрачнеет. «Никогда, – бормочет он. – Я ненавижу этого человека».
«Я тоже его ненавижу», – выпаливаю я и тут же закрываю рот рукой.
Что со мной происходит? Приближаться к Оуэну опасно. Он заставляет меня говорить вещи, которые я не должна произносить.
«Я не знал, что Волшебницы могут ненавидеть», – говорит Оуэн с легкой ухмылкой.
«Мы не можем! – быстро отвечаю я. – Я не знаю, что на меня нашло. Прости меня. Пожалуйста, не говори Супервизорам».
«Тебе не нужно извиняться, – Оуэн поднимает на меня глаза, и улыбка сходит с его лица. – Все, что ты говоришь, остается между нами». Он колеблется, но потом делает нечто неожиданное: протягивает руку и дотрагивается до моей. «Еще раз спасибо за помощь».
Внезапно я теряю способность двигаться и даже дышать. Ощущение от его прикосновения… неописуемо. Каждое нервное окончание. Каждая клетка. Чувствует.
Жар.
Как это возможно – чувствовать себя одновременно так здорово и так смущенно?
Я сглатываю. «Пожалуйста».
Наши глаза встречаются, и на миг мне кажется, хотя я могу ошибаться в его невербальной коммуникации, что он видит меня иначе. Не как объект, как нечто иное. Нечто знакомое и одновременно – незнакомое.
«Здесь некоторые устаревшие модели остаются по несколько дней подряд, – продолжает Оуэн. – Считается, что раз они – гибриды, то не нуждаются в ментальной стимуляции, как биологические виды». Он мотает головой, и я вижу злость в его глазах, которая говорит о том, как сильно он о них беспокоится.
Что-то внутри шевельнулось. Мне нравится, что он так беспокоится.
«На самом деле, лошади от природы – стадные существа, ты знала? Даже смешанные породы. Они нуждаются в общении. Им нужно играть. Им нужно бегать».
«Это правда, – говорю я мягко. Я замечаю, как бессильно висят по бокам крылья 141-го. – Им нужно».
«Как бы там ни было. – Оуэн внезапно смотрит на меня так, словно смущается от того, что столько всего наговорил, особенно Волшебнице. – Не бери в голову. Я не должен был ничего говорить».
Но это – моя работа, хочу крикнуть я. Говори мне обо всем, говори мне, что угодно, и я исполню все твои самые заветные желания.
«Мне нужно вернуться к работе. – Он слабо улыбается мне на прощание. – Было приятно поговорить с тобой, Ана».
Мои ноги не могут сдвинуться с места. В голове одна мысль: иди с ним. Но Волшебницы должны получить приглашение.
«Мне тоже было приятно поговорить с тобой».
Мы расходимся – он идет в сторону круга для лошадей на корде, а я по центральному проходу конюшни – к переднему выходу, но внезапно, проходя мимо первого стойла, я замечаю на сене какой-то маленький блестящий предмет.
Что-то серебряное.
Что-то острое.
Я медленно опускаюсь на колени, и моя золотистая шелковая юбка опадает вокруг меня, как лепестки подсолнуха. «Одолжила, не своровала», – шепчу я и кладу нож Оуэна себе в карман. В конце концов, кража – это когда ты берешь что-то, не предполагая возвращать. Я улыбаюсь.
И честное слово… Я решительно настроена вернуть его.
28
Корпорация «Королевство» Видеозапись камеры наружного наблюдения, пленка № 1
[Суд смотрит цифровую видеозапись, сделанную 3 сентября и ранним утром 4 сентября с камеры круглосуточного видеонаблюдения 1A09, находящейся на заднем конце Северной парковки B, парковка для персонала Королевства, позади которой мы видим обширный лесной массив.]
11:41: Две фигуры – Оуэн и Ана – выходят на сцену, явно ругаясь.
11:44: Оуэн отворачивается, чтобы уйти, но Ана хватает его за руку и тянет к земле. Он вскрикивает. Начинается борьба.
11:45: Оуэн вырывается из объятий Аны, вскакивает на ноги и пытается бежать.
11:45: Ана набрасывается на него и снова валит на землю. В ее руке что-то блестит.
11:46: Оуэн защищается, вновь вырывается и, спотыкаясь, бежит к лесу.
11:47: Ана бежит за ним. Оба исчезают в лесу.
<ПРОМОТКА НА ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ МИНУТ ВПЕРЕД>
12:12: Ана, пошатываясь, выходит из леса, одна. Ее платье порвано в нескольких местах и на нем видны пятна. Темные, похожие на кровь.
29
Июнь Северного хохлатого пингвина
Пятнадцать месяцев до суда
Я прижимаю испачканную грязью ладонь к биометрическому считывателю, и дверь в спальную комнату открывается легко и бесшумно. Но, к моему изумлению, она не пуста.
«Ева? – удивляюсь я. – Что ты здесь делаешь?»
Старшая сестра вздрагивает при звуке моего голоса. «Ана? – Она разворачивается и таращится на меня большими светло-карими глазами. – Почему ты не на Балу Принцесс вместе с Юми и Зарой?»
Правильно было бы спросить, почему она не там? Но меня гораздо больше интересует, почему она переодевает платье так поздно, когда до отбоя осталось всего два часа? Я смотрю на пол. И почему подол ее платья испачкан грязью? «Ты упала? – подхожу я ближе. – Ты ударилась?»
«Нет!» – вскрикивает она, и ее прелестное лицо искажается страхом.
Не могу припомнить, когда я вообще видела ее такой подавленной. «Ева», – я сажусь на свою кровать, и золотистый подол моего платья укрывает чистый голый пол. «Что случилось?»
Неожиданно, она выглядит почти… испуганной. «Я нашла кое-что в лесу».
«Что именно?»
«Детеныша оленя, – запинаясь, говорит она. – Теле…теленка».
«Теленка? – я всматриваюсь в ее лицо. – Ты уверена?»
«Кажется, у него сломана нога. Пойдешь со мной посмотреть?»
У Евы есть секрет, догадываюсь я. Секрет, который она хочет рассказать мне там, где Супервизоры не смогут нас подслушать.
Где они не могут наблюдать за нами.
В лесу наши сигналы слабеют. А без сильного устойчивого сигнала его прямая трансляция отключается.
«Конечно, – я быстро поднимаюсь на ноги. – Бедняжка!»
Мы выходим через гладкие стеклянные двери нашей спальни и идем по идеально чистому вестибюлю Уровня 12 к лифтам. Проходим Гардеробную. Центр Украшения. Фитнес-зал. На нижнем этаже непосредственно перед биометрическим терминалом проходим VIP-апартаменты – одно из многочисленных мест в парке, где Супервизоры круглый год развлекают специальных гостей. Людей, приезжающих из отдаленных мест на осмотр Королевства и нашей современной фабрики Волшебниц.
Ученые.
Военные.
Инвесторы компании.
Каждые полгода приезжают на выездные семинары.
«Что там, в этой комнате?» – спрашиваю я. – «Что происходит в VIP-апартаментах?»
Ева пожимает плечами. «Я точно не знаю. Об этом лучше спросить Каю».
До меня тоже доходили эти слухи, все мы об этом слышали. Но мне непонятно, почему Супервизоры зовут в апартаменты именно Каю, а остальных – никогда? У нее есть особые привилегии, как у Евы? Я останавливаю взгляд на голове Евы. Платиновые локоны украшены великолепной хрустальной короной. В моем животе возникает неприятное ощущение.
Я должна делать что-то еще, чтобы понравится Супервизорам? Мои рейтинги падают?
Когда у меня будет своя тиара?
Когда мы проходим мусорные баки и входим в лес – прохладный, молчаливый, только опавшие листья хрустят под ногами, – мое настроение становится хуже некуда.
«Ты бы лучше учила новых сестер более правильным вещам, чем распространять слухи», – выговариваю я Еве. Здесь мы можем говорить, не выбирая выражений.
«Если только они не правда, – отвечает Ева. – Почему, ты думаешь, Кая так тормозит?»
«Это подло». Я скрещиваю руки.
Ева громко вздыхает. «Брось, Ана. Разве ты не замечаешь, какая она бывает заторможенная после их отъезда? Как мало она помнит?»