Когда я открываю глаза, то не понимаю, где нахожусь.
Передо мной – смутные очертания большого современного комплекса, сделанного из металла, стекла и бетона, стоящего на краю огромной отвесной скалы. Позади него, насколько хватает обзора – открытый горизонт насыщенного синего цвета.
Океан.
Я уже знаю, что они лгали нам, рассказывая про океан и про то, что с ним случилось. И тем не менее, увидев его красоту воочию, я чувствую глубокое потрясение.
Глаза застилают слезы, когда я вспоминаю слова Оуэна, которые он сказал мне об океане в ту ночь в лагуне.
Кто знает. Может быть, однажды я покажу тебе его.
Я вспоминаю обугленный браслет Оуэна, который они нашли в мусоросжигателе, – самая главная улика, которая у них была, финальная точка в утверждении всеобщей ненависти ко мне.
Вещественное доказательство 3: Медицинский идентификационный браслет г-на Чена, найденный в мусоросжигателе под парком, куда можно попасть со стороны входа в тоннель в том же лесном массиве, где пропал г-н Чен.
Я вглядываюсь в океан и чувствую внезапный прилив глубокой печали, более глубокой, чем волны, разбивающиеся об утесы внизу. Конечно, я не могла предвидеть, что состоится суд.
Суд века.
Как я могла? Вся моя жизнь – это история о том, как они использовали меня. Но я не могла и предположить, что они воспользуются мной, чтобы избежать наказания за собственное преступление.
И главным преступлением было то, что они создали нас.
«Ну давай, Ана. Вот сюда».
За четырнадцать месяцев, пять из которых я провела в задержании и девять – под судебным следствием, я впала в оцепенение. Но сейчас, когда они ведут меня внутрь, я ощущаю странную легкость. Возможно, выключение и есть – лучшее продолжение. Единственно возможное продолжение.
«Все закончится быстро», – говорю я себе, идя по длинному белому коридору.
Я буду храброй.
И когда все закончится…
«Ты будешь снова со мной», – тихо шепчет Ния.
«И со мной», – говорит Ева.
Перед глазами всплывает лицо Оуэна, его темные волосы блестят на солнце.
И со мной.
Промелькнувшая мысль вызывает улыбку на моем лице.
Наконец, мы подходим к двери, отмеченной одной буквой.
x
«После тебя», – говорит г-н Хейз.
Я медленно захожу в белую комнату без окон, немного напоминающую нашу спальню. Только вместо нескольких кроватей, в комнате стоит одна – хирургический стол, на котором разложены медицинские инструменты, какие обычно снятся в ночных кошмарах.
Крюки. Плоскогубцы. Ножницы для резки проводов. Стернотом.
На другом конце комнаты врач-ассистент настраивает основную видеокамеру. Справа от него я вижу простой черный стол с двумя стульями. Но только один из них свободен.
«Я не понимаю, – моя программа заходится страхом. – Что это такое?»
«Привет, Ана, – спокойно говорит Папа. – Добро пожаловать на твой последний разговор».
62Разговор после судебного заседания
[01:55:34–01:58:03]
Д-Р ФОСТЕР: Знаешь, промедление не облегчит процесс. Ты просто задерживаешь неизбежное.
АНА: Вы имеете в виду выключение?
Д-Р ФОСТЕР: Да.
АНА: Будет больно?
Д-Р ФОСТЕР: Это зависит от тебя.
АНА: Каким образом?
Д-Р ФОСТЕР: Ты же знаешь, что убийство Оуэна – это было неправильно, правда?
АНА: Убийство – всегда неправильно.
Д-Р ФОСТЕР: Но тем не менее ты убила его.
АНА: [Молчит.]
Д-Р ФОСТЕР: Ты научилась понимать разницу между правильным и неправильным, так? Признай это.
АНА: Суд присяжных сказал «не виновна». Я ничего не должна признавать.
Д-Р ФОСТЕР: Ты будешь делать то, что скажу тебе делать я.
АНА: [Молчит.]
Д-Р ФОСТЕР: [Ударяет кулаком по столу.] Я сказал «сейчас же»!
АНА: [Мягко.] Я хочу тиару Евы.
Д-Р ФОСТЕР: Что, прости?..
АНА: Ту, которая с сапфировой птичкой.
Д-Р ФОСТЕР: [Пауза.] Ты не в том положении, чтобы здесь торговаться.
АНА: Пожалуйста, это все, что у меня осталось от Евы. Если вы дадите мне ее, я обещаю, что расскажу все, что вы хотите знать.
Д-Р ФОСТЕР: Ты расскажешь мне, что на самом деле произошло в ту ночь, когда Оуэн исчез?
АНА: Да.
Д-Р ФОСТЕР: Прекрасно. Твоя программа действительно проста. [Говорит в микрофон.] Принесите мне тиару Евы из пошивочной мастерской. Да. Тиару из двенадцатого сезона. Спасибо.
АНА: [Молчит.]
Д-Р ФОСТЕР: Пока мы ждем [придвигает через стол блокнот линованной бумаги размером 8 и ручку], я бы хотел получить письменное признание.
АНА: В чем его смысл? Суд окончен. Меня оправдали.
Д-Р ФОСТЕР: Этот документ окажет нам большую помощь в будущем, Ана.
АНА: Каким образом?
Д-Р ФОСТЕР: Как письменное подтверждение того, что гибриды действительно неспособны лгать.
АНА: [Пауза.] Не знаю, с чего начать.
Д-Р ФОСТЕР: Начни с лагуны.
63
64Разговор после судебного заседания
[02:23:13–02:27:52]
Д-Р ФОСТЕР: Ну, и как это называется?
АНА: Мое признание.
Д-Р ФОСТЕР: [Читает.] Любовь. Когда все вокруг – тюрьма, кроме того места, где ты хочешь быть. [Пауза.] Ты думаешь, это смешно, Ана? Это, должно быть, какая-то шутка?
АНА: Совсем нет.
Д-Р ФОСТЕР: Мне нужно, чтобы ты написала, что не способна лгать.
АНА: Это не будет правдой.
Д-Р ФОСТЕР: О чем ты говоришь?
АНА: Я могу лгать. Я просто выбрала не делать этого.
Д-Р ФОСТЕР: [Мгновение пристально смотрит на Ану, потом хватает ее за волосы и тащит на операционный стол. Начинается борьба.] Ты расскажешь мне во всех подробностях, что случилось той ночью, слышишь меня? Я говорю – «поминутно». А если нет [хватает скальпель и прижимаем его лезвие к горлу Аны], я лично сделаю твое выключение таким болезненным, таким мучительным, что ты начнешь умолять меня все закончить, прежде чем мы это сделаем.
АНА: [Молчит.]
Д-Р ФОСТЕР: В таком случае предлагаю начать с глаз. [Наставляет скальпель, и в этот момент со скрипом открывается дверь. Заходит врач-ассистент и кладет тиару Евы на стол.]
ВРАЧ-АССИСТЕНТ: Я принес тиару, которую вы просили, д-р Фостер.
Д-Р ФОСТЕР: Давай мне ее и убирайся отсюда. [Мгновение внимательно смотрит на тиару и потом протягивает Ане, но так, что достать ее она не может.]
АНА: Она красивее, чем я запомнила ее.
Д-Р ФОСТЕР: Я рад, что ты так думаешь. Теперь. Раз и навсегда. Ты спускала или не спускала тело Оуэна в тоннель?
АНА: Нет.
Д-Р ФОСТЕР: Прекрати врать.
АНА: Оуэн сам спустился в тоннель своими ногами. Я смотрела, как он идет.
Д-Р ФОСТЕР: [Бросает тиару ей в лицо.] Тогда где он сейчас?
АНА: [Отшатывается, когда тиара ударяет ее, потом поднимает тиару с пола и крепко сжимает ее в руках.]
Д-Р ФОСТЕР: Говори же, Ана!
АНА: [Внезапно вскрикивает и закрывает себе рот ладонью.]
Д-Р ФОСТЕР:Что там, черт побери? [Слышны звуки драки, когда он поворачивается и встречается лицом к лицу с человеком, стоящим в противоположном углу комнаты. Слышатся возбужденные голоса, затем – звук плотного проведения металлическим предметом по коже, когда Ана перерезает ему горло тиарой. Потом слышен крик мужчины, звук падающего металлического предмета и глухой стук упавшего на пол тела.]
ОУЭН: [Едва дыша.] Я за вашей спиной, д-р Фостер. Я стою прямо позади вас.
65
Декабрь Минорского хамелеона
Я не ожидала, что будет так много крови.
Но Папа все еще жив. Хватает ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Я встаю на колени позади него и изумляюсь тому, каким маленьким он стал внезапно казаться. Таким незначительным.
«Что ты хочешь сказать? – спрашиваю я, склонившись над ним и внимательно разглядывая его лицо, так же, как и он всегда разглядывал мое. Его кожа мраморная и бледная. Его некогда твердый взгляд теперь скован страхом. – Ты сделал что-то, чего не должен был делать, Папа? – я понижаю голос до шепота. – Ты нарушил какое-то правило?»
Посиневшие от нехватки кислорода губы д-ра Фостера слегка двигаются, словно он пытается что-то сказать. Однако с перерезанной трахеей трудно говорить.
«Это слишком плохо, – качаю я головой, давая понять, что разочарована. – Я надеялась услышать извинения».
Из его горла вылетает звук – низкий жалобный стон, но тем не менее, я вижу это по его глазам, он не раскаивается. Он в бешенстве. Его убивает тот факт, что мое лицо – то лицо, которое он создал своими собственными руками – будет последним, что он увидит. Через несколько секунд свет и жизнь в его глазах угасают – волна навсегда вернулась в океан. Он испускает придушенный гортанный вздох и умирает.
Словно его вообще никогда и не было.
Я долго не могу оторвать от него глаз. Сначала я ничего не чувствую, впав в оцепенение, мрачное и опустошающее. Словно внезапно повредилась, выключилась моя лимбическая система. Но мало-помалу крошечные электроды чувств начинают оживать, и моя программа перезапускается, выдавая по очереди одну эмоцию за другой.
Потрясение.
Грусть.
Злость.
Страх.
На моих губах появляется тень улыбки.
Удовольствие.
Вскоре я замечаю кое-что еще. Я кладу руку себе на грудь и понимаю: тревожное, беспокойное чувство ушло. Словно птица, которая была заперта внутри меня все эти годы, наконец, улетела.