Точнее, встал на звезды и горы, изображенные у него на коленях. Ризанд, который не склонялся ни перед кем и ни перед чем.
Я — его пара. Равная ему.
Первое же прикосновение его языка воспламенило все внутри меня.
«А когда я буду тебя облизывать, я разложу тебя на столе как лучшее лакомство, предназначенное только для меня».
Риз одобрительно заурчал. Ему нравилось слушать мои стоны, нравился мой вкус. Здесь он мог лакомиться мною, не боясь тесноты.
Его рука сдавила мои бедра. Когда его язык снова оказался во мне, я схватилась за край стола. Мне показалось, что я держусь за край мира, чтобы не упасть неведомо куда.
Он лизал и целовал мое лоно, поднимался дальше, к бедрам. А на смену его языку приходили пальцы. Его поцелуи-лизания и движения пальцев подчинялись единому ритму. Его зубы слегка царапали мне кожу…
Нахлынувший оргазм ударил по моему сознанию, разбив его на миллион крошечных кусочков. Я начала сползать со стола. Риз продолжал меня облизывать и неутомимо двигать пальцами.
— Риз, — хрипло прошептала я.
Мне стало мало его пальцев. Я хотела почувствовать его в себе.
Но он оставался на коленях, лакомясь мною. Его рука придавила меня еще сильнее, чтобы я не мешала его пиршеству.
Второй оргазм не заставил себя долго ждать. Я наполовину обмякла от наслаждения. Я дышала, всхлипывая. Только теперь, убедившись, что эта часть ритуала исполнена, Риз встал.
Он смотрел на меня, полуобнаженный, с лицом и телом, перепачканными в краске, и улыбался довольной мужской улыбкой.
— Ты — моя, — прорычал он, подхватывая меня на руки.
Я хотела нашего слияния у стены; хотела, чтобы он вдавил меня в стену. Однако Риз перенес меня в комнату, где я спала все эти дни, и с умопомрачительной нежностью опустил на кровать.
Раздетая догола, я смотрела, как торопливо раздевается Риз. Он рывком сдернул нижние штаны, и оттуда, как узник, стосковавшийся по свободе, вырвался «предмет его иллирианской гордости». Одно дело — ощущать это через одежду, и совсем другое — увидеть. У меня мгновенно пересохло во рту. Я еще отчаяннее захотела Риза, захотела, чтобы его великолепие вошло в меня целиком. Я жаждала полного слияния наших тел и душ.
Риз молча навис надо мною, плотно сложив крылья. Я уже знала: иллирианец никогда не ляжет с женщиной, оставив крылья распростертыми. Но я — пара Риза. Может же он сделать исключение для меня.
Мне хотелось потрогать его. Целиком.
Я протянула руку к его плечу, чтобы погладить изгиб крыла.
Риз вздрогнул. Что еще удивительнее, у него вздрогнул и задергался член.
— Потом поиграем, — буркнул он.
Хорошо. Я подожду.
Его губы нашли мои. Наши языки сплелись в поцелуе. Даже наши зубы соприкасались, клацая. Риз прижал меня к подушкам. Я обвила ноги вокруг его спины, стараясь не задевать крыльев.
Его член ткнулся мне в лоно и замер.
— Потом поиграем, — в тон ему буркнула я.
Риз засмеялся. Его смех отозвался во всем моем теле. Риз вошел в меня. Глубже. Еще глубже.
Мне стало трудно дышать. Мысли исчезли. Остались только наши сплетенные тела, превратившиеся в одно. Риз остановился, давая мне привыкнуть к ощущению его «подарка» во мне. Я открыла глаза. Он пристально смотрел на меня.
— Скажи еще раз, — прошептал он.
Я знала, о чем он просит.
— Ты — мой, — на одном дыхании произнесла я.
Риз чуть отодвинулся, потом медленно вошел в меня снова. Его медлительность была сродни пытке.
— Ты — мой, — уже громче сказала я.
Он снова вошел и вышел.
— Ты — мой.
Опять. Теперь быстрее и глубже.
Я ощущала его толчки не только телом. Я чувствовала их через наши связующие узы. Нить превратилась в цепь, которую невозможно сломать. В негасимый луч света.
С каждым его мощным толчком цепь крепла, становилась более осязаемой. Она действительно светилась, все ярче и ярче.
— Ты — мой, — шептала я, водя руками по его волосам, спине и, вопреки запрету, касаясь крыльев.
Мой друг, прошедший со мной через столько бед.
Мой возлюбленный, исцеливший усталую и сломленную душу.
Моя пара; мужчина, ждавший меня, когда ему было не на что надеяться. Ждавший вопреки обстоятельствам.
Наши бедра двигались в унисон. Риз целовал меня снова и снова, пока наши лица стали мокрыми от пота. Каждый уголок моего тела напрягся, каждый уголок пылал.
— Я тебя люблю, — прошептал Риз, и я утратила всякую власть над собой.
Оргазм, обрушившийся на меня, был несравненно мощнее двух прежних, наступивших после его ласк пальцами. Этот напоминал стремительно несущуюся горную лавину. Теперь я не только видела и чувствовала связующие узы — они обрели запах, в котором соединились и перемешались все наши ароматы. Даже в запахах мы стали одним целым. Мы были началом, серединой и концом. Мы были песней, звучавшей с тех самых пор, как в этом мире появился первый проблеск света.
Риз вошел в меня целиком, что называется, «по самую рукоятку». Через мгновение началось его извержение. Вокруг хижины дрожали горы. Остатки снега белыми каскадами неслись по склонам и проваливались в пасть ночи.
Потом стало тихо, если не считать нашего прерывистого дыхания.
Мои разноцветные руки обхватили его разноцветное лицо и повернули ко мне.
Глаза Риза сверкали, будто звезды, которые так давно, в другой жизни, я рисовала в убогой отцовской хижине.
Не знаю, сколько мы вот так пролежали, лениво лаская друг друга, словно нам и впрямь принадлежало все время мира.
— Вспоминал сейчас, когда же во мне зародилась любовь к тебе, — сказал Риз, водя пальцем по моей руке. — Пожалуй, когда ты начала ломать кости, сооружая западню для Мидденгардского червя. А может, когда в ответ на насмешку ты показала мне средний палец. Это здорово напомнило мне Кассиана. Впервые за десятки лет мне захотелось смеяться.
— Выходит, ты полюбил меня лишь за то, что я напомнила тебе Кассиана? — с притворной обидой спросила я.
— Ошибаешься, ехидная умница, — ответил Риз, щелкая меня по носу. — Я полюбил тебя, почуяв в тебе одну из нас. Я видел, что ты меня не боишься. Меня покорил твой жест. Помнишь, как после победы над червем ты, словно копье, бросила в Амаранту кость? Я вдруг ощутил в себе дух Кассиана. Честное слово, я даже слышал его слова: «Учти, высокомерный придурок, если ты не женишься на ней, это сделаю я».
Я со смехом провела по его татуированной груди, добавив к существующим узорам несколько своих — красных и желтых.
Мы оба перепачкались в краске. Кровать — тоже.
Риз уловил мои мысли и лукаво усмехнулся:
— Хорошо, что в здешней купели мы уместимся вдвоем.
У меня едва не закипела кровь. Я вскочила с кровати, но Риз меня опередил. Я снова оказалась в его руках. Боги милосердные! Он был весь в краске: лицо, руки, тело и даже крылья… Разноцветная корка покрывала его волосы. И отпечатки моих ладоней на его крыльях! Он понес меня в купальную. Магия, управлявшая хижиной, уже наполняла ее водой.
Не выпуская меня из рук, Риз сошел по ступенькам в купель и удовлетворенно вздохнул, погрузившись в приятно горячую воду. Я тоже слегка застонала, желая поскорее смыть с себя краску и пот.
На краю купели появилась корзинка, наполненная кусками мыла и бутылочками с благовонными маслами. Я погрузилась в воду по шею, предоставив Ризу выбирать мыло. Как я и думала, он выбрал самое простое, пахнущее хвоей, и подал мне кусок и мочалку.
— Кажется, кто-то запачкал мои чудесные крылья.
Мое лицо стало жарче воды. Я напряглась, помня его слова о крыльях иллирианских мужчин.
Я осторожно развернула Риза так, чтобы мне было удобнее мыть его крылья. Он безропотно повиновался. Я щедро намылила мочалку и с превеликой осторожностью принялась смывать красные, синие и пурпурные пятна краски.
Сквозь перепонки крыльев я видела танцующие огоньки свечей. А еще — великое множество шрамов. Их выдавали только более толстые полоски перепонок. От каждого прикосновения мочалки Риз вздрагивал, его руки впились в край купели. Заглянув ему через плечо, я убедилась, что ощущения эти отнюдь не болезненные. Даже наоборот.
— Значит, слухи верны, и величина крыльев соотносится с величиной некоторых частей тела.
У Риза напряглась спина.
— Какие грязные слова произносит твой ротик, — засмеялся он.
Я подумала о том, куда бы хотела приникнуть губами, и покраснела.
— А вот я, наверное, влюблялась в тебя постепенно, — сказала я, продолжая отмывать крылья. — К ночи Звездопада я это поняла. Но так испугалась, что не решилась сделать ни шагу. Струсила.
— Что ж, у тебя было достаточно веских причин бояться меня.
— Не было у меня причин. Если и были, то лишь из-за Тамлина. Но это его страхи, а не мои. У меня не было причин тебя бояться. Решив остаться с тобой, я не боялась последствий. И сейчас не боюсь. Даже если все наемные убийцы мира станут охотиться на нас… Наши отношения того стоят. Ты того стоишь.
Риз склонил голову.
— Спасибо, — хрипло прошептал он.
Я вспомнила, как ужасающе долго Риз считал себя не достойным ничьей любви, и у меня защемило сердце, готовое разорваться. Я поцеловала его в шею. Риз ногтем соскреб краску с моей щеки.
Отмыв крылья, я снова развернула его лицом к себе.
— Что теперь? — спросила я.
Риз молча забрал у меня мыло, снова намылил мочалку и стал осторожно тереть мне спину.
— Все зависит от тебя, — сказал он. — Можем вернуться в Веларис и попросить жриц официально подтвердить наши парные узы. Среди них есть вполне достойные женщины, ничем не похожие на Ианту. Тогда мы станем официально признанной парой. Можем устроить небольшое торжество — для своих. Кажется, нам с тобой одинаково противны пышные и шумные праздники.
Его сильные руки не только мыли мне спину, но и растирали затекшие мышцы.
— Жрица могла бы объявить нас не только парой, но и засвидетельствовать наше супружество, если тебе привычнее так, как принято у людей.