— Как ты… я хотела сказать, как вы оба — ты и правитель Кассиан…
Кассиан взвыл от смеха, расплескав вино и забрызгав платье Мор. Та вскочила и, бормоча ругательства, схватила салфетку, чтобы не дать вину впитаться в ткань.
Кассиан продолжал выть. Азриель лишь слегка улыбался, беспокойно наблюдая, как Мор взмахнула рукой и все капли пролитого вина оказались на боевых доспехах Кассиана. Наверное, эти же доспехи служили ему во время полетов. У меня пылали щеки. Сама того не зная, я что-то нарушила. И хорошо еще, что ответом на мою глупость был смех.
— Кассиан — вовсе не правитель, — пояснил Риз. — Но я уверен, ему очень лестно, что ты поставила его столь высоко. — Он оглядел свой внутренний круг. — Раз уж речь зашла о том, кто есть кто, Азриель тоже не является правителем. И Амрена. Хочешь — верь, а хочешь — нет, но Мор здесь единственная чистокровная фэйка, достойная высокого титула.
Почему же Риз не упомянул себя? Уловив мой вопрос, он сказал:
— Я наполовину иллирианец. Во всем, что касается чистопородных фэйцев, я сознаю: полукровкой был, полукровкой и останусь.
— Значит, вы трое не принадлежите к фэйской знати? — спросила я.
Кассиан перестал смеяться:
— Иллирианцы никогда не были фэйцами — ни знатными, ни обыкновенными. И рады этому.
Он закинул прядь черных волос за ухо. Круглое, какими когда-то были и мои уши.
— И к фэйри мы тоже не имеем никакого отношения, хотя некоторые и пытаются нас так называть. Мы просто-напросто иллирианцы. В лучшие времена нас считают невосполнимой воздушной кавалерией Двора ночи, а в худшие — безмозглой солдатней.
— Добавлю, что худшие времена значительно протяженнее лучших, — пояснил Азриель.
Я уже не стала спрашивать, являются ли и тени отличительной чертой иллирианцев.
— Я вас обоих не видела в Подгорье, — сказала вместо этого.
И нет, эти слова не вырвались у меня случайно. Я должна знать наверняка, были ли они там и видели ли меня и мое «сотрудничество» с…
За столом стало тихо. Никто не решался взглянуть на Ризанда. Даже Амрена.
— Никого из нас там не было, — ответила Мор.
Лицо Риза превратилось в ледяную маску.
— Амаранта не подозревала об их существовании. А когда некоторые услужливые прихвостни хотели выдать ей тайну, у них начисто отнимался разум.
Меня прошиб холодный пот. Не из-за того, что Ризанд проделывал с болтунами своего же двора, а…
— И вы целых пятьдесят лет скрывали от нее этот город и его жителей?
Кассиан уткнулся в тарелку. Казалось, ему хочется вывернуться из кожи вон.
— Мы и дальше будем хранить в тайне существование Велариса и всех, кто его населяет. Пятьдесят лет или пятьсот — значения не имеет, — сказала Амрена.
Уклончивый ответ, если ее слова вообще можно назвать ответом.
Когда Амаранта утащила Риза в Подгорье, он не ожидал, что однажды снова увидит свой внутренний круг. Но даже там он заботился об их безопасности.
А по оставшимся это ударило очень больно. Им было тяжело жить с осознанием жертвы, на которую ради них пошел Ризанд. Даже Амрене.
Возможно, их совесть будоражила не только судьба Риза, который десятки лет мучился в подземных лабиринтах Амаранты. Ведь не все подданные Двора ночи оказались счастливыми жителями Велариса. Кто-то остался за пределами города. Это тоже больно било по душам четверых соратников Риза. И все же выбрать один город, одно место и сберечь его — это лучше, чем ничего. Возможно… сама мысль о том, что в Притиании остался уголок, не затронутый зверствами и жестокостью… эта мысль давала им утешение.
Потом заговорила Мор слегка хриплым голосом. Она кивала в такт словам, и свет играл на ее золотых гребнях.
— Среди жителей Велариса ты не найдешь никого, кто бы не знал о том, что творилось за пределами. Или кто бы не знал, какой ценой оплачена их спокойная и благополучная жизнь.
Я не хотела спрашивать о цене. Глубокая, пронизанная болью тишина сказала мне достаточно.
И тем не менее если они смогли пережить эту боль и не утратили способности смеяться… У меня появился вопрос, который я решила задать Азриелю. Даже со своими тенями он почему-то казался мне не столь опасным, как Кассиан. Впрочем, я могла и ошибаться.
Откашлявшись, я спросила:
— А как вы все встретились?
Вполне невинный вопрос, который позволит мне прочувствовать возможных соратников и узнать, из какого теста сделан каждый.
Азриель не ответил, повернулся к Кассиану. Тот же смотрел на Риза, и его лицо выражало такую любовь и одновременно такую вину, что я едва не поддалась интуитивному порыву и не протянула к нему руку.
Кассиан, конечно, услышал мой вопрос и понял молчаливую просьбу друга рассказать вместо него историю их встречи.
— Поначалу каждый из нас ненавидел остальных, — слегка улыбнувшись, сказал он.
А глаза Риза померкли. Представляю, какие жуткие воспоминания пробудили в нем мои вопросы об Амаранте…
Исповедь в обмен на исповедь. Мне подумалось, что он это делал ради меня. А возможно, ему требовалось сказать о чем-то вслух, однако сам начать этот разговор он не мог, поскольку его слова добавили бы соратникам и боли, и чувства вины.
Кассиан продолжал, отвлекая мое внимание от молчаливого верховного правителя:
— Возможно, мы с Азом и придурки. Но у нас есть еще одна особенность: мы — побочные дети. Незаконные. Видишь ли, иллирианцы… Мы любим наш народ и наши традиции. Но иллирианцы живут кланами или военными поселениями, на самом севере, в окружении гор, и очень не любят пришлых. Особенно фэйскую знать, которая пытается втолковывать им, как надо жить. А еще иллирианцы повернуты на своих родословных. У них есть собственная знать, свои правители и принцы. Аз… — Кассиан приумолк и указал на друга, красный сифон на его руке ярко вспыхнул. — Так вот, Аз был побочным сыном одного местного правителя. И если побочный сын правителя вызывает ненависть, ты даже представить себе не можешь, как ненавидят сына лагерной прачки и солдата, чье имя она не помнила или не желала вспоминать.
Он слегка пожал плечами, но злой блеск светло-карих глаз показывал, насколько болезненна для него эта тема.
— Когда отец Аза вместе со своей очаровательной женой обнаружили, что парень-то, оказывается, «певец теней», его отправили в наш лагерь на выучку.
«Певец теней». Какие странные слова. Если это — титул, то весьма подходящий для Азриеля.
— Здесь я должен кое-что пояснить, — вмешался в разговор Риз. — Как и дематии, «певцы теней» встречаются редко. Все дворы на всех континентах стремятся заполучить хотя бы одного «певца», поскольку те умеют не только перемещаться совершенно бесшумно, но и способны чувствовать и слышать недоступное остальным.
Так вот почему Азриель постоянно окружен тенями! Может, они что-то нашептывают ему? Я украдкой глянула на него, но холодное лицо Аза оставалось бесстрастным.
— Когда Аза зашвырнули в наш лагерь, командир чуть не обделался от радости. Я же… я, считай, попал в лагерь совсем сопляком. Едва мать отняла меня от груди и я более или менее научился ходить, меня отправили в самое жуткое захолустье. Бросили в лужу с грязью: захлебнусь или выживу.
— Странно, как они не догадались сбросить тебя со скалы. Куда меньше хлопот, — фыркнула Мор.
— Вот-вот, — подхватил Кассиан, блеснув острыми зубами. — Поскольку я не потонул в грязи, то вырос, набрался сил, вернулся в лагерь, где родился, и узнал, что местные твари так заездили мою мамашу, что она умерла раньше времени.
И вновь за столом стало тихо, только тишина была иной. Я ощущала напряжение и бурлящий гнев тех, кто слишком много испытал на своем веку, кто выжил неимоверной ценой и потому… остро чувствовал боль других.
Риз снова сделал необходимые пояснения, его глаза заблестели, как прежде.
— Иллирианцы — непревзойденные воины, — сказал он. — У них полным-полно историй о победах и подвигах. Я уж не говорю о боевых традициях. Но они жестоки и придерживаются отсталых взглядов. Особенно в обращении со своими женщинами.
Глаза Азриеля отрешенно смотрели на стену окон за моей спиной.
— Они просто варвары, — сказала Амрена, и никто не посмел ей возразить. Мор закивала. — Они калечат своих женщин, чтобы те рожали побольше безупречных воинов и ни о чем другом не помышляли.
Последние слова Амрены заставили Риза сжаться.
— Моя мать была низкого происхождения, — сказал он, обращаясь ко мне. — С ранних лет она работала швеей в одном из многочисленных иллирианских военных поселений в горах. Когда к девочкам впервые приходили месячные, им… обрезали крылья. Это занимало считаные минуты, но навсегда калечило жизнь. Моя мать была своенравной и свободолюбивой. Она очень любила летать. Она предпринимала все, что в ее силах, только бы отсрочить приход месячных. Голодала, собирала запретные травы и пила их отвары. Словом, всячески противилась естественному развитию своего тела. Ей исполнилось восемнадцать, а менструаций по-прежнему не было. Ее родителей это очень удручало, если не сказать — пугало. Однако природа взяла свое. Месячные пришли в неудачное время, да еще в неудачном месте. Словом, кто-то из воинов учуял, решил выслужиться перед командиром и потащил к нему мою мать. Она вырвалась, взлетела и попыталась скрыться. Но опытным воинам не составило труда поймать ее в воздухе и привести к командиру. Ее уже привязывали к столбам посреди лагеря. И как раз в это время в лагере появился мой отец. Он совершил переброс, чтобы встретиться с командиром и обсудить готовность к Войне. Мою мать успели привязать к столбам, и она билась, как дикая кошка, стараясь вырваться… — Ризанд сглотнул. — Отцу хватило одного взгляда на нее, чтобы понять: это его пара. Тогда он затуманил солдат, что караулили ее.
— Как это — затуманил? — не поняла я.
Кассиан ехидно усмехнулся. Риз взмахнул рукой, и ломтик лимона, украшавший его порцию курицы, оказался в воздухе. Щелчок пальцами — и ломтик превратился в облачко тумана, остро пахнущее лимоном.