Когда мои пальцы коснулись холодного металла и такого же холодного дымчатого камня, Амрены в комнате уже не было.
Риз ничуть не ошибся, сравнив ее с огнедышащей драконихой.
Все время, пока мы поднимались по склону Тюрьмы, Риз косился на амулет. Подъем был не из легких. В некоторых местах крутизна склона вынуждала ползти или двигаться на четвереньках. Мне постоянно хотелось пить. Я не пропускала ни одного ручейка, журчащего среди камней и ложбинок, покрытых бледно-зеленым мхом или поросших белесой травой. Туман скрывал от глаз все, что дальше десяти шагов. Иногда ветер принимался разгонять туман, и тогда скрип и хруст наших шагов тонули в его завываниях.
— В чем дело? — не выдержала я, увидев очередной неодобрительный взгляд Риза.
— Она дала тебе амулет.
Как будто он не знал!
— Должно быть, она лучше, чем кто-либо, понимает, насколько это серьезно, — сказала я. — Рисковать с…
— Здесь нужно быть осторожнее со словами. — Риз постучал по каменной поверхности. — Узники здорово умеют слышать через камень и землю. А потом продают сведения за пищу, телесные утехи, а то и за глоток воздуха.
Не надо меня пугать. Я справлюсь со страхом.
Амрена выбралась отсюда. И никто не запихнул ее обратно. Ее амулет сохранит и мою свободу.
— Ты меня прости за вчерашнее, — сказала я.
Вчера я пластом лежала в постели. Я не то что шевельнуться — даже думать не могла.
Мы достигли места, куда подняться без помощи Ризанда я просто не могла. Почувствовав это, он быстро забрался на плоский выступ и протянул мне руку. Я поразилась, с какой легкостью и скоростью он меня поднял. Как же я давно не была на природе, как давно не полагалась на силу и ловкость тела. Даже бессмертное тело не могло выровнять мое дыхание.
— Тебе не за что просить прощения, — ответил Риз. — Главное, сегодня мы здесь.
Только потому, что Амрена одолжила мне амулет. Сомневаюсь, хватило бы у меня смелости отправиться сюда без ее вещицы.
— И вычитать из твоего жалованья я тоже не стану, — добавил он и подмигнул.
Моих душевных сил не хватило даже на то, чтобы нахмуриться. Мы продолжили подъем. Верхняя часть горы превратилась в стену, позади не было ничего, кроме каменных склонов, покрытых скудной травой. Ниже они оканчивались возле беспокойного серого моря. Риз вдруг быстро извлек из-за спины меч.
— Не смотри на меня так удивленно, — сказал он.
— Я никогда не видела тебя с оружием в руках.
Почти никогда. Тогда, в Подгорье, он схватился за кинжал, чтобы перерезать Амаранте горло и избавить меня от боли.
— Если бы твои слова услышал Кассиан, он бы смеялся до хрипоты. А затем бы вызвал меня на поединок.
— Он способен тебя победить?
— В поединке? Да. Правда, ему пришлось бы изрядно попотеть, но победа была бы за ним. — И добавил без тени гордости или высокомерия: — Лучшего воина, чем Кассиан, я не встречал ни при одном дворе и ни на одной земле. Потому он и командует моей армией.
Я в этом не сомневалась. Что же касается Азриеля… Я вспомнила про изуродованные руки.
— Я видела у Азриеля жуткие шрамы на руках. Откуда они?
Риз молчал. Я решила, что он не настроен говорить об этом, но он все-таки заговорил. Правда, совсем тихо. Наверное, опасался, что узники Тюрьмы могут подслушать.
— У его отца было еще двое законных сыновей. Оба — старше Азриеля. Оба — жестокие и избалованные. Все в свою мать. Азриель прожил в отцовской крепости одиннадцать лет. Эта женщина зорко следила за тем, чтобы Аза держали в каморке без окна. Свечек ему тоже не давали, а выпускали оттуда всего на час. Раз в неделю ему позволяли видеться с родной матерью, и тоже не дольше часа. Учиться воинскому ремеслу ему не разрешали. Ему не позволяли летать и вообще запрещали все, что требовало его иллирианское наследие. У иллирианцев есть одна особенность: раны на их теле заживают очень быстро. Когда Азриелю исполнилось восемь, братья решили проверить, быстро ли заживут раны, если намазать ему руки маслом и поджечь. Взрослые слышали его крики, но опоздали. Руки обгорели, а следы ожогов остались навсегда.
У меня к горлу подступила тошнота. И ведь после этого злодейства Аз еще целых три года жил там! Какие еще ужасы он перенес в отцовском доме, прежде чем попал в горный лагерь?
— А его братьев хоть наказали?
Лицо Риза стало похожим на камень, ветер и море. Бесстрастным и бесчувственным.
— Не сразу. Потом, — с убийственным спокойствием ответил он.
Мне расхотелось выяснять подробности, и я задала другой вопрос, который тоже меня занимал:
— Скажи, а чем в твоем внутреннем круге занимается Мор?
— Я призову Мор в том случае, если армия потерпит поражение, а Кассиан с Азриелем будут убиты.
— Значит, Мор — твой резерв? — спросила я, а в душе все заледенело.
— Нет. Будучи моей второй заместительницей, Мор… наблюдает за придворной жизнью. Наблюдает за событиями при Дворе кошмаров и Дворе мечтаний. По сути, Мор управляет и Веларисом, и Каменным городом. В мире смертных она была бы, вероятнее всего, королевой.
— А Амрена?
— Она — моя советница в политических делах. К тому же Амрена — ходячая библиотека. Она же делает для меня всю грязную работу. Я назначил ее своей первой заместительницей сразу же, как получил власть. А моей советницей и другом она стала задолго до этого.
— Скажи, может ли война оказаться настолько тяжелой, что ты лишишься армии, Кассиан и Азриель погибнут и даже… Мор не станет? — спросила я.
Каждое слово ощущалось на языке куском льда.
Риз замер, глядя на отвесный кусок скалы. Там даже мох не рос.
— Если такое случится, я найду способ разрушить заклинание, удерживающее Амрену в теле, и ее сила выплеснется во внешний мир, круша все на своем пути. Я попрошу ее, чтобы перво-наперво она оборвала мою жизнь.
— Кто она вообще? — спросила я, хотя после сегодняшнего утра могла бы не задавать столь глупый вопрос.
— Она — нечто иное. Нечто такое, что хуже нас. Если она когда-нибудь отыщет способ разрушить свою тюрьму из плоти и крови… храни Котел нас всех.
Я снова вздрогнула и уставилась на отвесную каменную стену.
— Послушай, мне на нее не забраться, — призналась я.
— А тебе и незачем, — сказал Риз.
Он приложил ладонь к каменной поверхности, и я увидела вспышку света. Еще через мгновение стена исчезла, как исчезает мираж.
На ее месте стояли резные ворота грязновато-белого цвета. Они были настолько высокими, что верхние части створок скрывались в тумане.
Ворота, сделанные из костей.
Костяные ворота бесшумно распахнулись. За ними чернела пещера. Здешняя тьма была особой, такую я не видела даже в Подгорье.
Теплая рука Риза легла мне на спину. Он слегка подтолкнул меня, побуждая идти дальше. Путь нам освещали три небольших шара, изливавшие голубоватый свет, похожий на лунный.
Все внутри меня кричало: «Нет! Нет! Нет!»
— Дыши, — шепнул он мне на ухо. — Дыши. Это помогает.
— А где стражники? — спросила я, преодолевая тяжесть в груди.
— В недрах горы. — Рука Риза нашла мою. Обхватив ее, он повел меня в вечный сумрак. — Стражники появляются лишь во время раздачи пищи или если кто-то из узников поднимает шум. Они — не более чем тени мыслей, удерживаемые древним заклинанием.
Света плывущих шаров хватало всего на несколько шагов. Я старалась не вглядываться в серые стены. Особенно когда в каменных складках виделся чей-то нос, рассеченная бровь или ухмыляющиеся губы.
Хорошо хоть под ногами не было ничего, кроме мелких камешков. Нас окружала какая-то сверхъестественная тишина. Пещера сделала поворот, и туманный внешний мир исчез.
Я сосредоточенно дышала, стараясь больше ни о чем не думать. Нет, я ни в коем случае не должна попасться в здешнюю ловушку. Не должна остаться взаперти в этом ужасном, мертвом месте.
То, что я приняла за пещеру, оказалось туннелем, ведущим вниз, в самые недра горы. Уклон был настолько крутым, что я боялась потерять равновесие и упасть, а потому цеплялась за руку Риза. В другой руке он по-прежнему держал меч.
— Доступ сюда открыт всем верховным правителям? — спросила я.
Я говорила тихо. Темнота немедленно проглатывала мои слова. Сила, еще недавно бурлившая в моих жилах, исчезла. Мне показалось, она спряталась внутри костей.
— Нет. Тюрьма — явление особого свойства. Этот остров вполне мог бы стать восьмым двором. Но Западные острова входят в состав Двора ночи и потому находятся под моим правлением. Моя кровь служит ключом к воротам.
— А ты смог бы освободить узников?
— Нет. Как только оглашается приговор и осужденный проходит через ворота… С той минуты он принадлежит Тюрьме. Она никогда не выпускает своих узников. Амрена — едва ли не единственное исключение. Поэтому я с чрезвычайной серьезностью отношусь к отправке виновных в Тюрьму.
— Ты когда-нибудь…
— Да. Но сейчас не время об этом говорить.
Он крепко стиснул мою руку.
Мы продолжали спускаться. Света шаров хватало на расстояние вытянутой руки, а дальше — темнота. Здесь не было даже редких факелов в железных скобах. Не было дверей камер. И звуков тоже не было. Нигде не капала вода и не скреблись крысы.
Однако я чувствовала узников. Кто-то из них спал. Кто-то ходил взад-вперед. Кто-то царапал когтями каменную толщу по другую сторону стен.
По человеческим меркам, узники томились здесь с незапамятных времен. Жестокостью своей они превосходили Амаранту. Так сказал мне Риз, и я склонна ему верить. Узники были терпеливы. Они знали, что их заточение продлится вечность, и хорошо изучили язык темноты и камня.
— Долго ли она пробыла здесь? — шепотом спросила я, не решаясь произнести имя Амрены.
— Азриель пытался это выяснить. Он рылся в архивах библиотек и древнейших храмов. Сумел найти лишь краткое упоминание о ней. Она попала сюда раньше, чем Притианию разделили на дворы, а вышла, когда они уже существовали. Не знаю, сколько времени она провела здесь. Предполагаю, что несколько тысячелетий.