Просторная, залитая солнцем комната с большой кроватью и широкими окнами наполнилась тишиной.
— А дальше я хочу, чтобы ты нашла способ сделать все необходимое и не превратить их в наших врагов.
— Ты хочешь сказать: «Действуй так, чтобы не попасться».
Риз кивнул:
— Кстати, тебе нравится, что Таркин безостановочно глазеет на тебя? Я только не могу понять, то ли ему хочется затащить тебя в постель, то ли он знает, что ты унаследовала часть его силы, и пытается понять, насколько эта часть велика.
— А если то и другое?
— Возможно. Но когда у верховного правителя при виде тебя текут похотливые слюни, начинается опасная игра.
— Сначала ты дразнил меня поползновениями Кассиана. Теперь — Таркин? Неужели нельзя найти иные способы меня позлить?
Риз шагнул ко мне. Меня обдало его теплом и запахом. Сила, которую он притушил во время трапезы, снова бурлила в нем. Риз упер руки в комод, заключив меня в полуобъятия. Когда-то это меня испугало бы. Но не сейчас.
— Фейра, у тебя здесь одна-единственная задача. Никто другой не сможет ее выполнить. Только ты. Поэтому делай что угодно, но выполни. Добудь Книгу. И не попадись.
Я не была пугливой, хнычущей дурочкой. Я сознавала, на какой риск иду. Но этот его тон, этот его всегдашний взгляд…
— Что угодно? — переспросила я.
Он поднял брови.
— А если бы ради нашей цели мне действительно пришлось бы улечься с Таркином в постель, что бы ты сказал?
Зрачки его вспыхнули, он уставился на мои губы. Деревянный комод жалобно поскрипывал под руками Риза.
— Ты говоришь жуткие вещи.
Я ждала. Мое сердце билось неровно. Наконец Риз снова посмотрел на меня:
— Ты всегда вольна делать что хочешь и с кем хочешь. И если тебе хочется посмотреть, каков Таркин в постели, — пожалуйста.
— Может, и хочется, — ответила я, хотя добрая половина моей личности кричала: «Врешь!»
— Отлично, — сказал он.
Его дыхание гладило мне губы.
— Отлично, — повторила я.
Мы стояли почти впритык. Расстояние становилось все меньше, а вызов, бросаемый им, — все ощутимее.
— Только не подвергай опасности свою миссию, — тихо сказал Риз.
Его глаза сверкали, как две фиолетовые звезды.
Морская соль и ветер манили меня, пели мне свою песню.
Возможно, Риз ее тоже слышал.
— Зажги ее. — Он кивком указал на свечу, стоявшую на комоде рядом с раковиной.
Я хотела поупираться, но потом, взглянув на свечу, вызвала огонь и выплеснула весь кипучий гнев, который Ризу удалось-таки достать из глубин моей души.
Свеча полетела с комода, будто кто-то выплеснул на него ведро воды.
Я растерянно пялилась на мокрый комод, с которого на мраморный пол стекали струйки воды. Их шуршание было единственным звуком в комнате.
Риз не отпрянул, не убрал руки. Он по-прежнему упирался в комод. Мой выплеск — в полном смысле слова — вызвал у него лишь тихий смех.
— Ты когда-нибудь научишься выполнять приказы?
Я не вызывала воду. Но я — во владениях Таркина, вблизи него, и его сила… я чувствовала, что сила верховного правителя Двора лета отвечает мне. Я чувствовала лужицы, образовавшиеся на полу, чувствовала плеск морских волн и ленивую гладь залива, ощущала соленость ветра. Я молча смотрела на Риза, игнорируя его вопрос.
У меня не было хозяев, однако я могла стать хозяйкой всего. Если пожелаю. Если осмелюсь.
Я пожелала, чтобы вода превратилась в звездочки, которые тогда мерцали у Риза в темноте. И вода послушно сделалась странным дождем, идущим снизу вверх. Я заставила капельки разделиться и повиснуть вокруг нас. Теперь они ловили солнечный свет и сверкали не хуже морского стекла в люстре.
Риз молча разглядывал устроенное мною.
— Надеюсь, этот фокус ты не станешь показывать Таркину, если у вас дойдет до спальни, — пробормотал он.
Все капельки понеслись в физиономию Риза — слишком быстро, чтобы успеть загородиться. Меня в итоге тоже забрызгало.
Теперь мы оба намокли. Риз оглядел себя, затем улыбнулся.
— Хорошая работа, — произнес он, отталкиваясь от комода.
Он даже не стал вытирать воду, блестевшую у него на лице и руках.
— Упражняйся дальше.
— Неужели он устроит войну? Войну из-за меня?
Риз понял, о ком я спрашиваю. Жар, еще недавно полыхавший в его глазах, сменился убийственным спокойствием.
— Не знаю, — ответил он.
— Я бы лучше вернулась, Ризанд, если вдруг дойдет до войны. Лучше вернуться, чем вынуждать тебя воевать. И не только тебя.
Он сунул все еще мокрую руку в карман.
— Неужели тебе захотелось бы вернуться? Или разжигание войны из-за тебя оживило бы твои чувства? Думаешь, он бы сделал столь серьезный шаг, чтобы вернуть твою любовь?
Я покачала головой:
— Я устала от смертей. Не хочется снова видеть, как кто-то гибнет. И уж тем более — из-за меня.
— Это не ответ на мой вопрос.
— Хорошо. Мне не хотелось бы, но я бы вернулась. И конечно же, болью и убийствами моих чувств не оживишь.
Лицо Риза оставалось непроницаемым. Затем он шагнул к двери. Его пальцы обвили дверную ручку в форме морского конька.
— Он запер тебя в четырех стенах, потому что знал. Этот взбалмошный придурок знал, какое ты сокровище. Ты стоишь дороже земель, золота и драгоценных камней. Он знал — и хотел сделать тебя своей безраздельной собственностью.
Эти слова ударили по мне, невзирая на то что для какого-то уголка моей израненной души они стали целебным бальзамом.
— Пойми, Ризанд: он любил меня и… до сих пор любит.
— Вопрос не в том, любит ли он тебя. Вопрос — насколько. Отвечу: избыточно. Любовь в таких дозах становится ядом.
Он толкнул дверь и ушел.
Воды залива напоминали зеркало. Должно быть, Таркин повелел воде замереть. За все время приема, устроенного в нашу честь, плавучий дворец лишь едва покачивался на невидимых волнах.
Это был корабль особой постройки, вмещавший более сотни гостей. Подданные Двора лета, приглашенные Таркином, изо всех сил старались не следить за каждым шагом Риза, Амрены и, естественно, моим.
Главная палуба была уставлена низкими столиками и диванчиками для угощения и отдыха. На ее верхнем ярусе, под навесом плиток, отделанных перламутром, стоял стол для нас. Таркин предстал перед нами воплощением лета — в бирюзово-золотистой одежде с пуговицами и перстнями, отливавшими изумрудной зеленью. Белые, цвета морской пены, волосы верховного правителя украшала корона из белого же золота и сапфиров, выполненная в виде волн с перехлестом, — настолько красивая, что я частенько на нее поглядывала.
Я сидела справа от него, и он в очередной раз перехватил мой взгляд:
— Тебе бы стоило познакомиться с нашими искусными ювелирами. Что же касается этой короны, ее они могли бы сделать поудобнее. Сильно в голову врезается.
Он предпринял довольно учтивую попытку завязать разговор. Весь первый час я молчала. Вместо того чтобы любоваться городом на острове, заливом и сушей, я посылала сгустки магической силы, надеясь получить ответ. Вдруг Книга спрятана неподалеку?
Мои молчаливые призывы оставались без ответа. Что ж, придется поддержать беседу.
— Как тебе удалось уберечь корону от ее рук? — спросила я.
Произнести имя Амаранты здесь, среди счастливых, искренне радующихся празднеству подданных Таркина, было бы все равно что обрушить на плавучий дворец грозу с ливнем.
Риз, занятый разговором с Крессэдой, услышал мой вопрос, однако лишь мельком взглянул на меня. После его визита в мою комнату мы с ним не перекинулись и двумя словами. Он даже не заметил моего наряда.
Странно, поскольку сегодня даже мне самой нравилось, как я выгляжу. Мои волосы, свободные от шпилек и заколок, удерживались лишь диадемой из червонного золота с затейливым переплетением нитей. На мне было темно-розовое платье без рукавов, облегающее в груди и талии — почти того же фасона, что и надетое утром. Красивый, мягкий, женственный наряд. Я так давно не позволяла себе подобного. Не хотела, поскольку…
Но здесь проявление женственности и наслаждение красивой одеждой не обрекало меня на жизнь, которую я успела прочувствовать и возненавидеть. Здесь по вечерам я могла наряжаться в платья вроде этого, а проснувшись утром, надеть боевые кожаные иллирианские доспехи.
— Когда вторглись на наши земли, бо́льшую часть сокровищ нам удалось спрятать. Тогда правил Нострус — мой двоюродный брат. Я был принцем и находился в другом городе. Я получил приказ: ночью спрятать главную сокровищницу.
Нострус восстал против Амаранты и был убит ею. Она казнила всю его семью, «чтобы другим неповадно было». Таркину каким-то образом удалось выжить.
— Я не знала, что Двор лета так ценит сокровища, — сказала я, продолжая разговор.
Таркин сдержанно рассмеялся:
— По-настоящему их ценили лишь наши далекие предки. У тогдашних верховных правителей были иные представления. Мы же это делаем больше по традиции.
— Так вы все-таки дорожите золотом и самоцветами? — с нарочитой небрежностью спросила я.
— Дорожим… среди прочих ценностей.
Я мелкими глотками пила вино, обдумывая, как бы спросить о Книге, не вызвав подозрений. Что-то подсказывало мне: лучше задать вопрос напрямую.
— А гостям других дворов разрешается взглянуть на эти сокровища? Возможно, тебя удивляет мой вопрос, но драгоценности сопровождают меня с раннего детства. Мой отец был торговцем золотом и украшениями. В детстве я немало времени проводила в его кабинете, разглядывала золотые вещицы и играла сверкающими камешками. Было бы интересно сравнить богатства смертного мира с теми, что созданы руками фэйцев.
Риз продолжал разговор с Крессэдой. Ни малейшего удивления, ни намека на одобрение выбранной мною стратегии. Наша связующая нить молчала.
Таркин запрокинул голову. Сапфиры в его короне заиграли, ловя свет фонарей.
— Я охотно покажу тебе наши сокровища. Завтра же и покажу, после полудня.
Таркин вовсе не глуп. Возможно, он сообразил, что я веду с ним некую игру. Однако… его предложение было искренним. Я слегка улыбнулась и кивнула. После глянула вниз, на нижнюю палубу, ярко освещенную и заполненную гостями. Отсветы фонарей чуть подрагивали на темной воде. Меж тем я ловила на себе пристальный взгляд Таркина.