Я понимала, что обижу его отказом, и потому взяла шкатулку.
— Это ожерелье очень пойдет тебе при Дворе ночи.
— Возможно, я останусь здесь и буду помогать твоему решительному преображению мира.
Таркин скривил губы:
— Мне бы очень пригодился союзник на севере.
Не за этим ли он привел меня сюда? Не это ли было истинной причиной его подарка? Удобное место. Здесь я в его безраздельной власти. Меня можно запечатать в этой сокровищнице вместе с золотом и прочими драгоценностями.
— Тебе незачем бояться. — Похоже, Таркин учуял мой страх. — Но мои слова о союзнике — не пустой звук. Я же видел… у тебя есть разногласия с Ризандом. А с ним необычайно трудно иметь дело. Он делает то, что хочет, строит замыслы, о которых не рассказывает до тех пор, пока не осуществит задуманное. Он не привык извиняться за свои поступки и признавать ошибки. Будь его посланницей в смертном мире, а заодно будь и нашей. Ты видела мой город. У меня есть еще три таких. Вторгнувшись сюда, Амаранта почти сразу же все разрушила. Сейчас мои подданные мечтают только о мире и безопасности. Они хотят, чтобы им никогда снова не пришлось озираться по сторонам, ожидая угроз. Другие верховные правители рассказывали мне о Ризе и предостерегали, что он очень опасен. Но тогда, в Подгорье, он меня пощадил. Бритий был моим двоюродным братом. Мы собирали силы по всем нашим городам, чтобы штурмовать Подгорье. Прихвостни Амаранты схватили его, когда он пробирался по туннелям на встречу с командирами повстанцев. Риз увидел это в мозгу Брития. Я знаю, что увидел. Однако он солгал Амаранте и ослушался ее, когда она приказала превратить Брития в живой призрак. Возможно, Риз действовал прежде всего в собственных интересах, но это был шаг милосердия. Он знал, что я молод и неопытен, и решил меня спасти.
Таркин качал головой, будто говорил не со мной, а рассуждал вслух.
— Я иногда думаю, что Ризанд… Что он стал шлюхой Амаранты, дабы оттянуть бо́льшую часть ее внимания на себя и, насколько возможно, обезопасить всех нас.
Естественно, я не собиралась рассказывать ему ничего из того, что знала. Но меня выдавала печаль в глазах. Таркин и представить себе не мог, что́ на самом деле пережил Риз.
— Риз думает, я поймаюсь на твой образ, который он намеренно создал. Буду видеть в тебе его комнатную собачку и чудовище. Но я вижу твою доброту. И это показывает истинное лицо Риза яснее, чем все остальное. И еще я чувствую: у вас с ним множество тайн.
— Хватит! — вырвалось у меня. — Не надо об этом. Ты же знаешь, я тебе все равно ничего не расскажу. И обещать тебе что-либо я тоже не могу. Ризанд — верховный правитель. Я лишь служу при его дворе.
Таркин уперся глазами в пол:
— Прости мне излишнюю прямолинейность. Я до сих пор учусь играть в придворные игры. К великой досаде моих советников, ученик из меня плохой.
— Надеюсь, ты никогда не научишься играть в придворные игры.
Таркин поднял на меня взгляд. Его лицо побледнело, на нем читалась тревога.
— Тогда позволь тебя спросить напрямую, без намеков и иносказаний. Правда, что ты оставила Тамлина, поскольку он запер тебя в четырех стенах?
Я попыталась поставить заслон, не дать памяти вырваться наружу. От воспоминаний о тех днях у меня и сейчас разрывалось сердце. Таркин ждал ответа, и я кивнула.
— И правда, что Двор ночи вызволил тебя из заточения?
Я снова кивнула.
— Двор весны — мой южный сосед. Мы с ними общаемся мало и редко. Но если меня не спросят напрямую, я не стану рассказывать, что ты была у нас в гостях.
Воровка, врунья, явившаяся сюда играть в свои игры. Точнее, в игры Риза. Я не заслуживала такого союзника, как Таркин.
Но я поклонилась, выражая благодарность.
— Здесь я посмотрела все. Есть ли что-нибудь еще, что ты хотел бы мне показать?
— Неужели золото и драгоценности не произвели на тебя никакого впечатления? Неужели ничего не привлекло взор дочери торговца?
— Я получила то, что хотела, — сказала я, постучав по крышке шкатулки. — Теперь мне любопытно увидеть, дорого ли стоит твое союзничество.
Таркин понял шутку и засмеялся. Каменные стены отозвались эхом.
— Сегодня мне совсем не хотелось идти на все эти собрания, заседания и прочие занятия, убивающие время.
— Какой же ты беспечный и своенравный верховный правитель. Ну да, молодость сказывается.
Таркин снова взял меня под руку, ненароком коснувшись моих пальцев.
— Знаешь, Фейра, мне тоже было бы легко полюбить тебя. И еще легче стать твоим другом.
Я заставила себя изобразить смущение и отвернуться, но успела заметить, куда Таркин приложил руку, закрывая дверь. Чуть выше дверной ручки. Щелкнули язычки замков.
Он провел меня еще по нескольким подземным хранилищам. Где-то, как и в первом, были собраны драгоценности, в других — оружие и наряды давно ушедших эпох. А в одном хранились книги. Мое сердце забилось, но, как оказалось, напрасно. Здесь не было ничего, кроме древних томов, пахнущих кожей и пылью. Никакой магической силы. Никакого намека на предмет моих поисков.
Последнее помещение, куда Таркин меня привел, полнилось большими ящиками и стойками, прикрытыми пыльной тканью. Здесь хранились произведения искусства. Но рассматривать их у меня уже не было ни сил, ни желания.
— Кажется, я сегодня достаточно насмотрелась.
Таркин молча закрыл дверь и повел меня наверх, где солнечно и людно.
Книга не обязательно должна храниться в сокровищнице. Есть другие места. Хуже всего, если она вообще не в Адриате.
Я знала, что должна найти Книгу, причем достаточно быстро. Риз и Амрена не могли до бесконечности обсуждать политику, торговлю и все остальное. Забытые боги, помогите мне. Помогите найти ее побыстрее и не возненавидеть себя сильнее, чем я уже ненавидела.
Ризанд развалился на моей кровати так, словно лежал у себя в комнате.
Едва взглянув на его руки, заложенные за голову, на длинные ноги, упертые в пол, я скрипнула зубами и спросила:
— Что тебе надо?
Я шумно закрыла дверь, показывая, насколько мне мешает его присутствие.
— Неужто надоело хихикать и кокетничать с Таркином?
— Кто бы говорил, — буркнула я, бросая шкатулку на кровать рядом с ним.
Улыбка сползла с лица Риза. Он сел, откинул крышку.
— Но это ведь не Книга.
— Естественно, нет. Просто красивый подарок.
— Фейра, если ты хочешь, чтобы я покупал тебе украшения, достаточно одного слова. Правда, если вспомнить твой гардероб — я думал, ты поняла, что все это куплено для тебя.
Я не знала.
— Таркин — обаятельный мужчина и достойный верховный правитель. Тебе стоило бы напрямую спросить его об этой чертовой Книге.
Риз шумно захлопнул крышку шкатулки.
— Странно. Он осыпает тебя драгоценностями и льет мед в твои уши, но почему у тебя такая мрачная физиономия?
— Таркин нуждается в союзе с тобой. Отчаянно нуждается. Он хочет доверять тебе, рассчитывать на тебя.
— Крессэда придерживается мнения, что ее двоюродный брат весьма честолюбив, и потому стоит вслушиваться не в его слова, а в то, что проскальзывает между слов.
— Неужели? А когда она тебе об этом рассказала? До того, как ты уложил ее в постель, во время ваших утех или после них?
Риз неторопливо встал с кровати. Ох уж это кошачье изящество!
— Так ты поэтому дулась на меня? Ты решила, что я кувыркался с нею ради сведений?
— Ради сведений или ради удовольствия, мне все равно.
Он обошел вокруг кровати. Я стояла не шелохнувшись, и не сдвинулась, даже когда он оказался на расстоянии протянутой руки.
— Фейра, никак ты меня ревнуешь?
— Если ты называешь это ревностью, тогда и твои слова про медовые речи Таркина — тоже ревность.
Ризанд оскалил зубы:
— Думаешь, мне приятно кокетничать с одинокой женщиной, чтобы выведать у нее сведения об их дворе и о верховном правителе? Думаешь, от сознания того, чем я занимаюсь, у меня легко и радостно на душе? Или ты считаешь, что причина всего этого — иная? Кажется, могла бы догадаться, что и я, и Амрена помогаем тебе искать Книгу. Я бы с удовольствием хоть сейчас вернулся домой.
— А по-моему, вчера ты вполне наслаждался жизнью и здесь.
Он зарычал — негромко, но злобно:
— Не укладывал я ее в постель. Она хотела, но я ограничился поцелуем. После плавучего дворца мы отправились в тихую таверну. Крессэде требовалось выговориться. Мне даже особо спрашивать не пришлось, она сама рассказывала. И о своей жизни, о том, через что прошла. Не скрою, я много узнал о Дворе лета. А потом я довел Крессэду до двери ее комнаты, пожелал спокойной ночи и ушел. Я ждал тебя к завтраку, но ты проспала. Или нарочно не пошла. Я и потом делал все, чтобы ты хоть раз посмотрела на меня, но ты с редкой искусностью вытолкнула меня из своего внимания.
— Не понимаю, что именно тебя разозлило? Что я вытолкнула тебя? Или что с такой легкостью перевела внимание на Таркина?
У Риза сбилось дыхание.
— Меня разозлило, что ты улыбалась ему так, как ни разу не улыбнулась мне.
Риз не шутил. Когда я это поняла, мир подернулся пеленой тумана.
— Надо же! Ты меня ревнуешь.
Он покачал головой, прошел к столику у дальней стены и залпом осушил бокал янтарной жидкости. Потом уперся руками в стол. У него дрожала спина, словно крылья пытались вырваться наружу.
— Я слышал, какие слова ты говорила Таркину. Оказывается, ты легко могла бы его полюбить. И ты не кривила душой. Ты действительно так думала.
— И что?
Это были единственные слова, которые я смогла произнести.
— Мне стало… завидно. И обидно, что я — не из таких мужчин. Ни для кого. Двор лета всегда сохранял нейтралитет. Свой характер они показали только в Подгорье. Я спас Таркину жизнь, поскольку узнал, что он хочет уравнять в правах фэйцев и фэйри. Я десятки лет пытался сделать то же самое. Безуспешно, но за одно это я сохранил ему жизнь. И вот этот Таркин со своим нейтральным двором… он никогда не поймет, что значит спасаться бегством, каково скитаться, зная о невозможности вернуться в родные края, где тебя и твоих детей подстерегает опасность. Да, я завидую ему, потому что его жизнь всегда будет легкой. Он может любоваться звездами. Но он не знает и никогда не узнает, что́ значит смотреть в ночное небо и мечтат