Провалиться мне на месте, но я почувствовала запах моря, жаркого дня и ила. Шкатулка пахла Таркином.
— Откуда она? — все-таки спросила я.
Риз залпом допил остаток янтарной жидкости в бокале, после чего поднял руку и поманил к себе графин. Тот послушно взмыл в воздух, подлетел к бокалу Риза и налил новую порцию. Только после этого Риз заговорил.
— Сама знаешь, я не сразу решился, — сказал он, продолжая глядеть на свой город. — Я долго думал, не спросить ли Таркина о Книге напрямую. Крутил в голове его возможные ответы. Он мог бы ответить «нет», а затем продать сведения тому, кто заплатит подороже. Возможно, он бы ответил «да», и все равно о наших замыслах узнало бы достаточное число его подданных. А значит, возникла бы опасность, что сведения уйдут за пределы Двора лета. В итоге я решил, что истинная цель нашего визита должна как можно дольше сохраняться в тайне.
Риз снова выпил и запустил руку в иссиня-черные волосы.
— Мне не хотелось красть у него Книгу. И причинять вред его караульным тоже не хотелось. А знала бы ты, как противно мне было наше внезапное исчезновение. Пусть Таркином двигало честолюбие, но он действительно искал союза с нами. Возможно, даже хотел подружиться. Никакой другой верховный правитель не думал о подобном и не решался на такой шаг. Но мне думается, Таркину хотелось быть моим другом.
Я мельком взглянула на шкатулку и снова спросила:
— Что внутри?
— Открой и посмотри.
Я осторожно подняла крышку.
Внутри, на белом бархате, поблескивали три рубина. Каждый был размером с куриное яйцо. Каждый был настолько чистого цвета, что казался сделанным из…
— Это кровавые рубины, — сказал Риз.
Я отдернула пальцы, которые уже тянулись потрогать камни.
— При Дворе лета есть обычай: когда кому-нибудь наносят особо тяжкое оскорбление, виновнику посылают красный рубин. Это официальное уведомление, что за его голову объявлено вознаграждение и на него открыта охота. Говоря проще, обидчику сообщают: «Тебя ждет скорая смерть». Шкатулка прибыла ко Двору кошмаров час назад.
Матерь милосердная!
— Я так понимаю, в число нанесших оскорбление вошли мы втроем.
Угрюмый порыв ветра захлопнул крышку.
— Я допустил ошибку, — сказал Риз и, махнув мне, чтобы не перебивала, продолжил: — Мне нужно было тщательно вычистить мозги караульных. Вместо этого, я просто лишил их сознания. Мне уже давно не приходилось прибегать к подобной телесной… защите. Я слишком сосредоточился на своей иллирианской выучке и забыл о других средствах. Караульные очнулись и сразу же бросились к Таркину.
— Он бы и так довольно скоро обнаружил исчезновение Книги.
— Но тогда мы могли бы отрицать свою причастность и сваливать все на совпадение.
Риз осушил бокал.
— Я допустил ошибку, — мрачно повторил он.
— Это не конец света. Ты постоянно допускаешь ошибки, и ничего.
— Я объявлен при Дворе лета преступником номер один. Мне что, посмеяться и забыть?
— Нет, конечно. Но я не считаю тебя виновным.
Он шумно выдохнул. Солнце постепенно исчезало за горизонтом, и в город возвращался привычный зимний холод. Похоже, мои слова не успокоили Риза.
— Когда мы притушим силу Котла, можно будет вернуть их половину Книги и извиниться.
Риз фыркнул:
— Нет. Амрена продержит Книгу у себя столько, сколько ей нужно.
— Тогда можно помириться с Таркином каким-то иным способом. Вы же оба в равной степени хотите дружить. В таком случае не стоит особо расстраиваться.
— А я и не расстроен. Я разозлен.
— Игра слов.
Губы Риза слегка разошлись в улыбке.
— Вражда вроде той, что мы затеяли, может длиться сотни и даже тысячи лет. Но если такова плата за сохранение Притиании от войны и за помощь Амрене… я готов ее заплатить.
Я поняла: Риз заплатит всем, что у него есть. Любыми надеждами на собственное счастье.
— Остальные уже знают про кровавые рубины?
— Шкатулку мне принес Азриель. Вот сижу и думаю, под каким соусом преподнести новость Амрене?
— Почему?
Фиолетовые глаза потемнели.
— Потому что я догадываюсь, каким будет ее ответ. Стереть Адриату с лица земли.
Меня передернуло.
— Представь себе, — усмехнулся Риз.
Я смотрела на Веларис, раскинувшийся вокруг нас. Слушала, как дневные звуки города постепенно сменяются вечерними. По сравнению с Веларисом Адриата казалась лишь живописной деревней.
— Теперь я понимаю, почему ты так стремился защитить Веларис, — сказала я, растирая озябшие руки.
От одной мысли, что этот город могла постигнуть участь Адриаты, у меня стыла в жилах кровь. Риз повернулся ко мне. Глаза его были потухшими и встревоженными.
— А еще я понимаю — ты сделаешь все возможное и невозможное, чтобы уберечь Веларис в дни грядущих испытаний.
— К чему ты клонишь?
Дрянной день. У него сегодня был очень дрянной день. Поняв это, я даже не обиделась за его вопрос.
— Ризанд, не надо стремиться решить все сразу. Давай сначала разберемся с войной, а потом уже будем дергаться из-за Таркина и его кровавых рубинов. Притушим силу Котла, не дадим правителю Сонного королевства разрушить стену и снова поработить смертных, тогда и решим все остальные закавыки.
— Ты говоришь так, словно собираешься здесь задержаться.
Вежливые, но обидные слова.
— Если тебя тяготит мое присутствие в твоем доме, я могу найти себе другое жилище. Потрачу свое щедрое жалованье и куплю себе роскошный дом.
«Давай же! Подмигни мне. Поиграй со мной. Только не смотри на меня так».
Но Риз всего лишь сказал мне:
— Побереги деньги. Твое имя уже внесено в список тех, кто имеет кредит с моего счета. Покупай себе что угодно. Да хоть целый дом, если тебе он понадобился.
Я скрипнула зубами. Состояние Ризанда пугало меня и вгоняло в отчаяние. Но я не оставляла попыток растормошить Риза.
— Я тут как-то видела на другом берегу Сидры миленький магазинчик, — сказала я, улыбаясь, словно дурочка, падкая на тряпки. — Там продается множество симпатичных кружевных штучек. Их мне тоже позволяется покупать по твоему кредиту? Или я должна рассчитываться своими кровными?
Его фиолетовые глаза снова вглянули на меня.
— Я не в том настроении.
Он не смеялся надо мной. Не дразнил, не подкусывал. Ему было не до смеха. Я могла бы уйти в дом и греться у очага, но…
Но ведь он тогда остался. И сражался за меня.
Он неделями сражался за меня, даже когда я уже махнула на себя рукой, когда мне не хотелось ни с кем общаться и меня не заботило, сыта я или голодна, жива или при смерти. Сейчас я не могла оставить Риза наедине с его мрачными мыслями и чувством вины. Он и так слишком долго тащил все это один.
— Вот уж не думала, что иллирианцы — такие угрюмые пьяницы.
— Я не пьяница. Я просто выпиваю, — ответил Риз, слегка оскалив зубы.
— Опять игра слов. — Я откинулась на спинку, пожалев, что не захватила теплое пальто. — Напрасно ты не спал с Крессэдой. Два печальных одиночества вместе смотрятся лучше, чем врозь.
Это его задело.
— Значит, тебе позволено целыми днями бродить в паршивом настроении, а мне ты отказываешь в таком праве даже на несколько часов?
— Да пожалуйста. Сиди и кисни сколько угодно. Я хотела пригласить тебя пройтись со мной по магазинам, посмотреть, как я покупаю все эти маленькие кружевные штучки. Но если здесь тебе приятнее, сиди.
Риз не ответил, и я продолжила:
— Может, я даже пошлю несколько таких штучек Таркину и пообещаю, что надену их для него, если он нас простит. Возможно, после этого он заберет кровавые рубины обратно.
У Риза дрогнули уголки губ.
— Таркин счел бы это дерзкой насмешкой.
— За несколько улыбок он подарил мне ожерелье из фамильного наследия. А если бы я предстала перед ним в прозрачных кружевах, он бы отдал мне ключи от своих владений.
— Кто-то слишком высокого мнения о своей персоне.
— А почему бы мне не быть высокого мнения о себе? Тебя же постоянно тянет смотреть на меня, и ты вынужден прилагать усилия, чтобы этого не делать.
Мои слова содержали крупицу правды и одновременно звучали как вопрос.
— Прикажешь отрицать, что я нахожу тебя привлекательной? — протянул Риз, и его глаза слабо блеснули.
— Ты никогда не говорил об этом.
— Говорил, и очень часто. Едва ли не с самого начала, когда ты еще сама не желала верить.
Я пожала плечами. Конечно же, я помнила его слова, однако считала их скорее желанием меня подразнить, чем комплиментами.
— А мог бы постараться чуть больше, — сказала я.
Блеск в его глазах стал хищным. Меня обдало жаром, когда Риз уперся ручищами в стол и знакомым мурлыкающим тоном спросил:
— Фейра, это что, вызов?
Я выдержала его хищный взгляд — взгляд самого сильного и могущественного мужчины во всей Притиании.
— А если и так?
У него расширились зрачки. Исчезла тихая грусть. Исчезло отрешенное чувство вины. Хищник вперился взглядом в меня. На мои губы. На мое горло, подрагивающее невзирая на попытки дышать ровно. Потом он спросил — тихо и медленно:
— В самом деле, Фейра, почему бы нам не отправиться в магазин? Ты примеришь понравившиеся кружевные штучки, а я помогу тебе выбрать, какие из них послать Таркину.
У меня похолодели пальцы ног, хотя туфли на меху грели отменно. Мы оба подошли к очень опасной черте. Незаметно стемнело, и холодный вечерний ветер играл нашими волосами.
Потом взгляд Риза устремился вверх. Через мгновение из облаков, словно черная молния, появился Азриель.
Я не знала, радоваться его внезапному появлению или нет. Решив, что у верховного правителя и его главного шпиона может быть разговор, не предназначенный для моих ушей, я ушла.
Как только я очутилась на лестнице, весь жар схлынул. Мне показалось, что я проглотила большой кусок льда, и теперь он замораживает меня изнутри.
Сначала был флирт, а теперь… вот это.
Когда-то я любила Тамлина. Любила настолько сильно, что была готова погубить себя ради этой любви, ради него. А потом случилось то, что случилось. Я оказалась в Веларисе и… скорее всего, отправилась бы сейчас с Ризандом в магазин женских штучек, не появись Азриель.