Своей улыбке я не придала особого значения, пока Риз не прошептал:
— Улыбнись еще.
Я никогда ему не улыбалась. Нигде. И не смеялась. В Подгорье мне вообще было не до улыбок. А потом…
Этот мужчина передо мной… мой друг.
Он столько для меня сделал, а я ничего не дала ему взамен. Даже сейчас, рисуя звезду на его ладони… Пусть она будет для него.
Я нарисовала вторую звезду. И снова улыбнулась ему, широко и открыто.
— Ты бесподобная, — прошептал Риз.
Воздух между нами, между нашими соединенными руками вдруг стал очень плотным. Однако я сказала:
— Ты задолжал мне две душевные тени. Еще с тех пор, когда я только здесь появилась. Скажи, о чем ты сейчас думаешь?
Риз почесал шею:
— Хочешь знать, почему я не показывался и не отвечал на твои записки? Я был более чем уверен, что ты вытолкнешь меня пинком под зад. Я просто… — Он провел по волосам и усмешкой докончил: — Я решил: уж лучше мне на время спрятаться.
— Кто бы мог подумать, что верховный правитель Двора ночи может испугаться бывшей человеческой девчонки, которая совсем недавно не умела ни читать, ни писать? — вкрадчиво спросила я.
Риз улыбнулся и слегка пихнул меня локтем.
— Это одна тень. А теперь расскажи мне про вторую.
Его глаза опустились к моему рту.
— Я сожалею, что тогда, в Подгорье, тебя поцеловал.
Я и забыла про тот поцелуй. Риз поцеловал меня, чтобы Амаранта не узнала о наших с Тамлином пылких объятиях в полутемном коридоре. Поцелуй был жестоким, требовательным, однако…
— Почему?
Теперь он смотрел на звезду, что я изобразила у него на ладони. Наверное, ему было тяжело встречаться со мной взглядом.
— Потому что я сознавал, насколько тебе неприятен мой поцелуй. Я был полон ревности, рассержен и чувствовал, как ты меня ненавидишь.
«Ты опять вступаешь на опасную тропу», — предупредила я себя.
Нет. Это во мне говорили былые страхи. Это была тропа честности. Честности и доверия. Никогда и ни с кем я не была до конца честной. И доверчивой тоже.
Я не знала, что́ сейчас читал Риз на моем лице. Наверное, выражение наших лиц было схожим: голод, тоска и удивление.
Я вздохнула. Потом провела дорожку в звездной пыли на его сильной руке. Кажется, Риз перестал дышать.
— Хочешь потанцевать со мной? — прошептала я.
Долгое молчание Риза насторожило меня. Но его глаза сверкали, очерченные живым серебром.
— Ты хочешь танцевать? — удивился он, смыкая свои пальцы вокруг моих.
Я кивком указала на нижние дворики:
— Там. С ними.
Там, куда манила музыка. Где бурлила жизнь. Где сейчас было его настоящее место и мое тоже. Обилие гостей и чужие взгляды меня не пугали.
Я готова выйти из теней. С другой стороны, я не против остаться в тени, пока он рядом. Мой друг, прошедший через столько опасностей, сражавшийся за меня, когда никто не отважился это сделать. Даже я.
— Я обязательно буду с тобой танцевать, — сказал Риз. В его голосе еще звучало волнение. — Если хочешь, всю ночь напролет.
— Даже если я наступлю тебе на ноги?
— Даже тогда.
Он наклонился и провел губами по моей пылающей щеке. Я закрыла глаза, впитывая этот легкий поцелуй. Потом меня захлестнула волна телесного голода, сильного, способного опустошить Притианию. Мне показалось, что мир вокруг нас распадается. Даже звезды — и те куда-то падали, падали, падали…
На губах Риза светились крупицы звездной пыли. Я смотрела на него, не в силах дышать. Он улыбался. Такую улыбку вряд ли кто-то видел. Улыбку верховного правителя, готового пожертвовать всем ради своих подданных, ради Двора ночи.
— Фейра, я очень рад, что встретил тебя, — тихо сказал он.
У меня защипало в глазах.
— Идем, — сказала я, с силой ухватив его за руку. — Пора и нам потанцевать.
Глава 45
В глубине северных гор, где стоял иллирианский военный лагерь, еще продолжалась зима. Робкий шепот весны был едва слышен.
Мор перебросила меня туда. Ризанд и Кассиан добирались самостоятельно.
В ночь Звездопада мы танцевали все вместе. Никогда еще я не видела Риза таким счастливым. Он шутил с Азриелем, выпивал с Мор и спорил с Кассианом. Я танцевала со всеми. Под конец ночи, когда музыка стала медленнее и чувственнее, я отправилась танцевать с Ризом. Мы танцевали до тех пор, пока все гости не разошлись. Мор спала на диванчике в гостиной. А над Веларисом разгоралась заря нового дня.
Тогда мы с Ризом полетели в наш дом, молча рассекая пространство розовых, пурпурных и серых полос. Дома Риз поцеловал меня в лоб и отправился в свою комнату.
Я не врала себе и не придумывала отговорок, почему не торопилась раздеваться и ждала еще полчаса, надеясь, что дверь вот-вот откроется. Или он хотя бы постучит. Но этого не случилось.
За полуденной трапезой мы сидели с покрасневшими от недосыпа глазами. Все были непривычно тихими. Особенно Мор и Кассиан. Они общались преимущественно с Азриелем и Амреной, пришедшими нас проводить. Амрена намеревалась продолжить работу с имеющейся половиной Книги Дуновений, пока мы не получим вторую половину. Если, конечно, получим. «Певец теней» должен был заняться сбором сведений и смотром своих шпионов, укорененных в других дворах. Он не оставлял попыток проникнуть ко двору смертных королев. Я старалась общаться со всеми, но основная часть моих сил уходила на то, чтобы не смотреть на Ризанда и не вспоминать, как мы танцевали несколько часов подряд, прижимаясь друг к другу. Его поцелуй в лоб тоже был запретным воспоминанием.
После все этого я почти не спала.
Предательница. Даже если я бежала из плена, устроенного мне Тамлином, я предательница. При Дворе ночи я жила всего два месяца. По меркам фэйри — меньше одного дня.
Тамлин дал мне так много, он сделал столько добра мне и моей семье. А сейчас я хотела другого мужчину, одновременно ненавидя Тамлина за тупое и унылое существование, в какое он превратил мою жизнь после Подгорья. Предательница.
Это слово и сейчас звенело у меня в голове, когда я стояла рядом с Мор и смотрела на военный лагерь, продуваемый всеми ветрами. Риз и Кассиан остановились в нескольких шагах от нас. Мор наградила Азриеля кратким объятием и произнесла обычные слова прощания. Внешне главный шпион Риза выглядел так, словно ему все равно, однако я поймала его быстрый, предостерегающий взгляд. Я до сих пор разрывалась между любопытством и раздраженностью. Азу, видите ли, показалось, будто я сую нос в его дела. Как это вам?
Иллирианский лагерь раскинулся на вершине лесистой горы, где не было ничего, кроме камня и земли. Вокруг костровых ям стояли довольно грубые походные шатры, которые легко сворачивались и ставились на новом месте. Ближе к лесной кромке серела дюжина каменных построек, из труб шел дым, уносясь в холодное, облачное утреннее небо. Птиц в небе я не увидела, зато иллирианцев там было предостаточно.
Часть воинов упражнялись в воздухе, иные направлялись в соседние лагеря.
На другом краю лагеря, среди камней, у самого обрыва расположились площадки для упражнений и учебных состязаний. Оружейные стойки были открыты природным стихиям. В кругах, очерченных мелом, мужчины всех возрастов упражнялись на палках и мечах, учились владеть копьями и загораживаться щитами. Удары были быстрыми, жестокими и в случае настоящего сражения — смертельными. Кому-то сильно доставалось, однако все происходило молча. Ни одного возгласа, не говоря уже о криках.
Здесь не было ни тепла, ни радости. Даже каменные дома поражали унылостью, словно использовались для временного пристанища или в качестве складов.
И в таком лагере Риз, Азриель и Кассиан провели двадцать лет. Кассиана вообще бросили на выживание… Ветер продувал насквозь. Кожаная одежда с меховой подкладкой не спасала, я все равно дрожала. Уму непостижимо, как мальчишка мог выжить в таких условиях, без теплой одежды и более-менее крепкой крыши над головой. Наверное, я бы не выдержала и одной ночи, не то что двадцать лет.
Мор стояла бледная и напряженная.
— Ненавижу это место, — прошептала она, заслоняясь от меня облачками пара. — Его надо сжечь дотла.
Кассиан и Риз стояли молча. К ним направлялся широкоплечий воин — судя по лицу, он был старше их обоих. За ним следовало еще пятеро иллирианцев с плотно сложенными крыльями. Руки они держали так, чтобы в случае чего быстро схватиться за меч.
Кажется, они забыли, что Риз способен распотрошить им мозги, не вынимая рук из карманов.
У каждого воина на руке блестел сифон, у всех — разного цвета. И у всех — только один сифон, меньший, чем у Азриеля и Кассиана. Я уж не говорю о семи камнях, способных собрать в себе чудовищную силу.
— Опять лагерная проверка? — не поздоровавшись, спросил широкоплечий. — Твой пес, — он указал на Кассиана, — был здесь всего неделю назад. Девки упражняются.
— Что-то их не видно на площадках, — спокойно возразил Кассиан, скрещивая руки на груди.
Мор глухо зарычала. Широкоплечий повернулся к ней и замер.
— Здравствуй, господин Девлон, — произнесла она, сопровождая слова хищной, язвительной улыбкой.
Перед нами стоял военачальник, командир лагеря.
Едва взглянув на Мор, Девлон снова повернулся к Ризу. Теперь уже зарычал Кассиан, и от его рычания у меня мурашки поползли по коже.
Наконец Риз заговорил:
— Я, как всегда, рад тебя видеть, Девлон. Знаю, что ты не любишь посторонних разговоров, поэтому сразу перехожу к делу. Первое: девочки, как тебе уже втолковывал Кассиан, должны упражняться перед всеми прочими работами, а не после. Выведи их на плац. Немедленно.
Я даже вздрогнула. Риз говорил тоном, не терпящим возражений.
— Второе: мы пробудем здесь некоторое время. Пусть приведут в порядок мой старый дом, где мы когда-то жили с матерью. Прислуга нам не нужна. Сами справимся.
— В этом доме сейчас живут мои лучшие воины, — угрюмо сообщил Девлон.
— Значит, пересели их в другое место, — без обиняков заявил Риз. — И пусть вначале все уберут и вымоют за собой.