– Агнес, – сказала она тщательно продуманным, ровным и вежливым тоном, – что это – платье, которое мне предстоит надеть нынче вечером?
– Да, миледи.
– Как я догадываюсь, оно принадлежало кому-то другому?
– Да, миледи.
За последние два часа это были единственные слова, произнесенные обеими горничными, и Дженни переживала разочарование вкупе с отчаянием.
– Кому же именно?
– Дочери бывшего лорда, миледи.
Обе они оглянулись на стук в дверь, и через секунду трое крепких слуг поставили на пол огромные сундуки.
– Что там? – озадаченно поинтересовалась Дженни и, поскольку служанки, похоже, не знали ответа, спрыгнула с высокой кровати и пошла лично исследовать содержимое. В сундуках оказались захватывающие дух груды тканей, каких она в жизни не видывала, – богатые атласы, парча и бархат, расшитые шелка, мягкий кашемир, полотно, до того тонкое, что почти просвечивало.
– Какая красота! – выдохнула Дженни, касаясь изумрудного атласа.
Раздавшийся в дверях возглас заставил всех трех женщин обернуться.
– Вам, стало быть, нравится? – спросил Ройс. Он стоял в дверном проеме, упираясь в косяки плечами, наряженный в нижний камзол из темно-рубинового шелка и в верхний из свинцово-серого бархата. Узкий серебряный пояс с рубинами на пряжке опоясывал талию, с него свисал декоративный кинжал с огромным пламенеющим рубином, поблескивавшим на рукоятке.
– Нравится? – повторила Дженни, не в силах сосредоточиться, потому что его взгляд, скользнув по ее волосам, остановился в вырезе халата. Она проследила, пытаясь понять, куда он уставился, и запахнула разошедшиеся отвороты, зажав ткань в кулачок.
Легкая насмешливая улыбка тронула его губы при этом стыдливом жесте, он взглянул на обеих служанок и решительно приказал:
– Оставьте нас.
Они повиновались с почти панической поспешностью, как можно проворнее прошмыгнув мимо него.
Когда Агнес проскальзывала позади Ройса, Дженни увидела, что она быстро перекрестилась.
Закрыв за собой дверь, Ройс смотрел на Дженни, и по спине ее пробежал холодок тревоги. Пытаясь найти спасение в беседе, она проговорила первое, что пришло в голову:
– На самом деле вам не следовало бы столь резко говорить со служанками. По-моему, вы их пугаете.
– Я пришел не затем, чтобы обсуждать служанок, – спокойно заметил он и направился к ней. Остро чувствуя свою наготу под халатом, Дженни предусмотрительно отступила на шаг и, конечно же, наступила на волочащийся шлейф. Не в силах двинуться дальше, она смотрела, как он наклоняется к открытым сундукам и извлекает оттуда ворох тканей.
– Так вам нравится? – снова спросил он.
– Что? – вымолвила она, стянув халат на горле и на груди так туго, что едва могла вздохнуть.
– Вот это, – сухо уточнил он, жестом указывая на сундуки. – Это ваше. Пользуйтесь, шейте себе платья и все, что вам нужно.
Дженни кивнула, опасливо наблюдая, как он, потеряв интерес к сундукам, шагнул к ней.
– Ч-чего вы хотите? – сказала она, ненавидя дрожащий звук собственного голоса.
Он остановился на расстоянии вытянутой руки, но вместо того чтобы привлечь ее к себе, спокойно заявил:
– Я, во-первых, хочу, чтобы вы ослабили хватку на том халате, который на вас надет, пока не удушились. Я видел мужчин, болтавшихся на веревке, натянутой ничуть не крепче.
Дженни заставила онемевшие пальцы чуть-чуть разжаться и принялась ждать продолжения, а он по-прежнему разглядывал ее молча, и она наконец не выдержала:
– Ну? Что еще?
– Еще, – ровно отвечал он, – я хочу с вами поговорить, так что прошу садиться.
– Вы пришли сюда… поговорить? – переспросила она и, видя его кивок, ощутила такое облегчение, что подчинилась беспрекословно – пошла к кровати, волоча за собой ярд голубой шерсти, уселась, подняла руку, откинула пальчиками со лба волосы и хорошенько встряхнула локонами, сбрасывая их с плеч. Ройс наблюдал, как она пытается привести в порядок блестящие волны, струящиеся по плечам и спине, и угрюмо думал, что это единственная на свете женщина, которая умудряется выглядеть соблазнительной, практически утопая в халате.
Справившись с волосами, она обратила на него внимательный взгляд:
– О чем вы пришли говорить?
– О нас. О нынешнем вечере, – сказал он и пошел к ней.
Она соскочила с кровати, точно ее обожгло огнем, и, шарахнувшись от него, оказалась припертой к стене.
– Дженнифер…
– Что? – нервно выдохнула она.
– Позади вас горит камин.
– Мне холодно, – дрожа, заявила она.
– Через минуту вам будет слишком жарко.
Она подозрительно взглянула на него, потом вниз, на шлейф длиннющего халата, и вскрикнула в тревоге, сдернув полы с раскаленных угольев. Лихорадочно стряхивая с подола пепел, вымолвила:
– Ужасно жалко. Такой чудный халат, только, наверно, немножко…
– Я имел в виду нынешний праздник, – решительно перебил он, – а не то, что должно произойти потом между нами. Но раз уж мы затронули эту тему, – продолжал он, следя за ее охваченным паникой лицом, – может быть, вы расскажете, почему перспектива лечь со мной в постель так вас вдруг устрашает.
– Я не боюсь, – отчаянно возразила она, полагая, что было бы ошибкой проявлять какие-нибудь признаки слабости. – Но, один раз попробовав… попросту не желаю совершать это еще раз. Со мной было почти то же самое, когда… когда я съела гранат. Попробовала и больше не захотела. Со мной иногда так бывает.
Губы его дрогнули, он снова сдвинулся с места и остановился прямо перед ней.
– Если вас беспокоит только отсутствие желания, я думаю, что могу помочь.
– Не прикасайтесь ко мне! – предупредила она. – Или я…
– Не угрожайте мне, Дженнифер, – спокойно перебил он. – Это ошибка, о которой вы пожалеете. Я прикоснусь к вам, когда захочу.
– Ну теперь, испортив всякое удовольствие, которое мне мог доставить нынешний вечер, – ледяным тоном проговорила Дженни, – не оставите ли меня в одиночестве, позволив одеться?
Колкая фраза ничуть не задела его дьявольского самообладания, однако голос Ройса вроде бы смягчился.
– Я не собирался сообщать новости, которые заставили бы вас страшиться ночи, но милосерднее известить, как будут развиваться события, чем оставлять гадать в неизвестности. Есть многое другое, что должно быть улажено между нами, однако все это может до поры обождать. Впрочем, отвечу на ваш вопрос: истинная причина моего прихода вот в чем…
Дженни прозевала неуловимое движение его руки, продолжая с настороженностью и смятением вглядываться в лицо в уверенности, что он намеревается поцеловать ее. Должно быть, он догадался, так как твердые, чувственные губы изогнулись в усмешке, но по-прежнему продолжал глядеть ей в глаза, не двигаясь навстречу. После продолжительного молчания он мягко молвил:
– Дайте мне руку, Дженнифер.
Дженни посмотрела на свою руку и в полном замешательстве неохотно разжала пальцы, впившиеся в ворот халата.
– Руку? – тупо повторила она, протягивая ладонь в его сторону на дюйм-другой.
Он взял левой рукой ее пальцы, от теплого пожатия по коже забегали предательские мурашки, и тут, только тут, она наконец заметила великолепное кольцо, покоящееся в маленькой, инкрустированной драгоценными камнями шкатулочке на раскрытой ладони его правой руки. В тяжелую и широкую золотую оправу были вставлены изумруды, прекраснейшие из всех, какие ей когда-либо доводилось видеть, – горящие камни, которые сверкали и подмигивали в пламени свечей, когда он надевал массивное кольцо ей на палец.
Может быть, из-за увесистого кольца и всего, что оно означало, может быть, из-за странного сочетания нежности и грусти в устремленных на нее серых глазах сердце Дженни забилось с удвоенной силой. Хрипловатым голосом он заметил:
– Мы все делаем не в привычном порядке – вы и я. Вступили в брак до венчания, и я надел на ваш палец кольцо намного позже произнесения брачных обетов.
Дженни как заколдованная неотрывно смотрела в бездонные серебряные глаза, низкий, хриплый голос ласкал ее, зачаровывая все сильнее, а он продолжал:
– Но хотя до сих пор в нашем браке все шло не так, как положено, я хотел бы просить вас об одолжении…
Дженни не узнала в еле слышном шепоте собственный голос:
– О каком… одолжении?
– Только на нынешний вечер, – сказал он, дотягиваясь и обводя кончиками пальцев контур ее вспыхнувшей щеки, – нельзя ли нам отложить разногласия в сторону и вести себя как обычная чета новобрачных на обычном свадебном торжестве?
Дженни думала, что вечерний праздник устраивается в честь его прибытия домой и последней победы в войне против ее народа, а вовсе не ради их женитьбы. Он заметил ее колебания, и на губах мелькнула кривая ухмылка.
– Поскольку невинная просьба явно не в силах смягчить ваше сердце, я вместе с просьбой предложу сделку.
Отчетливо сознавая, какой эффект производит поглаживание по щеке его пальцев и какую притягательную силу стало вдруг излучать его большое тело, она спросила дрожащим шепотом:
– Какую сделку?
– В обмен на подаренную мне нынче ночь я отдам одну ночь в ваше личное распоряжение в любое время, в какое укажете. Не важно, как вы пожелаете ее провести, я отдам ее вам, и вы сможете делать все, что вам будет угодно. – Она все еще колебалась, и он с насмешливым отчаянием покачал головой. – Какое счастье, что я никогда не встречался с таким упрямым противником на поле боя, ибо, боюсь, ушел бы побежденным.
Неизвестно почему, но его признание, высказанное с ноткой восхищения в голосе, сильно поколебало сопротивление Дженни. Следующие слова ослабили его еще больше:
– Я прошу одолжения не для себя одного, крошка, но и для вас тоже. Не кажется ли вам, что после всех бурь, которые предшествовали нынешнему вечеру и, возможно, продолжатся после него, мы оба заслуживаем получить одно особенное, ничем не запятнанное воспоминание о нашей свадьбе, которое могли бы хранить и лелеять?
Необъяснимые чувства теснились в ее груди, и хотя она не забыла ни одной из серьезных обид, обвинение в которых могла ему предъявить, воспоминание о невероятной речи, произнесенной им перед своим народом в ее защиту, еще было живо в памяти. Кроме того, возможность притвориться на несколько часов – лишь на сегодня – желанной невестой при нем, страстном женихе, казалась не только безвредной, но непреодолимо и сладостно привлекательной. Она наконец кивнула и тихо сказала: