– Мокрого бархата? – кисло переспросила она, морща носик. – Мокрого бархата…
Белые зубы его сверкнули в широчайшей улыбке.
– Разве нет? А что я должен был сказать?
Улыбка была неотразимой, и Дженни поддалась его озорному настроению.
– Ну мог бы сказать, что они цвета… – она увидела большой сапфир, украшающий распятие, и предложила: – …сапфиров. Это неплохое сравнение.
– Ах, но сапфиры холодные, а глаза твои теплые и выразительные. Как, лучше? – хихикнул он, не слыша более возражений насчет мокрого бархата.
– Гораздо, – охотно согласилась она. – Не соблаговолишь ли продолжить?
– Комплименты?
– Конечно.
Губы его дрогнули от смеха.
– Очень хорошо. Ресницы твои напоминают мне черную от сажи метелку.
Развеселившаяся Дженни залилась мелодичным смехом.
– Метелку! – радостно хохотала она, укоризненно качая головой.
– Точно. А кожа твоя белая, мягкая, гладкая… Глядя на нее, я вспоминаю…
– Ну? – фыркая, подтолкнула она.
– Яйцо. Продолжать?
– О, пожалуйста, больше не надо, – пробормотала она сквозь смех.
– Как я понял, у меня ничего не вышло? – ухмыляясь, уточнил он.
– Я-то думала, – упрекнула она, задыхаясь, – что даже при английском дворе требуется хоть какое-то галантное обхождение. Ты что, никогда не бывал при дворе?
– Старался бывать как можно меньше, – мягко ответил он, но внимание его привлекли ее полные улыбающиеся губы, и Ройс без предупреждения сгреб Дженни в объятия, прижавшись к этим губам жадным, торопливым ртом.
Дженни охватывал сладостный, чувственный поток его желания, и она с усилием отвела губы. Взор его, уже потемневший от страсти, проникал в самую глубину ее глаз.
– Ты не сказал, почему, – дрожащим шепотом напомнила она, – мне запрещено покидать замок.
Ройс медленно погладил ее по плечам и снова склонил к ней голову.
– Только на несколько дней… – отвечал он, целуя ее после каждой фразы, – пока я не удостоверюсь, что за стенами… – он прижал ее крепче, – ничего не грозит.
Дженни отдалась невероятному наслаждению от поцелуев, ощущая, как его мускулистое тело напрягается от желания.
Солнце уже клонилось к закату, когда они пересекали двор по дороге к большому залу.
– Интересно, что тетушка Элинор задумала на ужин, – проговорила она, улыбаясь ему.
– В данный момент, – многозначительно заметил Ройс, – у меня разгорелся аппетит вовсе не на еду. Однако, раз уж о том зашла речь, скажи, твоя тетка и правда такая мастерица в поварских делах, как она утверждает?
Дженни искоса нерешительно взглянула на него:
– Честно сказать, не могу вспомнить, чтобы в нашем семействе ее когда-нибудь расхваливали за это. Ее всегда почитали за целебные снадобья; мудрые женщины со всей Шотландии прибывали к ней за мазями и отварами всяких сортов. Тетушка Элинор убеждена, что соответствующая еда, соответствующим образом приготовленная, излечивает всевозможные недуги и что некоторые продукты обладают особой лечебной силой.
Ройс сморщил нос:
– Лечебная еда? Не совсем то, что я имел в виду. – Он окинул ее оценивающим взглядом, словно ему что-то внезапно пришло в голову. – А ты разбираешься в готовке?
– Нисколечко, – весело откликнулась она. – Мой конек – ножницы.
Ройс громко прыснул со смеху, но появление сэра Альберта, шагавшего к ним через двор с еще более суровым, чем обычно, видом, положило конец веселью Дженни. Холодные глаза, изможденное тело, тонкие губы придавали внешности управляющего злобную жестокость, и Дженни вдруг безотчетно встревожилась.
– Ваша светлость, – обратился он к Ройсу, – виновник вчерашнего происшествия, швырнувший ком грязи, доставлен сюда. – Он указал жестом на кузню в дальнем конце двора, где два стражника держали с обеих сторон мальчишку с побелевшим лицом и собиралась толпа слуг. – Не поручите ли мне самому разобраться?
– Нет! – выпалила Дженни, не в силах побороть неприязнь к этому человеку.
Со слегка завуалированным раздражением во взгляде управляющий отвернулся от Дженнифер к Ройсу.
– Ваша светлость? – повторил он, не обращая на нее внимания.
– Я не знаком с гражданскими дисциплинарными мерами и процедурами, – сказал Ройс Дженнифер, явно уклоняясь от прямого ответа.
Они подходили к быстро растущей толпе, и Дженни обратила на мужа полные мольбы глаза, а в памяти ее звучали речи брата Грегори.
– Если ты разбираться не хочешь, я могу выступить вместо тебя, – лихорадочно вызвалась она. – Я с незапамятных времен наблюдала, как заседает в суде мой отец, и знаю, как это делается.
Ройс оглянулся на управляющего:
– Совершите обычные формальности, а жена моя вынесет приговор.
Сэр Альберт крепко стиснул зубы, но отвесил почтительный поклон:
– Как пожелаете, ваша светлость.
Толпа расступилась, пропуская их, и Дженни заметила, что все стоявшие со стороны Ройса отпрянули гораздо дальше, чем требовалось для прохода, стараясь держаться вне пределов его досягаемости.
Когда они вышли в центр широкого круга, сэр Альберт, не теряя времени, приготовился вершить правосудие. Сверля ледяным взглядом перепуганного парнишку, управляющий объявил:
– Ты виновен в злодейском нападении на госпожу Клеймора, в тягчайшем преступлении по английским законам, за которое должен был понести наказание еще вчера. Для тебя это было бы лучше, чем поджидать до сегодняшнего дня, – сурово заключил он, вселив в Дженни мимолетное ощущение, что сэр Альберт этим приговором превратил данную Ройсом отсрочку в умышленную пытку.
По щекам паренька лились слезы, а женщина с краю толпы, в которой Дженни мгновенно признала мать ребенка, закрыла лицо руками и принялась всхлипывать. Ее муж стоял рядом, окаменев, с болью глядя на сына.
– Ты отрицаешь это, мальчик? – отрывисто спросил сэр Альберт.
Мальчик с трясущимися от безмолвных рыданий худенькими плечиками отрицательно качнул опущенной головой.
– Говори!
– Н-н-н… – Он дернул плечом, утирая со щеки рукавом грязной рубахи унизительные слезы. – Нет.
– Так-то лучше, – почти мягко проговорил управляющий, – ибо, умерев с ложью на душе, ты заслужил бы вечное проклятие.
При упоминании о смерти всхлипывающая мать мальчика вырвалась из удерживавших ее рук мужа, бросилась к сыну, обняла, прижимая к груди его голову.
– Так убейте его и покончите с этим! – в отчаянии прокричала она, оглядываясь на вооруженных мечами стражей. – Не пугайте его! – задохнулась она, укачивая ребенка в объятиях. – Разве не видите, как он боится… – сокрушенно продолжала она стихающим до дрожащего шепота голосом. – Пожалуйста… я не хочу, чтобы он… боялся.
– Приведите священника, – бросил сэр Альберт.
– Я не совсем понимаю, – холодно перебил Ройс, отчего мать крепче прижала к себе сына и сильнее зарыдала, – зачем нам понадобилось слушать мессу в столь неподходящий момент.
– Священник необходим не для мессы, а для исповеди, – пояснил управляющий, не догадываясь, что Ройс нарочно ошибочно истолковал его требование послать за братом Грегори.
Обратившись к матери, сэр Альберт заметил:
– Я думал, твой сын-злодей, естественно, пожелает получить последние дары церкви.
Не в силах вымолвить слово сквозь слезы, женщина беспомощно кивнула.
– Нет! – рявкнул Ройс, но мать истерически взвизгнула:
– Да! Это его право! Он имеет право получить отпущение перед смертью!
– Если он и умрет, – бесстрастно и медленно молвил Ройс, – то лишь задохнувшись в ваших объятиях, мадам. Отойдите и дайте ребенку дышать.
Надежда мелькнула на ее лице… и угасла при взгляде на угрюмые лица в толпе.
– Что вы собираетесь с ним сделать, милорд?
– Это не мне решать, – сдержанно отвечал Ройс, вновь охваченный гневом при воспоминании, какими прозвищами они вчера награждали его жену. – Поскольку от руки его пострадала моя жена, она и решит.
Мать зажала рукой рот, устремив испуганный взгляд на Дженни, и та, не в силах больше смотреть, как несчастная женщина мучится неизвестностью, повернулась к мальчишке поспешно, почти дружелюбно спросила:
– Как тебя зовут?
Он смотрел на нее полными слез глазами, дрожа всем телом.
– Д-джейк, м-миледи…
– Понятно, – пробормотала Дженни, лихорадочно соображая, как поступил бы в таком случае ее отец.
Она знала, что проступок нельзя оставлять безнаказанным, чтобы не породить новых преступлений и не позволить людям счесть ее мужа слабым. С другой стороны, и суровость тут неуместна, особенно если учесть нежный возраст ребенка.
– Бывает, что иногда мы, будучи чем-нибудь очень взволнованы, совершаем нечто помимо своей воли. Разве не так было дело, когда ты швырнул кусок грязи? Может, ты не собирался в меня попасть?
Джейк дважды судорожно перевел дыхание, и кадык его прокатился вверх и вниз по длинному костлявому горлу.
– Я… я… – Он посмотрел в застывшее лицо герцога и с несчастным видом признался: – Я всегда попадаю в цель.
– Правда? – уточнила Дженни, выгадывая время в яростных поисках решения.
– Да, мэм, – подтвердил он мрачным шепотом. – Могу попасть камнем кролику между глаз и убить до смерти, если он так близко, что можно прицелиться. Я никогда не промахиваюсь.
– В самом деле? – с уважением переспросила Дженни. – Я один раз попробовала подбить кролика с сорока шагов и убила.
– Да ну? – с взаимным уважением переспросил Джейк.
– Да… Впрочем, не важно, – поспешно одернула она себя, заметив упрек в сухом взгляде Ройса. – Ты ведь не хотел убить меня? – спросила она и, чтобы глупый мальчишка не вздумал подтвердить, быстро добавила: – Я хочу сказать, ты ведь не хотел на веки веков запятнать свою душу грехом убийства?
На это он бешено замотал головой.
– Так что скорее всего ты просто поддался порыву, верно? – настаивала она, и, к несказанной ее радости, он наконец кивнул.
– И ты, конечно, гордился умением попадать в цель и, наверно, хотел всем хоть чуть-чуть его показать?