вый оттенок его кожи.
— Я добрался до ее конца, а потом Элайна убежала.
— Ты что-нибудь почувствовал?
— Нет. Мне не хватило времени. Я почувствовал ее, но…
Щеки Ласэна покраснели. Что бы он ни почувствовал, оно не касалось наших поисков.
— Мы можем попробовать снова, в другой раз, — предложила я.
Ласэн кивнул, но не слишком уверенно.
— Фейра, будь так добра, сходи за своей сестрицей! — крикнула мне из столовой Амрена. — Ее урок еще не окончился.
— Сейчас схожу.
Ласэн заметил письма на столике. Металлический глаз сощурился. Будучи посланником Тамлина, он сразу узнал, чьи это письма.
— Если не ошибаюсь, они согласились. Но вот выбор места — сущая головная боль.
— Можешь что-нибудь посоветовать? — хмуро спросила Мор.
Ласэн поправил кожаный шнурок, которым были стянуты волосы.
— У вас найдется карта?
Я вздохнула и отправилась за Нестой.
— Всего мгновение назад этой сосны не было.
Азриель, сидящий на скале, тихо рассмеялся, глядя, как я вытаскиваю сосновую хвою из волос и куртки. Наш разговор происходил спустя два дня после визита целительницы и чаепития Ласэна и Элайны.
— Судя по толщине ствола, я бы сказал, что сосне… лет двести, если не больше.
Я хмурилась, стряхивая с себя кусочки коры. Уязвленная гордость саднила не меньше оцарапанных ладоней.
Но зато Азриель… отмяк. Холодность и отрешенность, последовавшие за вспышкой гнева Мор, смягчились. Вчера за обедом Мор села рядом с ним. Это была молчаливая просьба о прощении. Может, это помогло, а может, разум Азриеля попросту устал находиться в подавленном состоянии. Когда Азриель смотрел на Мор, в его взгляде проскальзывало чувство вины. Все, что думал об этом Кассиан (а он был изрядно сердит на Азриеля), выливалось в ухмылки и скабрезные словечки. Хорошо, что отношения внутри нашего круга вернулись в прежнее русло… по крайней мере, сейчас.
У меня пылали щеки. Я забралась на скалу, где Азриель восседал на высоте локтей в пятнадцать. Внизу зеленел подлесок. Сквозь сосны проглядывала сверкающая гладь озера. Среди них была и злополучная сосна, с которой я «поцеловалась», попытавшись вспорхнуть со скалы и плавно опуститься у кромки воды.
— Что я сделала не так? — спросила я, усаживаясь рядом.
Азриель был поглощен любимым занятием: точил лезвие Правдорубца.
— Кроме попытки снести сосну? — уточнил он, мельком взглянув на меня.
Чувство юмора, присущее «певцу теней», было сдержанным и суховатым, но проявлялось куда чаще, чем у других.
Эти дни я рылась в древних книгах, пытаясь найти хоть какой-то намек на латание стены. Увы, мне было нечем порадовать Несту и Амрену. Они продолжали строить невидимые стены и латать в них невидимые бреши. Устав от книг, я присоединялась к общим спорам по поводу ответов на ворох писем от верховных правителей. Все оживленно обсуждали место встречи. То, что предлагал Ласэн, правители дружно отвергли. Он предложил еще несколько вариантов. И снова посыпались отказы. Ласэн невозмутимо заявил, что этого и следовало ожидать. Можно подумать, он постоянно занимался устройством подобных встреч! Риз лишь одобрительно кивал, разделяя его мнение.
Еще одним моим занятием, тоже связанным с книгами, был поиск сведений об управлении Урбосом. Старательная Клото принесла мне целую груду фолиантов. О зеркале писали многие. Известные философы пытались постичь его смысл. Кто-то осмеливался заглянуть в него и терял рассудок. Иные, едва приблизившись, тут же убегали, охваченные ужасом.
Однако никто не написал, что ему удалось покорить зеркало. Таких, кто сумел бы без страха заглянуть в Урбос и унести зеркало с собой, не было. Почти не было.
Исключение составляла Ткачиха, живущая в лесу. Возможно, столь любимое ею зеркало стало причиной ее умопомешательства. А может, зло, обитавшее в ней, повлияло и на Урбос. Некоторые философы, не знавшие о существовании Ткачихи, предполагали, что когда-то зеркалом владела темная королева. Зеркало помогало ей высматривать красивых юных дев, у которых она затем отбирала молодость, чтобы самой оставаться вечно молодой.
Я еще раз убедилась, что Кейр сказал нам правду. Его семья владела Урбосом на протяжении нескольких тысячелетий и не могла назвать ни одного храбреца, сумевшего обуздать зеркало. Содержание просмотренных книг не пробудило во мне желания испытать судьбу. Особенно когда все они утверждали: с Урбосом не проходят никакие трюки. Лазеек тоже нет. Готовность столкнуться с ужасом в своей душе была единственным условием встречи с зеркалом.
Значит, придется искать иные способы привлечь Костореза на нашу сторону. Когда это случится, я не знала.
Азриель спрятал в ножны свой легендарный кинжал и придирчиво оглядел мои крылья:
— Ты пытаешься управлять полетом с помощью рук. А ведь у тебя есть мышцы крыльев и мышцы спины. Руки тебе не нужны. Их движения успокаивают твой разум, не более того.
Сегодня Азриель был необычно разговорчив.
Заметив, что я смотрю на него во все глаза, «певец теней» поморщился. Я отвела взгляд и спросила:
— Продолжать?
Он тихо засмеялся:
— Если хочешь, найдем скалу пониже.
— Но ты же говорил, что эта достаточно низкая, — поежилась я.
Азриель уперся локтями в камень, запрокинул голову и стал ждать. Его терпению можно было позавидовать.
Я чувствовала сосновую кору, оцарапавшую мне ладони, удар коленями о жесткий, почти каменный ствол.
— Ты бессмертна, — тихо сказал Азриель. — Тебя очень тяжело сломать… Так я всегда говорил себе, — помолчав, добавил он.
— Тяжело сломать, — угрюмо повторила я. — А все равно больно.
— Скажи это сосне.
Я фыркнула.
— Вот ведь знаю, что лететь совсем немного и полет меня не погубит. Может, ты просто… столкнешь меня?
Мне недоставало веры в свои возможности, внешнего толчка. Мои руки и ноги отказывались двигаться.
— Нет, — ответил Азриель.
Я по-прежнему мешкала, сознавая всю бесполезность страха. Я же видела, как аттор падал с небес. А там высота была не тридцать, а тысяча локтей.
К воспоминаниям примешался гнев. На аттора, на всех тварей, посмевших вторгнуться в мой город. Скрипя зубами, я разбежалась и спрыгнула со скалы.
Я падала, распластав крылья. Через мгновение они поймали ветер. Спина отозвалась болью. Но потом нижняя часть тела начала падать по-настоящему. Ноги казались гирями, тянущими меня вниз.
Я дернулась вправо, чтобы снова не влететь в злополучную сосну, и…
Влетела в соседнее дерево, ударившись о него крыльями.
Хрустнули кости, натужно скрипнули мышцы. Я ударилась о землю. Пришла боль. Азриель тихо выругался.
Я вскрикнула. Первыми заныли ладони, потом колени и наконец спина.
— Дерьмо собачье!.. — пробормотал Азриель, опускаясь на колени рядом со мной.
Быстро осмотрев меня, он заключил:
— Никаких повреждений. Так, мелкие царапины.
Окружающий мир постепенно возвращался в привычное состояние.
— Ты удачно уклонилась от столкновения с той сосной, — похвалил меня Азриель.
— И шмякнулась о другую.
— Полет наполовину состоит из умения следить за окружающим пространством.
— Ты это уже говорил, — огрызнулась я.
Так оно и было. Нынешним утром он мне все уши прожужжал этой фразой.
Азриель протянул руку, помогая встать. С моей руки посыпалась хвоя и крошечные кусочки коры. Пальцы жгло так, будто вместо коры они соприкоснулись с кипящей водой. Отчаянно болела спина. Я опустила крылья. Да, нельзя позволять им волочиться по земле, однако на это у меня не хватало сил. Азриель повел меня на берег озера.
Бирюзовая вода превратилась в громадное зеркало, ослепительный свет утреннего солнца. Вокруг лица Азриеля исчезли все тени. Оно изменилось, став больше похожим на человеческое. Такое сходство я видела впервые.
Азриель осторожно и очень внимательно осмотрел мои исцарапанные ладони. Солнце не только убрало тени; оно с предельной беспощадностью высветило все шрамы на руках «певца теней».
— Значит, мне не летать в составе воздушных легионов? — спросила я.
— Скорее всего, нет.
Я и сама догадывалась об этом, но ответ Азриеля добавил горечи к моему и без того нерадужному состоянию.
— Только это не повод бросать занятия. Наоборот, надо заниматься, пока есть возможность. Никогда не знаешь, в какой момент трудное упражнение станет навыком.
Азриель ловко вытащил из моей ладони крупную занозу.
— Мне поначалу было очень тяжело учиться летать, — сказал он.
Я промолчала. Что ответишь на такие слова?
— Большинство иллирианцев учатся летать раньше, чем ходить. Но… наверное, Ризанд рассказывал тебе об особенностях моего детства.
Я кивнула. Азриель взялся за вторую ладонь.
— С учебой я опоздал почти на десять лет. Малыши многого не понимают и потому не боятся. А у меня был страх перед полетами. Я не доверял своей интуиции. И еще мне было как-то неловко начинать учебу в таком возрасте. Мальчишки в военном лагере вовсю потешались надо мной. Да и взрослые не особо верили, что я научусь летать. Но я все равно учился. Убегал из лагеря и учился. Однажды упал и сильно ушибся. Даже встать не мог. Так и лежал, пока меня не нашел Кассиан. Он вдоволь посмеялся надо мной, еще и врезал для назидания, а потом сказал, что сам будет учить меня. На следующий день к нему присоединился Риз. Вот так я и учился.
Закончив со второй моей ладонью, Азриель сел. Камешки под ним негромко захрустели. Я села рядом, положив руки на колени ладонями вверх. За спиной топорщились крылья.
— Никогда не знаешь, какие плоды принесут твои усилия, — продолжал Азриель. — Расскажу тебе одну историю… Мне ее рассказал Риз через несколько лет после войны. Это был его подарок мне. Оказалось, он навещал Мирьяму и Дракония на их новой родине. Все происходило в глубочайшей тайне. Даже вернувшись, Риз некоторое время сохранял тайну. Мы знали, что, вопреки слухам, народ Мирьямы и Дракония не утонул в море. Слухи распускались намеренно. Ты, наверное, слышала, что на юге Притиании, где сейчас земли людей, находилось фэйское королевство Черная земля. Им правила жестокая королева. Мирьяма освободила соплеменников из рабства королевы и повела их — почти пятьдесят тысяч — через пустыню, к берегам Эритрианского моря. Воздушный легион Дракония обеспечивал их защиту. Узкий пролив отделял Черную землю от соседнего королевства, куда и направлялись беглецы. Мирьяма заранее позаботилась о кораблях. Но на берегу их ждали… обломки кораблей, уничтоженных по приказу королевы. Более того, королева отправила вдогонку свою ленивую, медлительную армию, приказав вернуть рабов обратно.