Я коснулась его щеки ладонью.
– Мне это тоже не нравится. Но мы никак не сможем остановить Сирена, не подвергая себя риску. Опасность всегда является неотъемлемой частью плана.
– Я ненавижу этот план, – пробормотал он мне в волосы. – Просто пообещай мне одну вещь.
– Какую?
Он вздохнул, мягкое дуновение воздуха коснулось моей кожи.
– Что, когда ты соберешься сделать что-то смелое, безрассудное и что-то а-ля Нора, ты вспомнишь, как сильно я тебя люблю.
Это был первый раз, когда он сказал это вслух, и от его слов у меня в груди разлилось тепло.
– Прекрасно, – сказала я, улыбаясь. – Но ты тоже должен мне кое-что пообещать.
Он кивнул.
– Чтобы, когда ты решишь совершить что-то героическое, дерзкое и что-то а-ля Талин, ты помнил, что я тоже тебя люблю.
Он отстранился назад, чтобы посмотреть мне в глаза, и в них было столько надежды и страха, что мое сердце наполнилось нежностью. Его голос был почти беззвучным, чтобы его можно было расслышать, когда он спросил:
– Ты уверена?
Я закатила глаза.
– Честно говоря, Талин, ты говоришь какую-то чепуху.
Его губы изогнулись в усмешке.
– Ты помнишь, что случилось в последний раз, когда ты сказала мне это?
– Я и правда так думаю. Так чего же ты ждешь на этот раз?
Когда он поцеловал меня, я поняла, что на самом деле он не сомневался в моей любви к нему. И я знала, что тоже в этом не сомневаюсь. Я хотела остаться там с ним навсегда, но остальная часть группы ждала нашего решения. Мы вернулись в комнату, держась за руки, и Роан улыбнулся.
– Я знал, что ты поступишь правильно, – сказал он, и я не могу сказать с уверенностью, к Талину он обращался или ко мне.
Талин, Григ, Оморес и стражник Сирена отправились на восток в тот же день, чтобы пересечь границу Иларии под покровом темноты. Шансы на то, что у Сирена будут люди, наблюдающие за этой границей, были невелики – она вела в далекую северную Иларию, которая была необитаемой, – но галетяне пообещали помочь им безопасно пересечь границу, а член совета из ближайшего форта сопровождал их.
Я смотрела, как они уходят с вершины холма, сжав руку Зейди, когда они исчезли за поворотом дороги. Пока я не покинула Варинию в первый раз, у меня не было никакого опыта прощания. Теперь я поняла, что с опытом они легче не становятся. Но я научилась тому, что не трудности становятся проще. Просто это ты становишься сильнее.
– Это глупый план? – спросила я Зейди. – Может быть, нам нужно было поехать всем вместе?
Она покачала головой.
– Это не глупый план. Но я понимаю, почему ты сомневаешься в нем. – Она села на траву и жестом пригласила меня присоединиться к ней. – Когда ты собиралась рассказать мне о Сирене и видениях? – спросила она. В ее голосе не было упрека, только боль.
– Прости, Зейди. Я должна была рассказать тебе, когда говорила Талину. Я просто боялась беспокоить тебя понапрасну, когда я даже не знала, что они означают.
– Глупенькая Нора. Разве ты не знаешь, что я все равно переживала за тебя? Я всегда знаю, когда ты что-то от меня скрываешь. Я не давила на тебя, потому что знала, что ты скажешь мне, когда будешь готова. Но я не могу не сожалеть, что ты не рассказала мне об этом раньше. Не то, чтобы это изменило исход, но я могла бы, по крайней мере, хоть как-то тебя утешить.
Я уставилась на свои руки, сложенные на коленях.
– Я просто чувствую, что постоянно приношу неприятности людям, которых люблю, в то время как все, чего я когда-либо хотела, – это чтобы ты была счастлива.
Она положила руку поверх моей.
– Я знаю это, Нора. Как Талин и Сэми. И папа, и даже мама, я полагаю.
Я подняла на нее глаза.
– Тогда оставайся в Галете с Сэми. Останьтесь, чтобы я знала, что, по крайней мере, двое из тех, кого я люблю, будут в безопасности.
– Нора…
– У вас с Сэми могла бы быть здесь хорошая жизнь, – настаивала я. – Это путешествие будет опасным, и вы с Сэми ничего не сможете сделать такого, чего не можем мы с галетянами. Сирен хочет заполучить меня. У вас с Сэми нет причин рисковать собой.
Я замолчала, когда увидела, что выражение ее лица ничуть не изменилось.
– Ты закончила? – спросила она.
– Не знаю. Думаю, что да.
– Хорошо. Теперь моя очередь. Когда ты отправилась в Иларию, я переживала самую сильную боль, которую когда-либо испытывала. Ожог медузы – волосы девы был ничем по сравнению с агонией от потери тебя. Я надела маску храбрости, потому что не хотела, чтобы ты уезжала с мыслью о том, что без тебя со мной будет не все в порядке. Но даже изгнание Сэми не причинило мне такой боли, возможно, потому, что я уже оцепенела. Я не знаю.
– Зейди…
Она начала поднимать руку, чтобы прикрыть мне рот в знак предупреждения, и я плотно сжала губы.
– Послушай, Нора. Я знаю, ты думаешь, что должна все время быть храброй, что ты лидер, а я следую за тобой. Что ты должна быть для меня всем. И это моя вина больше, чем чья-либо еще. Но в том, что ты тогда уехала, была одна хорошая вещь. – Она взяла мои руки в свои. – Я поняла, что тоже могу быть храброй.
Я покачала головой.
– Я знаю. И всегда знала.
– Да, – сказала она, и ее золотисто-карие глаза наполнились слезами. – Но я такой не стала. И я скорее умру, чем позволю тебе снова уехать без меня.
Я прикусила нижнюю губу, чтобы она не дрожала.
– Мне так жаль, Зейди.
– После того, как ты уехала, дела в Варинии пошли плохо. Я тебе не рассказывала в полной мере, насколько все было ужасно. Я сказала себе, что сделала то, что сделала, не только для того, чтобы быть с Сэми, но и для того, чтобы ты могла отправиться в Иларию и жить той жизнью, о которой мечтала. Я не могла придумать иного способа. И я никогда не прощу себя за то, что попросила тебя помочь мне той ночью.
– Я никогда не держала на тебя зла. Я знаю, ты думала, что это единственный выход.
– Но я боролась с чувством вины, со своим собственным эгоизмом. Я все рассказала Сэми, и он сказал, что понял, но я не уверена, что это так. Я думаю, что в глубине души он считал, что было бы более достойно с моей стороны, если бы я все равно отправилась в Иларию, несмотря на то, что он любил меня. Я опозорила себя, солгав и позволив тебе понести мое наказание, и я не знаю, будет ли он воспринимать меня когда-нибудь так, как прежде.
– Это несправедливо, – сказала я, мой гнев рос из-за несправедливости по отношению к ней. – Не похоже, чтобы он делал что-то, чтобы помочь!
– Он винит и себя, поверь мне. Вот почему он пытался убедить своего отца и старейшин в твоей невиновности после того, как увидел тебя на портовом рынке. Он рисковал своим положением в обществе ради нас обоих, и это стоило ему всего. – Она отвела взгляд. – Он не тот, что был до изгнания, Нора. Это отняло у него кое-что.
Несколько минут мы сидели молча.
– Что случилось там, в океане? – мягко спросила я.
Она покачала головой.
– Я точно не знаю. Он не любит говорить о тех трех ночах в море. Он смог соорудить своего рода весло из скамеек на лодке и на четвертый день доплыть до берега. Но я думаю, что его травмировало не пребывание в море, а именно похищение, то, как люди, которых он знал всю свою жизнь, отвернулись от него. Он никогда не захочет возвращаться в Варинию. Я тоже этого не сделаю. Как только мы освободим наших родителей, мы планируем уехать куда-нибудь, чтобы обосноваться. Я больше не могу смотреть этим людям в глаза.
Вопросы, которые не давали мне покоя, неожиданно возникали у меня в голове. Были ли эти люди еще живы? Осталась ли вообще Вариния, в которую можно было бы вернуться?
– Я понимаю, Зейди.
Я вытерла ее слезы большими пальцами, прежде чем они успели скатиться, и она сделала то же самое с моими. Через минуту она шмыгнула носом и вздернула подбородок.
– В заключение, хотя я ценю твои слова и знаю, что они продиктованы любовью, будь добра, замолчи насчет этой поездки.
Я ошарашенно моргнула.
– Ч-что?
Она встала и отряхнула траву со своих юбок.
– Я не желаю слышать об этом снова. Сэми и я полностью согласны с этим, так что не думай, что обращение к нему за моей спиной поможет. Его родители в такой же опасности, как и наши.
– Я знаю это, – сказала я, немного качнувшись, когда поднялась на ноги. – И я знаю, что ты храбрая, Зейди. Но, может, это и эгоистично, я хочу, чтобы ты была в безопасности. Я не вынесу, если снова потеряю тебя.
– А ты думаешь, что я смогу?
Я покачала головой, не в силах говорить.
– Мы пришли в этот мир вместе, Нора. И это единственный путь, по которому я желаю идти. Ты меня понимаешь?
Я кивнула.
– Да.
– Хорошо. – Она притянула меня к себе, и впервые в жизни она не чувствовала себя маленькой в моих объятиях. Защищать ее больше не входило в мои обязанности. Мы будем оберегать друг друга.
19
– Поехали с нами, – взмолилась я, пока Адриэль помогала мне собирать вещи в ее доме. – Пожалуйста.
Она оглянулась через плечо.
– Из-за меня вы будете ехать медленнее. Я не прирожденная наездница, Нора.
– А мы и не планируем ехать быстро. И твои знания будут бесценны в дороге, если кто-нибудь заболеет или получит травму.
Она взглянула на Фокса, который вылизывал свою вытянутую заднюю лапу, одно его ухо было повернуто в нашу сторону.
– А кто позаботится о нем?
– Насколько я могу судить, он прекрасно и сам о себе может позаботиться. – Кот приходил и уходил, когда ему хотелось, прокрадывался через приоткрытое окно, когда ему хотелось укрытия и тепла. Даже когда он спал ночью на моей кровати, у меня возникало ощущение, что это было потому, что он хотел отдохнуть где-нибудь в уютном месте и чтобы его погладили, а не потому, что ему нужно было общество.
– А что, если я не вернусь? – спросила Адриэль. Она все пыталась отговорить себя уезжать. Я сотни раз наблюдала ту же тактику у Зейди, когда ей хотелось понырять вопреки маминому запрету. Но у меня был дар распознавать, когда оставить ее в покое, а когда надавить чуть сильнее.