– Пей голубушка наша, пей, страдалица!
Я отпила (вкусно!!!) и открыла глаза. Мои глаза встретились с глазами «бабки Катарины» – цвета темного-темного янтаря. В глубине этих невероятных глаз просверкнули яркие искорки, и я поняла, что мы будем отлично дружить, и «бабка» не то что меня в обиду не даст, а и за всех дорогих мне людей просто порвет любого супостата.
– Ну вот, напилась, моя милая деточка. Сейчас повязочки будем менять да бельишко освежим, вот оботру тебя, рыбоньку сладкую…
Я на всякий случай простонала и приподняла забинтованную руку, указуя на «клопа». И быстро его оглядела. Да уж, слуховые впечатления только подтвердились. Хлипкий, на вид противно-белобрысый, три прыща на лбу, краснота на щеках (пытается брить несуществующую щетину), глаза липучие и нахальные. Ну дождись, дождись, будет тебе аудиенция!
– Пошел вон, – зарычала бабка Катарина этаким ураганом на «клопа». – Герцогине повязки менять буду, переодевать буду, а уж когда она тебе погляденцию назначит – ее, матушки, дело. Вон, говорю, вон!!!
И ведь вымелся «клоп»-то. Бабка Катарина дверь за ним крепко захлопнула, да еще и на три оборота ключа заперла. Выдвинула возле кровати старинную ширму, словно загораживая нас этой второй линией обороны, и тут мы наконец смогли познакомиться друг с другом без свидетелей.
Бабка Катарина выглядела как женщина-дуб. При этом движения ее были невероятно грациозны, легки и невесомы – когда она этого хотела и когда не было лишних свидетелей. Она ласково улыбнулась мне, подмигнула, я ответила, и на душе у меня словно май в февруарии возник.
– Давай-ка, мать, обихожу тебя, – и моя личная медведица легко вскинула меня на необъятное левое плечо. Пока я там изумленно отвисалась, она ловко перестелила постель, потом аккуратно усадила меня на банкетку, раздела, протерла тело необъятными же влажными салфетками с ароматом голубого пажитника (ох, хорошо! Ох, бодрит!), перебинтовала раны, надела роскошную сорочку, нежную, как взбитые сливки, и сунула меня под одеяло, как сосиску в тесто. Принюхалась:
– Да, горшок и впрямь не меняли. Нахалки.
– Да это ладно, – залилась краской я. – Я сама не хочу, чтоб они тут болтались, мне лишние глаза-уши ни к чему.
– Лишних теперь у тебя не будет, герцогинюшка. – Бабка Катарина принялась водить руками вдоль моего тела. Я пригляделась – от рук ее исходило волновое свечение незнакомого мне спектра. – Это я тебя сканирую да и защиту навожу.
– С-сканируете?!
– Тихо лежи. Теперича я буду твоей личной горничной. Беда пришла в замок. Не с колдовством, а со следователями этими. Хорошо, что внучка моя меня вовремя сюда бельевщицей взяла. Паучиха страшна. Непроста. Не такая, как все эти инсектоиды. Видела я ее. Выродок она.
– Кто?!
– Ну ты что, совсем дикая? Мозг у нее человеческий и разум-интеллект соответственно. И при этом паучий норов. Дело ее – не столько здесь следствие вести, сколько тебя подставить под королевский приказ.
– Какой?!
– О сожжении ведьмы, уничтожившей великого поэта. Этот приказ уже есть. Надо только ведьму найти. И король хочет, чтоб этой ведьмой была ты. И почти все королевство тоже хочет.
– Но тогда что им мешает?
– Тебя вдруг очень поддержали королевства, которые давно точат зуб на Старую Литанию. Литания в долгах, люди закабалены банками и ростовщиками инсектоидов, творится беззаконие, потому что нет конституции. То есть по мировым меркам мы – нищая, наглая, голодная и беззаконная страна. С остатками былых природных богатств. И нас хотят сожрать вместе с этими богатствами. Все якобы просвещенные конституционные монархии. Там давно отменены казни, нет охоты на ведьм и вообще цивилизация. И оружие, очень неплохое. Этим оружием грозят нашему королю, намекая на то, что если он хочет жить в цивилизованном Объединении, хочет получать кредиты и прочие конфетки, он должен написать конституцию и прекратить охоту на ведьм. А тут гибнет гений. И все в Литании думают, что его сгубила ведьма-жена. И короля предупреждают умные дипломаты: если загорится костер Люции Монтессори, в нем сгорит вся Литания. Вот тебе краткое освещение нашей и мировой политики.
– Но откуда вы все это знаете? – ахнула я, подавленная столь серьезными проблемами.
– Смена всех, – одними губами прошептала бабка Катарина.
– Д-даешь молодежь! – ошалело ответила я. – То есть тайное общество Сопротивления против насекомых существует? Я же прикалывалась, когда говорила об этом!
– Общество существует. И давно. И Центр есть. И ты вряд ли удивишься, рыбонька, когда узнаешь, что именно я глава Сопротивления.
– Как же мне тогда вас называть?
– А зови Бабулькой.
– Погодите… А Сюзанна?…
– Она знает обо всем. Просто сейчас она с Оливией. На всякий случай. Прислала меня к тебе. Я вот только задержалась, защиту ставила от ненужных глаз и ушей. А тут клоп этот. Ну что, готова его принять? Помни – ты очень больна. Говорить будешь из-за ширмы и в моем присутствии. Ага?
– Ага.
Бабулька поцеловала меня в лоб – сразу прошел шум в ушах и освежилось сознание! – и, имитируя тяжелую походку, пошла открывать дверь.
– Ну, – я услыхала из-за ширмы приглушенный рык. – Заходи, прыщ. Госпожа позволяет тебе говорить. Хотя я бы тебя прям сейчас на правеж к рыцарям герцога отправила!
– Вы не очень-то! – проскулил «прыщ». – Я здесь на законных основаниях! Идите себе, а я поговорю с ее светлостью!
– Как же-сс! – прошипела Бабулька. – Только при мне. Герцогиня так велела. А вдруг ты ее прикончить собираесси? Обдристок!
Тезаурус у Бабульки – просто восторг и упоение, нам с Оливией не угнаться. Чтобы подавить хохот, я закашлялась и слабым голосом сказала:
– Бабулька, кто там?
– Матушка, твоя светлость, помощник королевского следователя погляденции просит. Можа, выгнать яво?
С диалектами у Бабульки тоже все в порядке. Шикарно. Обожаю старинные литанийские деревенские диалекты.
– Оставь. Пусть представится по форме и не забывает, что я еще очень больна.
– Слыхал?!
– Ваша светлость, я Патриццио Джейнинелли, помощник королевского следователя госпожи Раджины. Она прибыла в Кастелло ди ла Перла для следствия по делу о гибели его светлости Альбино Монтессори и попытке покушения на вашу светлость.
– Понимаю. Где сейчас находится госпожа Раджина?
– Полагаю, ваша светлость, что служанка уже сообщила вам. Но повторюсь. Госпожа Раджина расположилась на потолке главной залы, куда я и буду отправлять свои отчеты о проделанном расследовании.
– Пусть вам также предоставят комнату, белье и… удобства. Какие у вас сейчас ко мне будут вопросы?
– Прежде всего, где находится тело вашего супруга?
– Вам надобно спросить об этом у Фигаро, домоправителя замка. Полагаю, он и вассалы герцога отнесли останки в фамильный склеп.
– То есть вы не знаете, каким образом погиб ваш супруг?
– Не знаю. Я не дошла до его кабинета. В приемной Скриптория возникло… пламя невероятной силы и мощности, оно очень обожгло меня, я бросилась бежать из последних сил…
– Пламя? Но разве Скрипторий не находится глубоко под землей, где весьма холодно?
– Да, но… Это не значит, что гений моего покойного супруга не предусмотрел ловушек и крайне неприятных каверз для тех, кто осмеливался нарушить его покой. Видимо, я попала именно в такую ловушку.
– Вы полагаете, герцог Альбино коварен? Настолько коварен? Разве гений и злодейство совместимы?
– Я слишком мало знала его светлость, будучи его женой, чтобы судить о том. Вам, наверное, известно, что я была нанята им в качестве компаньонки для его дочери.
– Да-да. А потом вдруг его дочь – кстати, ваша ровесница! – волшебным образом исцелилась…
– Ничего не волшебным. Разве вам неизвестно, что осенью Кастелло ди ла Перла осенил своей благодатью Его Высокоблагочестие? Именно он своими молитвами и исцелил бедную Оливию.
– А почему герцог решил жениться на вас? Такой юной? И, простите мой старолитанийский, беспородной?
– Ах ты негодяй! – заревела Бабулька. Молодчага. Блюдет мой статус.
– Как вам не стыдно, молодой человек! – голосом умирающего лебедя прорыдала я. – Как вы смеете! И некому вступиться за мою честь! Ах! Ах! Ах!!! Это была любовь! Такая, какой вам, прыщавый юнец, не понять! Подите вон! Аудиенция закончена!
– Но у меня есть вопросы…
– Вон!
Бабулька славно зарычала и, взявши нахала за шиворот, вывела его из комнаты, как нашкодившего кота. Снова хлопнула дверь.
– Да уж, – через некоторое время протянула я. – Многообещающий молодой человек.
Бабулька сдвинула ширму и присела рядом на банкетку.
– Ну что, родимая?
– Мне надо срочно выздороветь. Я не могу валяться в постели, пока по замку скачет этот Патриццио.
– Логично. Есть предложение – ты сидишь в калечном кресле, том, в котором когда-то сидела Оливия, я вожу тебя по замку. За всеми будешь наблюдать. И притворяйся получше. Ахи у тебя получаются не ахти какие.
– А я-то думала, что лучше меня актрисы в мире нет.
Бабулька засмеялась. Лицо ее было прекрасным и драгоценным, как зрелище солнца на закате.
– Я так рада, что вы здесь, Бабулька.
– Я тоже не грущу, уж поверь. А уж какое удовольствие вместе с Сюзанной давать выволочку нерадивым слугам!
– Вы там не очень их. Озлобятся еще.
– Хорошо. Вынесу-ка я твою вазу, а ты пока ознакомься вот с этим.
В мои руки она вложила лист шелковистой белоснежной бумаги. Я развернула его и уставилась на заголовок:
Когда же он успел?!
Глава четвертая«Найди меня…»
Подожди меня проклинать.
Что тебе сказать обо мне?
Я не знаю, какой была мать,
А отцом был хлыст на спине.
У меня были братья. Они
Воплощали коварство и зло.
Мои дни были черные дни,