сшимся вновь на небеса, правда, до этого Исцелитель создал Святую Юстицию, наблюдающую за порядком в новом, удивительном мире.
– И…
– Есть люди, которые обладают иммунитетом к воздуху покорности. Они видят все в истинном свете. И еще у них есть способности, которых нет у других. Я умею читать мысли инсектоидов, а еще парализовать их нервные центры – за это меня объявили ведьмой и долго пытали и гноили в Замке страданий.
– То есть ведьма – это…
– Не обычный человек. Гуманоид. Может превращаться. Может летать. Может убивать силой мысли или взгляда. Обладает тем, что для инсектоидов опасно, может быть, смертельно. Я не понимаю, почему выпустили вас, внутренним зрением я вижу, что вы как шаровая молния с пляшущими протуберанцами – чудо! В вас великие силы!
– Я превратила оловянный молоток в золото. И намекнула, что могу быть очень полезной королю, ежели случится война. А Литанию, оказывается, многие не любят… Кстати, ты тоже светишься, Салли. И Люций. И даже его Собака.
– Потому что в нас есть сила, которую инсектоиды называют ведьмовской. Пугают этой силой простых людей. А сами боятся до ужаса. Но я знаю, что среди людей есть тайное общество, которое имеет своей целью уничтожить поработителей-инсектоидов и отдать власть людям.
– Да, я знаю, – кивнула я.
А потом я ничего уже не помнила, ибо заснула на плече у Маттео от ужасной усталости.
Он разбудил меня, казалось, через пять минут:
– Госпожа, мы подъехали к Кастелло ди ла Перла.
– Ох, – я потерла слипшиеся после сна глаза. – Сигнальте, чтоб опустили мост.
– Мост опущен, моя донна, – сказал Маттео и, спрыгнув с саней, пошел рядом, всматриваясь в метельную мглу. – И ворота в замок открыты. И я не вижу ни одного стражника!
Мы проехали по подъемному мосту, въехали в замок, и я тихо ахнула – он был разорен! Все замковые постройки – кузня, конюшни, сеновалы – были пусты. По двору катались клочья мусора. Но сильнее всего меня резануло по сердцу, что флаги и герб Монтессори пропали – какой враг их сорвал, не знаю.
Все мы вышли из саней.
– Какой здесь черный воздух, – поежилась Салли. – Здесь было очень много зла…
– Здесь была битва, – сказал Маттео. – Кто-то напал на замок, и, похоже, здешние бойцы не победили.
У меня закружилась голова от горя. Перед глазами мгновенно вспыхнули лица самых драгоценных людей. Я принялась колотить кулаками в парадные двери:
– Откройте! Откройте немедленно! Я герцогиня Люция Монтессори, я сюзерен замка и требую…
Двери медленно отворились. На меня смотрела старшая кухарка Розалия, держа в руках подсвечник со свечой.
– Розалия, не вздумай падать в обморок, это я, Люция. Я вернулась. Дай пройти мне и моим друзьям и сообщи всем, кто есть в замке, что вернулась герцогиня Люция Монтессори, а вместе с нею – жизнь в эти горестные стены.
– Госпожа-а-а-а! – Розалия завопила так, что стало ясно – ее услышали все.
Вот так я и вернулась в свой единственный дом.
Глава седьмаяОбщество Близких Сердец
Из дневника Люции Веронезе:
Я стала бояться. Страх окутывает меня, как пеленки – новорожденного. Я никогда бы не могла подумать, что стану такой трусихой.
В тюрьме мне не было страшно. Даже наоборот, был какой-то кураж, мол, а вот возьмите-ка, справьтесь со мной такой! А какой такой?
Я никогда не знала за собой способностей воевать. Ну, способность к целительству – это понятно, это мне досталось от звездной моей крови. Но знать, что я могу взглядом выжечь половину планеты – это уже никуда не годится. А я знаю, что могу. И если мой гнев окажется столь смертоносен – кто остановит меня?
И потом. Золото. Я толком не умела этого раньше. Требовались труды будь здоров. А теперь я могу сделать золотом даже содержимое отхожего места.
Я поняла. Это все кинжал. Он дарит мне сверхъестественную силу. Бабулька дала мне его, но не научила пользоваться – исчезла, спряталась, была ли вообще…
А я теперь мучаюсь от страха. Я почти не сплю. Сюзанна окуривает меня благовониями и поит сонными травами, но это не помогает.
Кто я? Что я? Помогите мне кто-нибудь! Я хочу понять себя!
– Люция…
– А? Ах да.
– Не суди их, моя милая Люция. Каждый выбрал путь по себе. Так и жители нашего замка.
– Я не сужу, Сюзанна. А нельзя положить еще полено в камин? Мне кажется, Оливия мерзнет. Я понимаю, что приходится экономить, но…
– Давай положим.
Сосновое полено начинает свистеть и лить смолу. Хорошо, что при разграблении замка никто не позарился на дровяной сарай. А может, все-таки совесть пробудилась, пожалели.
А дело было так. Едва меня, арестованную, увезли казенные дроги, среди жителей и слуг замка начались разброд и шатание. Одни твердо решили остаться, дождаться решения по моему делу и работать как всегда, другие же – их было больше – очень обрадовались, что я ведьма. Ведь имущество ведьмы отходит королю, а значит, пока сюда не нагрянули судебные приставы, надо, прежде чем рвать когти, прихватить себе на память столового серебра, картин старинных мастеров, украшений, гобеленов, белья, тканей, ковров и прочего, что только могло влезть в сани и кареты. Даже рыцари разграбили винные и оружейные погреба и предали своего господина.
Когда все закончилось, оставшиеся жители Кастелло ди ла Перла собрались в парадной зале. Словно вокруг стола, на котором стоит гроб с покойником.
Фигаро первым подал голос:
– Поскольку я являюсь домоправителем замка и никто не лишил меня этой должности, я беру на себя полное управление им и все хозяйственные вопросы прошу согласовывать со мной.
– Как же вам не стыдно! – яростно крикнула горничная Полетта. – Вы же предатель, вы же… Это из-за вашего доноса умрет донна Люция, лживый, подлый старик! Я не буду вам подчиняться!
– Вы уволены, – невозмутимо ответил Фигаро.
– Никто не будет тебе подчиняться, подлец! – с галереи в зал спускалась Сюзанна. – И пусть свершат надо мной суд, но я открою сердце: Люция – твоя и моя дочь, Фигаро. И пусть даже демоны в аду плюют тебе в лицо!
Прозвучало тихое всеобщее «ах». Фигаро покачнулся, коснулся рукой груди.
– Но почему раньше ты мне этого не говорила, Сюзанна?
– Ты был женат. А потом я боялась, а ну как меня насмерть забьют камнями на площади за прелюбодеяние! Но судьба послала мне милость – моя девочка, моя Люция появилась в замке, и сердце мое пело, как малиновка поутру! Она была удивительная, моя Люция, она обладала великими способностями, ибо ей звезды дали свою силу. А ты за это решил, что она ведьма!
– Я всегда думал, – тихо сказал Фигаро, – я был уверен, что все убеждения инсектоидов – правда… А теперь у меня есть дочь, и я сам послал ее на смерть. Сюзанна!
– Что?
– Я слагаю с себя все обязанности. Я буду под домашним арестом.
– Не волнуйся, кусок хлеба и стакан воды тебе всегда подадут.
– Спасибо. Я пойду.
Его молча проводили взглядами.
– Как мы теперь будем жить, Сюзанна? – спросила одна из поварих.
– По мере сил делать свое дело. Молиться о судьбе донны Люции. И надеяться, что она вернется оправданной.
На том и порешили. Самое интересное, что доктор Гренуаль и художник Рафачелли не сбежали, прихватив что плохо лежит! Наоборот! Они так же, как и все, скудно питались, скромно жили. Доктор Гренуаль следил за жизненными показателями Оливии, ухаживал за ней, а маэстро, запершись в своей импровизированной мастерской, дописывал парадный портрет Оливии. Мало того. Он выпросил у меня разрешение написать портрет спящей Оливии. И получилось прекрасно: на возвышении, в меховых одеялах спит красавица, профиль ее безупречен, руки в богатых парче и шелке протянуты вдоль тела и унизаны перстнями. Словом, к реальной Оливии это не имело никакого отношения. Ладно, он так видит. Маэстро назвал портрет «Спящая красавица».
А Оливия… Милая моя подруга все так же лежала в своем летаргическом сне. Доктор Гренуаль ухаживал за ней со всей возможной тщательностью, Сюзанна готовила целебные настои, жидкие супы – чтобы больная не умерла от истощения, меняла пеленки, обрабатывала кожу, чтобы не было пролежней.
Вот что рассказали мне, плача и смеясь, наперебой целуя руки, подсовывая пирожки и чай, мои дорогие челядинцы. Я тоже была счастлива до невозможности – я в дальнем уголке своего сердца вообще таила печаль, что замок снесен или сожжен дотла.
Наконец все немного угомонились, накрыли стол (спешно зажарили трех цыплят, разогрели картофельный суп и нарубили оливье), и я стала знакомить домочадцев с друзьями, которых обрела в заточении.
– Вот это Салли. Мне не нравится это имя, и мне хотелось, чтобы…
– Меня зовут Селестия, – кротко улыбнулась Селестия.
– Вы видите, моя милая подруга истощена. Сюзанна, ты ведь поможешь ей избавиться от худобы и болезней?
– Само собой, и тебе помогу, доченька.
– Это Люций. Его планета носит название Одинокой Розы, находится неизвестно в какой вселенной, и он не знает, как вернуться туда. Но сначала он хотел бы найти свою сестру. Собака – это его Близкое Сердце, и, кстати, она умеет разговаривать. Маттео, простите, что представляю вас последним. Это бывший комендант тюрьмы, но после одного чудесного случая…
– Госпожа исцелила меня, – вставил Маттео.
– Мы решили, что нам веселей вместе. И мы стали вот таким вот Обществом Близких Сердец.
– А можно вступить в ваше Общество?
– Конечно.
– Только давайте мы все как следует попируем и отдохнем.
И вот теперь я сидела в покоях Оливии напротив камина. В замке было холодно – нежилые комнаты словно вымораживали все остальное; голые, без ковров, стены превращались в ледяные глыбы; моя подруга лежала под меховым одеялом, Сюзанна только что немного попоила ее травяным чаем.
– Оливия, – я коснулась губами ее холодных пальцев, словно вырезанных из мрамора. – Как мне тебя не хватает! Что бы только не согласилась я отдать, лишь бы ты стала здоровой! Без тебя моя душа постарела на сто лет…