– И что же мы будем делать прямо сейчас? – с улыбкой спросил расторопного юношу я.
– Вот наш флаер, в Поэтополисе на них летают все, мы отправляемся в ваше жилище, вам надо осмотреться, привести себя в порядок и отдохнуть.
Честно сказать, я был так потрясен всем, что творилось вокруг, что и впрямь нуждался в легкой передышке.
Флаер остановился перед уютным кубом – чудесным домом, в который я с удовольствием бы перевез свое семейство. Мы вышли, и я ощутил приятную мягкость зеленого покрова.
– Это трава, – объяснил волонтер. – Ой, я забыл представиться – меня зовут Пит.
– Очень приятно, Пит.
– Зайдем в дом, господин Куб.
И мы так и поступили. Внутри все было великолепно, как в дорогом типовом кубическом доме. Я повесил свои хитоны в дезинфицирующий шкаф, сам принял озоново-азотную ванну, а когда оделся в домашнее, Пит уже доставал из окошка пневмодоставки типовой обед на двоих.
– Если вы позволите, – приятно порозовел он, – можно мне пообедать с вами? Я весь день на ногах, нарушаю режим…
– Конечно, Пит, заодно расскажешь о своих впечатлениях.
– Это уникально, господин Куб! Зал, где будут выступать перед зрителями поэты, просто огромен, его почему-то называют Красной Поляной, видимо для красоты. Здешние жители – устроители фестиваля – очень красивые и очень хрупкие, у них нет такой крепкой осанки, как у нас. Зато они так забавно одеваются, особенно девушки. И разрез глаз у них не вертикальный, как в нашей Галактике принято, а горизонтальный.
– Ох! Велико ты Все Сущее. И я это увижу?
– Конечно! Ведь вы сегодня вечером будете представлены основательнице фестиваля – герцогине Люции Монтессори. У нее очень пронзительные глаза.
Мы принялись за обед, так что я пока прерву свои записи…
– Оливия?! Что это значит?
Моя дорогая подруга ходила по библиотеке, взбешенная как никогда, и отшвыривала томики стихов разных поэтов.
– Провались ты! – рявкнула она.
– Не провалюсь. – До меня дошло. – Ты завидуешь, злишься, что мессер Софус… Нет. Я. Я уже несколько дней не успевала советоваться и разговаривать с тобой. Прости. И пойми меня – это все фестиваль. Я даже Маттео не помню сколько времени не видела. Ох, ну что мне делать?!
– Да ладно, – шмыгнула носом Оливия. – Это у меня так, воображение разыгралось. Хотя я правда по тебе скучала. Слушай, не слишком ли уж роскошно мы все это затеяли?
– Обратной дороги нет. И чтоб ты не очень расслаблялась, я хочу попросить тебя об одной весьма важной для меня и всей Планеты услуге: смотри во все глаза.
– То есть?
– Оливия, – сказала я, – ты всегда была наблюдательнее меня, зорче меня. Жизнь с болью научила тебя понимать, кто друг, а кто враг. С этим фестивалем к нам могут прилететь и не очень-то славные личности. Кстати! Раз уж я встречаю гостей, возьми на себя встречу творческих коллективов, которые будут выступать перед поэтами. А ты не знаешь, правда существуют космические казаки?
– А кто это?
– Мессер Софус сказал, что у них есть курени. Или куреня… Господи, как мы с этим справимся?…
Продолжение дневника поэта Куба
После обеда я немного отдохнул, а потом в сопровождении своего волонтера гулял по Поэтополису, рассматривал потенциальных соперников. Конечно, слава, да еще всегалактическая – стать грантом фестиваля – это здорово, но к этому еще даются золото, платина и иридий. А мы с Кубочкой, что уж тут таить, небогаты, и как нам платить за жилье и содержание детей, непонятно. Эти мысли пробудили во мне грусть… Я хотел было записать стихотворение, но тут Пит повлек меня за собою:
– Давайте поспешим на Красную Поляну, я выяснил, что там будет выступать казачий хор из куреня Альфа Центавра. Это будет очень интересно.
Мы отправились на Красную Поляну, там уже было полно зрителей. И тут на сцену вышли казаки. Это было незабываемое зрелище. Гиганты с сине-зеленой чешуйчатой кожей, алыми бровями и золотыми глазами были незабываемы. С затылков у них тянулись косы, а над губами свисали соединительные усы, видимо, чтобы хор пел синхронно.
Они встали, выдохнули, их усы и косы соединились. Возник звук, а потом наивысший из казаков сказал:
– Здоровеньки булы, мы до вашего куреня. Оченно нам ндравятся здешние обитатели. Пропоем мы вам песню народную, древнюю, казачью, от всего казачьего сердца.
Гудение усилилось, и казаки запели:
Ой, да не вечер, да не утро,
Ох, был да солнечный денек.
Шел казак до мамки в гости
Да споткнулся о пенек.
Разложил свои портянки,
Расчесал свои усы.
Был казак невероятной,
Ослепительной красы:
Ликом синь, а бровью красен,
Оком темно-золотист.
Был героем многих басен
Сердцеед и стрекулист.
Но беда случилась разом:
Шла тут девица-краса,
И казак утратил разум
И златые волоса.
«Будь моею ты женою! —
Он воскликнул, весь горя, —
Куреня у нас с тобою
Все воюют почем зря».
Горько плакала казачка,
Но казак весь сразу в пыл.
Он схватил свою девицу
И портянки позабыл.
С той поры сплошные войны
Две галактики ведут.
Вот трагедия какая,
Что еще расскажешь тут.
Хор выглядел импозантно, особенно красные брови на сине-зеленой коже. Мне думается, это особая боевая раскраска казаков, ибо, насколько я понял, они воины, раз у них есть холодное оружие.
Тут на сцене вышла некоторая заминка, казаки что-то нервно задергали усами, потом один достал шашку, серебряную стопку и фляжку с чем-то завлекательно плеснувшим. На сцену вышла дочь герцога Оливия, и казаки запели:
Кому чару пить,
Кому здраву быть,
Девице Оливии да свет Альбиновне!
Они поставили чару на шашку и в таком виде вручили даме. Но госпожа Оливия отличалась великолепной выдержкой и тактом. Она, не дрогнув, взяла шашку и выпила инородное зелье. Крякнула, занюхала рукавом и сказала:
– Ай, спасибо, казаки, порадовали! Располагайтесь со всем удобством, как дома. Песни ваши слушать не устанем.
– Да мы еще кой-чего могем, – молвил самый синий, и казаки захохотали, тряся усами.
– Не сомневаюсь, – очаровательно улыбнулась Оливия и потихоньку-полегоньку выперла казаков со сцены. А затем, взойдя на трибуну, почти будничным голосом сказала:
– Итак, фестиваль открыт, и мы приступаем к жеребьевке. Жеребьевку проводит высокоточный лазер, которого нельзя заподозрить ни в подкупе, ни в кумовстве и прочих делах. Вот он.
Оливия поставила на крышку трибуны анапестон.
– О’кей, анапестон, – строго молвила она.
И сразу во всем почувствовалась некая торжественность. А ведь так и есть! А вдруг я буду первым? Вот бы Кубочка удивилась!
– Жеребьевка начинается, – бесцветным голосом произнес прибор, и тысячи алых лазерных лучей завихрились по залу.
– Жеребьевка окончена. Первая тройка поэтов: Омниа Винцит Амор, планета Джангла, галактика У-8у; Василий Петрович Полупуднев, планета Земля, галактика Млечный Путь; Куб Кубатон, планета Кубикус, галактика Грань 1004.
О небо! Это произошло!!! Я читаю стихи в первой тройке! Надо обязательно сонет, сонет – всегалактическая форма возвышенной поэзии. Я не должен посрамить своей планеты! Тем более что каждому дается право только на одно стихотворение!
Я был взволнован и дрожал. Только особыми медитационными упражнениями мне удалось восстановить спокойствие.
Первой вышла Омниа Винцит Амор, высокая женщина с золотой кожей и в золотом платье. На голове у нее сияла диадема из каких-то очень роскошных камней. Она поклонилась всей аудитории, вознесла все четыре руки к небесам, видимо, благодаря их за свой талант, и начала читать:
Мои стихи – лишь трава под ногами Твоими, Все Сущее.
Я рассматриваю травинки и вижу красоту каждой.
Я рассматриваю звезды и вижу их прощальный свет.
Да будет любовь со всеми.
Да будет совесть со всеми.
Этого не так уж и мало.
Зал взорвался аплодисментами, а я так ничего и не понял. Это разве стихи? Про траву и звезды любой школьник написать может! Ладно, послушаем землянина.
Василий вышел и, если честно, выглядел забавно. Я слышал про расу землян, что она очень сильная, везде лезет, и уж если что, своего добивается любыми путями. Поэт поправил микрофон и заговорил:
Счастливый день наступит до срока,
Засияет в небе тысячей радуг.
Не будет больно и одиноко,
Будет так, как душе твоей надо.
По плечам рассыплются самоцветы,
С руками сплетутся алые розы.
В этот день даже лучшие из поэтов
Не смогут удержать счастливые слезы.
А ты пойдешь, и тебя не удержать боле,
Ты была рождена для любви и славы.
Главное в судьбе – не бояться боли
И простить себе маленькую слабость.
Какие странные стихи! Недаром говорят, что земляне на голову особенные. Но сейчас уже мне читать. Прочту сонет, который посвятил Кубочке!
Я вылетел к микрофону и ощутил, какое здесь мощное силовое поле. Поэтов защищали. А то мало ли, какой-нибудь критик найдется и пустит стрелу в чтеца.
Микрофон всплыл в воздухе перед моим ротовым отверстием, и я заговорил:
Ее глаза на звезды не похожи,
Они напоминают два яйца.
Но я влюблен, и эти очи тоже
Разбили целых два моих сердца.
Когда иду измученный тоскою
В отсек энергетический пустой,
Она мне даст заботы и покоя,
Она сама забота и покой.
Любви доступно всякое созданье,
Коль есть в нем разум и святая страсть.
Его невыносимое желанье
К ногами любимой призывает пасть.
Причем необязательно к ногам.
Надеюсь, что сие доступно вам.