Святое Небо! Я вовсе не ожидал, что зал так отреагирует на мое скромное стихотворение. Бегущая строка табло показывала число голосов: по сравнению с Омниа и Василием я набрал наполовину больше голосов.
– Подсчет окончен, в этом раунде победил Куб Кубус, – объявил мягкий женский голос. – Через десять минут новая жеребьевка. Можете пока релаксировать.
Полилась приятная музыка. Я растерянно стоял, не зная куда себя деть. И тут ко мне подошел землянин.
– Мое почтение, – поклонился он. – Сонет был прекрасен. Как приятно знать, что в мирах еще есть поэты, пишущие сонеты…
– Приятно знать, что поэты вообще есть, – подошла к нам Омниа. – Мальчики, пойдемте в буфет, выпьем за поэзию. Чисто символически, я угощаю.
Мы отправились в буфет, где угощались отличными напитками. Я уже раздавал автографы, как и Василий с Омниа. На этом завершаю день.
Глава одиннадцатаяПоэтический фуршет
– Видеть не могу эту гадость! – воскликнула мастер-повариха. – А ее еще надо приготовить!
Гадостью были роскошные медузы, лениво плавающие в баке с морской водой. Медузами питались ксантийцы – два этих поэта прибыли из галактики Ксанто. Они дышали гелием и ели глиняные тосты с медузами, в остальном проблем не доставляли.
– Госпожа Рипли, позвольте мне сделать тосты, – вмешалась юная бисквитчица. – Глину я уже сформовала и пропекла, теперь только выкладывать медуз…
– Слава небесам, что растет такое поколение кондитеров. Вперед, девочка, – сказала повариха. – Я лучше приготовлю винегрет – это для поэта с Земли, они раса, практически схожая с нами, даже удивительно!
Бисквитчица принялась споро вытаскивать медуз особой сеточкой и укладывать на еще теплые глиняные тосты. Медузы присыхали, и тогда девушка капала в серединку тоста капельку ртути – в этом был особый ксантийский шик.
Мясник разделывал тушу альфа-центаврийского кролика – это было здоровенное существо, ростом с хорошего кабана. Стейки и бифштексы из него будут есть альфа-центаврийцы.
А вообще, все напрасно боялись сложностей с кухней – гости все привезли с собой, показали, как приготовить или даже приготовили сами. Землянин, правда, сказал, что прибыл на халяву и хочет винегрета и жареных кур. Куры в замке имелись в достаточном количестве, клетка с квохчущими затворницами стояла у стены. И тут младший поваренок увидал, что стена становится какой-то текучей, а в полу появилась крутящаяся воронка.
– Ой, – сказал поваренок.
Из дырки высунулась рука, смуглая, волосатая, в золотом браслете и с железной литровой кружкой:
– Нам только водички попить!
– Ой! – взвизгнули теперь уже все.
Из вихрящейся воронки в полу на кухне образовалась целая орава мужчин, женщин и детей разных возрастов. Все они были смуглы, одеты в яркие наряды, пахли лошадьми и поддельными духами. Очи их сияли, как янтари, и, видимо, обладали особым гипнотическим действием.
– Вы кто? – грозно спросил шеф-повар, схватив мясницкий нож. – А ну возвращайтесь в свою дырку!
– Добрый человек, зачэм ругаэсси, зачэм нож! Мы бродячие артисты, кабаре «Черная жемчужина». Мы космические цыгане, кочуем, гадаем, мал-мало зарабатываем, старые звездолеты берем, на запчасти продаем. Покормите нас, а то два месяца не мывшись и переночевать негде.
– Мне такие типы незнакомы, – мрачно сказал шеф-повар.
– А вот наш ромалэ-барон Иванко Сокол.
– Барон Иванко Сокол, – гордо отрекомендовался высокий, чернобровый, черногривый и одетый во все черное красавец. Шляпа у него размером напоминала блюдо для канапе и по тулье была повязана алой лентой.
– Послушай, дарагой, – заговорил барон. – Нам много не надо. Мы по всем галактикам кочуем. Накормите нас, напоите, а мы вам за это споем-спляшем, на картах погадает наша старая Нэнэ.
– Хозяйку уже оповестили? – спросил шеф-повар.
– А вот и я! – ответила я ему. – У-у, какой у нас здесь контент образовался. Это вы знаменитые цыгане Иванко Сокола?
– Барона Иванко Сокола!
– А, барон, вот и вы, рада видеть. Вы, значит, через континуум шли… Давайте договоримся сразу: у нас тут поэтический фестиваль о мире и дружбе. Поэтому столовое серебро воровать не надо. Располагайте ваши шатры где хотите, еду выбирайте согласно рациону и развлекайте гостей. Будете хорошо себя вести – уйдете с честью и подарками, а нет – я вас достану, у меня руки длинные.
На что все сказали:
– Обижаешь, хозяюшка, мы люди честные, нам чужого добра не надо!
Я увела компанию в малую столовую, приказав подать им отдельный обед и выпивку. Мне было сейчас не до них. Через десять минут закончится первый день выступления героев фестиваля, после чего я должна произнести соответствующую речь и объявить результаты жеребьевки. Назвать победителей и пригласить их в Хрустальный дворец на праздничный ужин. Хрустальный дворец охранялся, но в связи с цыганами охрану я удвоила.
Я вернулась в зал поэтов. На сцену как раз всходила хрупкая девушка-гуманоид в белом платье. Сопровождал ее тоже гуманоид, в черном костюме и с гитарой в руке. Значит, девушка будет петь – приятный аккорд для завершения первого дня фестиваля.
И она запела:
Как легко закрываются веки,
Как из рук высыпается стих.
Я жила в термоядерном веке,
Я жила в умирающем веке
И не видела разницы в них.
Те же были дома и заборы,
Те же лужи и та же тоска.
И душа уезжала на «скорой»,
Белым пальцем крутя у виска.
Я не знала, зачем я и кто я,
Я умела совсем ерунду.
Я не знала любви и покоя,
Видно, их я совсем не найду.
Я не смею просить об отсрочке,
Если только на время письма.
Как легко рассыпаются строчки,
Как обрезанные ноготочки,
А за ними – забвенье и тьма.
Она допела, и все просто встали в благоговейном молчании, не потому что стихотворение было уж каким выдающимся, а потому что девушка эта была воплощенные страдание и скорбь. Она взмахнула руками, и под потолком замелькали белые бабочки.
– Прощайте, – сказала девушка.
Гитарист забросил гитару за спину и бережно поднял на руки невесомое создание.
– О Стелла Марис, молись о нас, бездарных, – услышала я рядом чей-то шепот.
Я повернулась. Это был рагноид – бледно-сиреневый, моего роста, с огромными глазами. Его галактика в противовесе – пришлось ему по мирам поболтаться.
– Вы знаете поэтессу? – спросила я.
– Стеллу Марис знают все поэты. Ведь она умершая звезда, но свет ее вместе со стихами все еще идет к нам. Она появляется внезапно и так же внезапно исчезает. Это хорошо, что здесь была Стелла Марис, она осенила всех благословением и послала удачу.
– Мне приятно встретить такого знатока.
– О, что вы, это я должен выказать почтение…
– Люция Монтессори, владелица всей этой красоты.
– Орви эт Урби, кластер Рагноида…
– Я поняла. Как прошло смещение по граням?
– Благополучно, слава нашим богам. Наверное, мы единственная раса, которая так сильно ощущает равновесие Всего Сущего.
– Мне хочется угостить вас, у нас прекрасный бар, вы мне расскажете о жизни на Рагноиде…
– С удовольствием!
Мы прошли в пока еще пустой бар, я попросила налить себе яблочного сока с капелькой лайма, а рагноиду сернистую воду с окисью цинка.
Мы удобно устроились за стойкой и принялись болтать о том о сем. Рагноиды – прекрасные собеседники.
– Орви, прочтите мне ваше стихотворение.
Он прочел. Вздохнул:
– К сожалению, оно не пришлось по душе зрителям.
– Ничего, не унывайте, крепитесь и совершенствуйте ваш талант. Это первый, но далеко не последний всемирный поэтический фестиваль.
И тут в бар влетела разъяренная Оливия:
– Она тут прохлаждается! А объявлять итоги кто будет, конь в пальто? А банкет? А концерт? Растерзаю!
Оливия, не чинясь, схватила меня за шиворот и поволокла прочь из бара. Бедный рагноид грустно смотрел мне вслед.
– Оливия, прекрати меня тащить, на нас люди смотрят.
– Пусть посмотрят, не одной же тебе жевать славу!
– Оливия!!! Ты что, завидуешь?
– Была нужда. Так, все, встряхнулись, плечи распрямили. Глубоко вдохни и резко выдохни.
– Блин, подвязка на чулке лопнула!
– Переживем.
Оливия распахнула двери и прорычала:
– Дамы и господа! Ее светлость Люция Монтессори!
Музыканты на галереях грянули приветственный гимн, я шла в проходе меж рядов кресел, боясь, что или шлейфом стул свалю, или каблук подломится.
Я взошла на подиум. Мне подали конверт.
– Дамы и господа! – улыбнулась я. – Настал волнующий момент. В этом конверте имя того, кто стал фаворитом первого дня фестиваля… Это… Куб Кубус с планеты Кубатон.
Желтый кубик с двумя синими нашлепками радостно запрыгал в кругу единомышленников. Кому могут нравиться кубы? Они же ведь и размножаются, раз у них планета.
Я вручила желтому кубику диплом участника, а затем все тем же елейным голосом объявила о начале банкета-фуршета (вот что-то такое получилось). Кто умел сидеть, ел сидя, остальные – в привычных расе позах.
Мы с Оливией сели в дальнем уголке и принялись жадно поглощать оливье и наггетсы.
– Еще концерт сегодня, и можно расслабиться, – сказала я.
– Ох, тебе бы только расслабляться, – каверзным тоном сказала Оливия. – То с Маттео, то уже с каким-то синюшным обсоском в баре обжимается.
– Я не обжималась. Просто немного расслабилась. А Маттео… Сама знаешь, у него спецзадача, он назначен временным хранителем ЗЗ.
– Чего?
– Золотого запаса.
Наконец нам стало очень хорошо от съеденного оливье, мы почти помирились и, пока гости собирались в зал на концерт «Нано-сопрано», решили просто посидеть в дамской комнате. Тем более что у меня оторвалась подвязка и мне пришлось ее пришивать.
Тут-то она и появилась. Цыганка, возраст которой можно мерять световыми годами. Она была скрюченная, с такой темной кожей, что и не опишешь. Яркие шали, платки, парео, пончо и еще незнамо что покрывали ее с головы до пят. Но глаза у нее были – лазеры позавидуют.