– Да у нас на нее куча золота!
– Так что скучать не придется!
– Э-ге-гей! – это летела на своих крыльях Полетта. – Доброе утро, планета.
И впрямь вставало солнце Людмила. А мне пора было на закат.
Интерлюдия
Ни одно приличное солнце не бездельничает никогда. Я это сразу поняла, как солнцем стала. Я для начала устроила себе простенькую хижину, рядом расколупала озерцо и поставила на бережок коробку с туфлями Оливии. Я помнила пророчество. Когда я перемою все ее туфли, она вернется ко мне. Снова. Неразлучной и драгоценной подругой.
И я взялась за дело. Я и раньше не раз мыла туфли Оливии, так что процесс пошел споро.
А пока я мыла туфли, в голове начали складываться строчки:
Мои милые девочки-мальчики,
Вы не бойтесь жестоких дорог.
Сколько будет весной одуванчиков,
Столько счастья пожалует Бог.
Жизни как будто бы мелом начерчены
На космической звездной доске,
И от утра до самого вечера
Поют птицы о каждом листке.
Я стою возле мира открытого,
Но еще не решаюсь войти,
Все распаханное и разрытое
В свое время должно прорасти.
И грядущее снова заманчиво,
И такая кругом благодать…
Все я рифму ищу к одуванчикам
И никак не могу отыскать.
– Кабанчик, – услышала я голос, драгоценнее которого не было на свете. – Одуванчик-кабанчик. Все перемыла?
– Все, раз ты тут.
Оливия стояла такая, как всегда, безо всякой позолоты и лат, без гигантского роста. Типа, я тут поглядеть зашла. А в глазах – нет, я не хочу, чтобы моя Оливия плакала!
– И думать не смей реветь! – рявкнула я. – У нас тут вечный праздник!
– Не гожусь я для праздников, – Оливия отступила на шаг, и я поняла, что надо спасать положение – у горла она держала свой стилет.
– Брось его и иди ко мне.
– Нет. Я тебя недостойна.
– Ну тогда я приду к тебе.
И всем светом любви, что был во мне, я опалила ее, сожгла гордыню и неуверенность, сожгла злобу и отчаяние. Поцеловала ее в лоб, и там открылся третий глаз, сияющий как сапфир.
– О, вот этого я не ожидала, – приходя в себя, сказала я. – Третий глаз я не планировала.
– А что ты планировала?
– Очистить тебя от глупостей, оставив твое прекрасное ехидство. Иначе будет все слишком правильно.
– А крылья у меня есть?
– Смотри сама.
– Рыжие? Ах ты змея молочная! Почему у всех белые, а у меня рыжие?
– Потому что ты не человек. Как и я.
– А кто же я?
– Ты спутник. Спутник планеты Нуова. Я тебе потом объясню, что и как делать. А вообще мы за все должны быть благодарны мессеру Софусу.
– О, я уж думал, обо мне и не вспомнят.
– Что вы, господин наш, мы ведь теперь поняли, кто вы.
– А кто я? – спросила Глоссария.
– Честно, не поняли.
– Ну, об этом будет наша следующая история, девочки.
– Первая история была большая и смешная, эта – маленькая и непонятная, какая же будет третья?
– Все зависит от вас и только от вас…
И они ушли, напевая:
Надежда никогда не утонет,
Каким бы ни было горе.
Бог покачивает на ладони
Голубую жемчужину моря.
А в раю нежно пахнет лимоном
И лилиями Пресвятой Девы.
Нас, песчинок таких, миллионы,
И у каждой свое великое дело.
И каждую Бог услышит и заметит,
Потому что невозможно иначе.
В каждой галактике солнца светят —
Может быть, это к твоей удаче.
Бог подбрасывает на ладони звезды,
И миры взлетают, как водяные брызги,
Как святая роса и сладкие слезы…
И розами пахнет начало жизни.
Глава пятнадцатаяОсобо романтическим особам посвящается
Меня вот уже вторую неделю грызла совесть. Даже светимость из-за этого понизилась. А дело было в моей родине – планете Нимб. И моей родной сестре – Ай-Серез. Мы внезапно встретились и внезапно разминулись, еще когда я была компаньонкой Оливии, но теперь ничто не мешало мне отправиться на родину и встретиться с сестрой, помочь ей, если она нуждается в помощи. Это было обыкновенное малодушие, которое недостойно звезды. И первым это малодушие заметил Люций:
– Люция, ты в последнее время сама не своя. Словно сделала какую-то пакость.
– Так и есть, милый мой Мальчик с Собакой. У меня есть родная планета. А на ней – родная сестра. Но я почему-то боюсь туда отправиться.
– Трусость – это ничего. Я отправлюсь с тобой. И Собака. Ты знаешь, мы легко умеем перемещаться.
Да уж, по струнам Вселенной эта парочка моталась, просто как маятники на часах, и открывала все новые миры и новых друзей.
Сказано – сделано. Я собрала походное снаряжение (аптечка, меч, лазерные веера и защитный костюм), а Люций взял футбольный мяч – погонять его с Собакой.
Перед уходом я со всеми попрощалась, надеясь на скорую встречу. Маттео при этом железным тоном сказал мне:
– Обратно ты должна вернуться вместе с сестрой.
– Это еще почему?
– Пока не скажу. Но…
– Ладно, милый.
Переместились мы мгновенно. Люций одной рукой держал Собаку, а другой кинул мяч в пространство, и за этим мячом нас на Нимб и утянуло.
Нимб – планета всего красного, и я, отвыкшая от подобного изобилия пурпура и киновари, передернулась, когда Люций попробовал здешнюю красную воду:
– Вода чистая, воздух чистый. Планета не отравлена. Но из живых существ на ней присутствуют только трое. Я их ощущаю, их биотоки.
– Как трое? Кто они? Как нам попасть к ним?
– Сейчас я проложу маршрут.
И через некоторое время мы оказались в нужной точке. В скале были вырублены три пещеры, перед скалой располагалось озеро и что-то вроде площадки для сборов, готовки и так далее. Все три пещеры были занавешены плетенками из красного тростника.
– Тук-тук-тук! – прокричала я. – Есть тут кто живой?
На самом деле меня одновременно мучили страх и стыд. Страх – что сестра мертва, и стыд – что так долго не вспоминала о ней.
Залаяла Собака, и из средней пещеры вышла очаровательная девушка в минимуме одежды.
– Ай-Серез! – вскричала я, пораженная ее красотой. – Ты ли это?
Даже зависть царапнула сердце – я не была такой красивой.
– Ай-Кеаль, сестра моя звездная, – вскричала Ай-Серез. – Какой хвост кометы принес тебя к порогу моего жилища?
Мы обнялись.
– Ньянга ты все-таки, – с укором сказала мне сестра. – Столько времени не виделись!
Ньянга – неприличное слово. Переводить не стану.
– Впрочем, я и сама хороша, – вздохнула Ай-Серез. – Увлеклась Себастьяно и вместе с ним устроила романтический вояж.
– Себастьяно? Себастьяно Монтанья? Наш оболтус и пьяница Себастьяно?! Неужели он еще жив?
– Жив и проел мне всю печень. Себастьяно, выходи, посмотри, какие к нам прибыли гости!
– Вечно мне выспаться не дают, – послышался голосок давнего приятеля. Голосок был хриплый, вялый. – И что я забыл на этой планете?
Себастьяно, почесывая голое пузо, вышел из другой пещеры и уставился на меня.
– Чтоб меня красные муравьи сожрали, если это не Люция Веронезе с какими-то щенками.
– Но-но, – сказала строго я. – Люций – не щенок, а проводник меж мирами.
– Ой, тогда пусть он меня куда-нибудь отсюда заберет, в какой-нибудь тихий мирок, где можно нормально отоспаться. И куда эта баба не долезет.
– Баба?! – взвилась моя сестра. – А раньше была лучистая звезда на фоне сердца!
– Ты и сейчас лучистая, – огрызнулся Себастьяно. – Но очень стервозная.
– Ты же хотел на мне жениться?
– Это был поэтический порыв. Я же не знал, что ты все так всерьез воспримешь. Ну вот зачем тебя я? Ну вот какой из меня муж?
– Обещал – исполняй! – твердо сказала Ай-Серез.
– Сестричка, – улыбнулась я. – Да отпусти ты его. Я предлагаю тебе отправиться вместе со мной на прекрасную молодую планету Нуова. Там восхитительно, а уж жениха найдешь самого наилучшего! Кстати, а кто у тебя в третьей пещерке?
– Жрец, – доложила Ай-Серез. – Чтобы соединить нас узами любви и верности.
– Уже пора? – промямлило из пещеры некое существо.
– Да, – решительно заявила я. – Люций, перемещай нас всех на Нуову.
– Эх, даже в футбол не успел поиграть, – вздохнул Люций.
…И вот мы снова на Нуове, где начался сезон цветения алой магнолии и круглогодичных одуванчиков.
– Смотри, сестра, – показала я ей всю эту красоту. – Разве не чудо?
– А кто правитель вашего города?
– Глоссария. Идем, я познакомлю всех вас с ней.
Глоссария как раз копалась на своей банановой плантации, когда мы подошли.
– Кого я вижу! – воскликнула она. – У Люции проснулась совесть, и она вспомнила о родной сестре и ее поклоннике. Но не суть. Трамба-дамба, великий жрец Окойи, вспомнил ли ты меня?
Старичок пошел пятнами, как хамелеон.
– Глоссария! Вечная звезда моих мыслей и огонь моих чресел. Ты еще жива и по-прежнему прекрасна! О, дай обнять…
– Это попозже.
Глоссария вышла из бананника и молвила:
– Извольте все пожаловать в мой дом.
– Я не пойду, – сказал Люций. – У вас там дела взрослые, а я хочу играть с Собакой.
И умчался.
Ну а мы пожаловали.
Дом у Глоссарии выстроен был добротно и изящно. Мы сели на веранде в плетеные кресла, служанка Глоссарии принесла напитки и сладости, и начался такой разговор:
– Трамба, а ты помнишь, как мы добили квантовой теорией того черного мага из плоскости У? Ты тогда светился!
– Глоссария, а помнишь студентов курса нейролингвистики, который ты вела в галактике Трент? Они же волочились за тобой, как блохи за собакой, извиняюсь.
– Да, хорошо вспомнить старину. Но сейчас-то ты что приперся, старый распутник? У нас невинная планета, где все – свет и любовь…
– Я не себя ради, Глоссария. Вот эта девица хочет оженить на себе этого парня, а я должен совершить обряд.