Глоссария подняла бровь:
– Ай-Серез, – сказала она моей сестре, – не думала, что ты у нас такая неразборчивая.
– Он мне обещал!
– Вот этот старый хрыч обещал мне куда больше, поверь. Нет, я не благословляю вас на брак. Пока. Поживите здесь три месяца, осмотритесь, освойтесь в новых жилищах, найдите себе работу, друзей, и если после этого вы снова потребуете брака, мы подчинимся.
– Идем, – сказала я сестре. – Не ко времени, конечно, но я познакомлю тебя со своим… другом.
– Чего уж там, так и скажи, что женихом.
– Да, но мы не спешим. Очень много дел по освоению планеты. Вот давайте вместе через три месяца и поженимся, если еще будем этого хотеть.
Маттео я обнаружила на верфи, где он вместе с другими мужчинами крепил шпангоуты первого корабля Нуовы.
– Ты не одна, милая? – улыбнулся он. – Как я понимаю, это твоя сестра.
– Ай-Серез, – поклонилась сестра.
– Я – Маттео, и когда ловлю на себе взгляд вот этой девушки, то бываю счастлив весь день.
– Эй, Маттео! – послышался крик. – С кем это ты там прохлаждаешься?
К нам спешил высокий, статный юноша с волосами, в которых запутались стружки. Он был красив так, что хотелось вздохнуть, а моя сестра так и впилась в него взглядом.
– Знакомься, Рутбис, это сестра моей подруги. Ее зовут Ай-Серез.
– Очень польщен знакомством. – Да парень так и прилип взглядом к моей сестренке!
Мне тоже очень, очень приятно, – зарделась Ай-Серез. – Кстати, вы все можете называть меня Айви – для краткости.
Ах, кокетка!
– Мы строим первый парусник Нуовы, чтобы совершить кругосветное путешествие.
– Это замечательно, – улыбнулась моя сестра. – Но у вас в кудрях полно стружек. Позвольте я вытащу…
Рутбис позволил, а я поволокла своего Маттео прочь.
– Ты чего? – удивился он.
– Дай им пообщаться наедине. Разве ты не понимаешь, что тут дело сердечное?
– А-а, – Маттео покачал головой. – С этим кораблем все мозги вымело. Ты думаешь, они друг другу понравились?
– И думать нечего. Сегодня вечером на большой площади танцы. Наверняка оба будут там. Мы их увидим.
– Дорогая, я бы не хотел сегодня на танцы, вымотался…
Я сникла и вспомнила, что целовались мы два месяца назад. Ах! Ах!
– Ну ты отдыхай, – голосом голубки проворковала я. – А я пойду потанцую, поглазею на молодежь, посплетничаю… Ну все, пока.
Разворот и полный вперед! А он, по-моему, так и не понял, что я с ним впервые поссорилась!
Пентюх!
Сегодня от злости я светилась ярче обычного.
Ну и куда мне было идти в столь расстроенных чувствах? Естественно, в библиотеку, где моя дорогая Оливия занималась разбором архива отца – все-таки великий поэт, что ни говори. И его стихи не виноваты в его преступлениях.
– Оливия! – прямо с порога закричала я. – Он подлец!
И рухнула в кресло, не забывая истерически рыдать.
– А я тебе всегда это говорила, – задумчиво молвила Оливия. – Козел он и есть козел.
– Оливия, ты о ком?
– А ты о ком?
– Я о Маттео! Он с этим кораблестроением совсем забыл обо мне. Последний раз мы целовались два месяца назада. Да, я эти месяцы тоже была очень занята, но он ведь мужчина! И потом – мы официально так и не обручены. Кстати, здесь моя сестра и с ней Себастьяно Монтанья, которого она хотела женить на себе.
– А теперь не хочет?
– На горизонте замаячила новая любовь.
– Ну и хорошо, а то этот Себастьяно пьяница и бабник.
– Оливия!
– Ну чего тебе еще? Ну что ты меня отвлекаешь?
Поссориться еще и с подругой в один день – это дело лихое. Но я его устроила легко. Сказала Оливии нечто язвительное и вышла из библиотеки злая, гнездо шершней. Тут-то мне и подвернулся поворот в коридор винных погребов. А нализаться банановой настойки было делом техники. Плюс коньячная заначка мессера Софуса. Вот в таком-то виде, вихляясь, как баркентина в шторм, я явилась на танцы. Я уже хотела было ринуться в бой, но тут меня цепко обхватила за корму госпожа Глоссария:
– Куда?! Бесстыдница, так нализаться! Ну-ка, идем ко мне.
Рука у Глоссарии – она же бабка Катарина, она же Бабулька железная.
Она привела меня к себе на веранду и сделала особый, отрезвляющий напиток. И пока я его не выпила и не стала нормально воспринимать реальность, она со мной не разговаривала.
– Ох, – наконец трезво сказала я. – Какой стыд!
– Именно. А теперь рассказывай.
– Маттео меня разлюбил.
– И с какого баньяна ты это взяла?
– Он не захотел сегодня со мной пойти на танцы. И мы не целовались два месяца, почти не виделись!
– Дорогуша, ты дура, если считаешь, что влюбленные только и делают, что сюсюкают, целуются и ходят рука об руку. Нет. Они пашут, или ткут, как ты, ткани, или куют железо. Потому что помимо любви со всеми ее прелестями есть еще и жизнь. Повседневная, где надо есть и мыть посуду, стирать белье и рожать детей.
– Ой, я все поняла, поняла… Бабулька, спасибо. Отдельно – за то, что вытрезвили. Надеюсь, Маттео не заметил моей выходки. И Оливия тоже.
– Она-то здесь при чем?
– Я ей пожаловалась, она не вняла.
– Думаю, что и не внемлет. А теперь иди и потанцуй. Не мешай моей личной жизни. У меня визит.
– Жрец?!
– А что такого?
– Но он же как сушеный опенок!
– Нахалка. У всех свой вкус. Я тоже не королевна какая…
Я пошла на танцы и была потрясена. Среди зрителей мялся мой Маттео с букетиком моих любимых одуванчиков.
– Маттео! – пробилась я к нему. – Ты все-таки пришел!
– Конечно, я так соскучился по тебе.
И, осыпав меня одуванчиками, Маттео заключил меня в объятия.
Ох, как мы танцевали! Я подбавила звездной энергии своим ногам и кружила Маттео над землей, а потом мы вообще решили уединиться у меня в доме. Мы пили легкий травяной чай, кормили друг друга ягодами в сливках и вообще вели себя сладострастно.
– Ты ведь выйдешь за меня, Люция? – спросил Маттео, прижимая голову к моей груди.
– А ты не передумал?
– Нет, никогда. Я вижу тебя перед собой постоянно, и от этого мне легче работается. А еще замечательно, что вы с Оливией перестали брить головы. У тебя такие прекрасные волосы. Тиара с фатой будет на них смотреться просто великолепно.
– А у меня еще нет свадебного платья!
– Но милая, нам отпущено всего три месяца! Пора готовиться к свадьбе! У меня так давно готов парадный костюм. Меня снабдил им мессер Софус.
– Все, тогда я тоже что-нибудь придумаю.
– Не что-нибудь, а лучшее платье во Вселенной.
Лучшее платье во Вселенной! Легко сказать. Раздобудешь, а потом тебе кто-нибудь войну объявит из зависти.
С проблемой свадебного платья я обратилась к Хелене. Она так увлеклась шитьем и рукодельем в своей новой жизни, что уже половина населения нашей колонии ходила в ее роскошных нарядах.
– Хелена, – сказала я ей. – Мне нужно свадебное платье.
– Ну наконец-то, – прикусила нитку Хелена. – Вообще-то не тебе одной. Тут такой романчик намечается.
– Моя сестра и Рутбис?
– Вот-вот. И еще один сюрприз.
– Хелена, я могу на тебя положиться?
– Само собой. Кстати, зайди к кружевнице Хельте – она такие кружева плетет. Закажи у нее штуку валансьенских кружев – это будет на отделку платья.
Я все сделала как велено. И окунулась с головой в предсвадебные хлопоты, от которых просто разрывалась. Обед будет? Будет. Значит, надо меню. Какая карта вин? Где нас будут венчать? И главное – кого приглашать на свадьбу? Конечно, у меня нет врагов, но всю нашу колонию разве посадишь за стол?
Чтобы отдохнуть, я приходила к Оливии. Мы метали дротики в бочку, Оливия читала мне стихи своего отца, мы курили кальян, а однажды…
Оливия прочла мне свое стихотворение.
Повторяю.
Оливия.
Сочинила.
Стихотворение.
Девушка, презиравшая поэзию и поэтов!
Зачарованная росою
И в венке из пастушьей сумки,
Я на черной доске рисую
Бледно-розовые рисунки.
Ни к чему совершенство линий,
Здесь простая легкость важнее.
Вот звезда в сердцевине лилии,
Может быть, я сияю с нею.
Зачарованная росою,
Жизнь пройдет с золотой косою,
И распахнутые созвездья
Вновь сомкнутся легко и сонно.
Всем обещана здесь Тебе я.
И Тебя я благословляю.
И сомкнутся цветки кипрея,
И звезда взойдет золотая.
– Это потрясающе! – воскликнула я. – Но кому ты посвятила это стихотворение?
– Всему Сущему. В благодарность за то, что живу. Мой отец никогда никого не благодарил за свой талант. Да и взял он его силой. А ко мне – само пришло.
– Значит, ты настоящий поэт!
– Но это не значит, что я буду придумывать вам свадебную оду.
– Я не смею об этом думать. Оливия, это так утомительно – готовиться к свадьбе. Ты знаешь, какой длины плотники сделали стол? Ужас. А у главного повара такое лицо, словно я ему первый враг. Наверно, из-за количества салата оливье, которое ему придется приготовить.
Дни шли, валансьенские кружева пришивались к рукавам и подолу, ткалась легчайшая фата, из золота отлили свадебные короны и однажды утром я проснулась и поняла, что сегодня моя свадьба.
– Ой, – сказала я. – Вот до чего дожила.
Явились Хелена, Оливия и Людмила, принялись кричать, что я совсем не готова, и стали лепить из меня невесту. Они суетились, роняли какие-то шпильки и плечики, пластины для корсажа и флердоранж, но вдруг все стихло и меня подвели к большущему зеркалу:
– Смотри, какая ты у нас невеста!
Я смотрела во все глаза. В этом эфемерном создании, сплошь укутанном фатином и кружевами, я едва узнавала себя. Но это было ужасно красиво.
– Ой, девочки, – сказала я, начиная реветь, – ой, спасибо.
– Не смей реветь! – немедленно заорала Оливия, – Иначе мы все тоже, и у нас тушь потечет. Так. Что еще мы упустили? Букет невесты! Вот, держи.
Это был самый красивый букет, который я только видела за свою жизнь. На веточках из золотой проволоки крепились алмазы и сапфиры, сверкающие, как маленькие солнца.