— Тогда почему бы не использовать ключи? — спросила Несрин. — Почему бы не принести ключи на север и не использовать их, не уничтожить армию и…
— Ключи нельзя использовать, — вмешался Дорин. — Не уничтожив носителя. Мы не совсем уверены, что смертный сможет противостоять их силе. — он кивнул Аэлине, молчаливо и настороженно, пока Ровану требовалось все силы, чтобы взбодриться. — Просто вернуть их обратно в ворота требует всего, — добавил он, — от одного из нас.
Рован знал, что он должен спорить с этим, должен.
Дорин продолжил:
— Я должен сделать это.
— Нет. — Слово вырвалось у Шаола и Аэлины одновременно. Ее первое слово с тех пор, как начались эти дебаты.
Но именно Фенрис спросил Шаола смертельно мягким голосом:
— Ты предпочитаешь, чтобы моя королева умерла, вместо твоего короля?
Шаол напрягся.
— Я бы предпочел, чтобы ни один из моих друзей не умер. Я бы предпочел, чтобы ничего этого не случилось.
Прежде чем Фенрис успел сказать свой ответ, вмешалась Ирэн.
— Значит, когда Замок будет сделан и Ворота запечатаны, боги исчезнут?
— Хорошая потеря, — пробормотал Фенрис.
Но Ирэн напряглась от этих слов и положила руку ей на сердце.
— Я люблю Сильбу. Сильно. Когда она уйдет из этого мира, мои силы прекратят свое существование? — она посмотрела на собравшуюся группу.
— Сомнительно, — сказал Дорин. — Эта стоимость, по крайней мере, никогда не была востребована.
— Кто из других богов в этом мире? — нахмурилась Несрин. — Тридцать шесть богов каганата. Разве они не боги? Они будут отосланы, или только эти двенадцать?
— Возможно, наши боги иного рода, — размышляла принцесса Хасар.
— Разве они не могут нам помочь? — спросила Ирэн, скорбя о богине, которая благословила ее, все еще омрачая ее золотые глаза. — Разве они не могут вмешаться?
— В этом мире действуют другие силы, — сказал Дорин, касаясь рукояти Дамариса. Бог истины — это тот, кто благословил меч Гэвина. — Но я думаю, что если бы эти силы смогли помочь нам, они бы уже сделали это.
Аэлина постучала ногой по земле.
— Ожидание божественного снисхождения — пустая трата нашего времени. И не главная тема. — она пристально посмотрела на Дорина. — Мы также не обсуждаем, кто отплатит долг.
— Почему? — низкий вопрос Рована прозвучал прежде, чем он смог остановить его.
Медленно, его мэйт повернулась к нему.
— Потому что мы не будем. — резкие, ледяные слова. Она посмотрела на Дорина, и король Адарлана открыл рот. — Мы не будем, — прорычала она.
Дорин снова открыл рот, но Рован поймал его взгляд. Держа его и позволяя читать слова там. Потом. Мы обсудим это позже.
Отметила ли Аэлина их молчаливую беседу, видела ли она кивок Дорина, она не сказала. Только продолжила:
— У нас нет возможности тратить время на бесконечные споры.
Лоркан кивнул.
— Каждый момент, когда у нас есть все три ключа, есть риск, что Эраван найдет нас и, наконец, получит то, что ищет. Или Маэва, — добавил он, нахмурившись. — Но даже с этим я пойду на север — пусть Аэлина нанесет удар по легионам Мората.
— Будь объективным, — прорычала Аэлина. Она осмотрела их всех. — Притворись, что не знаешь меня. Притворись, что я никто и ничто для тебя. Притворись, что я оружие. Ты используешь меня сейчас или позже?
— Но ты не никто, — тихо сказала Элида. — Для многих людей.
— Ключи возвратятся в Ворота, — холодно сказала Аэлина. — В тот или иной момент. И я с ними. Мы решаем, будет ли это сейчас или через несколько недель.
Рован не мог этого вынести. Чтобы услышать другое слово.
— Нет.
Все остановились.
Аэлина обнажила зубы.
— Ничего не делать — это не вариант.
— Мы снова их потеряем, — сказал Рован. — Он потерял их на тысячи лет. Мы можем сделать это снова. — он указал на Ирэн. — Она могла бы уничтожить всех самостоятельно.
— Это не вариант, — прорычала Аэлина. — Ирэн с ребенком…
— Я могу это сделать, — сказала Ирэн, шагнув со стороны Шаола. — Если есть способ, я могла бы сделать это. Посмотрим, смогут ли другие целители помочь…
— Слишком много людей — Валги, чтобы ты уничтожила или спасла их, леди Вэстфол, — сказала Аэлина с тем же холодом. — Эраван может убить тебя прежде, чем ты даже получишь возможность прикоснуться к нему.
— Почему вам позволено отдать свою жизнь за это, но никому другому? — бросила вызов Ирэн.
— Я не та, кто носит в себе ребенка.
Ирэн медленно моргнула.
— Хафиза могла бы…
— Я не буду играть в игру «что, если» и «мог бы», — сказала Аэлина тоном, который Рован слышал так редко. Тон королевы. — Мы голосуем. Сейчас. Мы немедленно вернем ключи обратно в Ворота или продолжим путь в Террасен, а затем сделаем это, если сможем остановить эту армию?
— Эраван может быть остановлен, — сказала Ирэн, не стесняясь слов королевы. Не боясь ее гнева. — Я знаю, что может. Без Ключей мы можем его остановить.
Рован хотел верить ей.
Хотел больше всего на свете в жизни поверить Ирэн Вестфол. Шаол, взглянув на Дорина, казалось, был склонен сделать то же самое.
Но Аэлина указала на принцессу Хасар.
— За что ты голосуешь?
Хасар выдержала взгляд Аэлины. Задумавшись на мгновение.
— Я голосую за то, чтобы сделать это сейчас.
Аэлина только указала на Дорина.
— Ты?
Дорин напрягся, незаконченный спор все еще бушевал в его лице. Но он сказал:
— Сделай это сейчас.
Рован закрыл глаза. Едва слыша других правителей и их союзников, когда они давали свои ответы. Он подошел к краю деревьев, готовый бежать, если его начнет рвать.
Тогда Аэлина сказала:
— Ты последний, Рован.
— Я голосую за «нет». Не сейчас и никогда.
Ее глаза были холодными, далекими. Такими, как они были в Крепости Тумана.
— Тогда решено, — тихо сказал Шаол. К сожалению.
— На рассвете Замок будет сделан, и ключи возвратятся в Ворота, — закончил Дорин.
Рован просто смотрел и смотрел на своего мэйта. Его причину для жизни.
Элида тихо спросила:
— Каков твой голос, Аэлина?
Аэлина оторвала взгляд от Рована, и он почувствовал отсутствие этого взгляда, как замерзший ветер, когда она сказала:
— Это не имеет значения.
Глава 92
Аэлина не сказала, что просить их проголосовать — это не просто позволить им, как свободному мирному народу, решать, как распорядиться своей судьбой. Она не сказала, что это также поступок трусихи. Чтобы кто-то другой решил за нее. Выбрал путь.
В тот вечер они разбили лагерь в Эндовьере, соляные шахты были внизу от дороги всего в трех милях.
Рован заставил их установить королевскую палатку. Их королевскую кровать.
Она не ела с остальными. Едва могла дотронуться до еды, которую Рован положил на тарелку. Она все еще сидела перед ней, жареным кроликом, теперь холодным, перебирая бесполезные книги о Знаках судьбы, когда Рован сказал через стол:
— Я не принимаю это.
— Я сделаю это. — слова были плоскими, мертвыми.
Она сделает, до того, как солнце полностью взойдет. Аэлина закрыла древний том перед ней.
Всего несколько дней отделяли их от границы Террасена. Возможно, ей следовало бы согласиться сделать это сейчас, но при условии, что это будет на земле Террасена. Земле Террасена, а не Эндовьера.
Но каждый проходящий день был риском. Страшным риском.
— Ты никогда ничего не принимала в своей жизни, — прорычал Рован, вскакивая на ноги и опуская руки на стол. — А теперь ты вдруг готова сделать это?
Она сглотнула от боли в горле. Посмотрела на книги, которые она трижды изучила, но безрезультатно.
— Что я должна сделать, Рован?
— Ты, черт возьми, все делаешь! — он хлопнул кулаком по столу, гремя посудой. — Ты говоришь: черт с их планами, их пророчествами и судьбами, ты сделаешь свои! Ты делаешь что угодно, но не принимаешь это!
— Люди Эрилеи говорили обратное.
— К черту их тоже, — прорычал он. — Ты можешь создать свой свободный мир после этой войны. Пусть они проголосуют за своих проклятых королей и королев, если захотят.
Она сама зарычала.
— Я не хочу нести это бремя еще даже секунду. Я не хочу выбирать и учиться, я сделала неправильный выбор, отложив его.
— Значит, тогда ты бы проголосовала против. Ты бы пошла в Террасен.
— Это имеет значение? — она вскочила на ноги. — В любом случае, голоса были не в мою пользу. Услышав, что я хочу поехать в Оринф, чтобы сразиться в последний раз, я бы заставила их сомневаться.
— Ты та, кто собирается умереть. Я бы сказал, что у тебя есть голос.
Она обнажила зубы.
— Это моя судьба. Элена пыталась избавить меня от этого. И посмотри, где она оказалась — окруженная толпой богов, клянущихся положить конец ее вечной душе. Когда Замок будет сделан, когда я закрою ворота, я уничтожу другую жизнь рядом с моей собственной.
— Элена прожила тысячу лет, живая или как дух. Извини, если я скажу, что ее время подошло к концу, когда ты получила только двадцать лет.
— Я получила двадцать лет из-за нее.
Даже не двадцать. До ее дня рождения оставалось еще несколько месяцев. Весной она не увидит его.
Рован начал расхаживать, ковер заглушал его нервные шаги.
— Этот беспорядок тоже из-за нее. Почему ты должна нести это бремя в одиночку?
— Потому что оно всегда было мое, с самого начала.
— Чушь собачья. Это мог быть и Дорин. Он готов это сделать.
Аэлина моргнула.
— Элена и Нехемия сказали, что Дорин не был готов.
— Дорин попал и вышел из Мората, обманул Маэву и разрушил то проклятое место. Я бы сказал, что он так же готов, как и ты.
— Я не позволю ему пожертвовать собой вместо меня.
— Почему?
— Потому что он мой друг. Потому что я не смогу жить, если отпущу его.
— Он сказал, что сделает это, Аэлина.