Замок. Разблокировка.
Она выучила их с самого начала. Использовала их сама.
— Никаких сладких прощаний, принцесса? — спросил Рован, выводя рисунок ногой.
— Они кажутся драматичными, — сказала Аэлина. — Слишком драматичными, даже для меня.
Но Рован остановил ее, второй символ был наполовину закончен. Поднял подбородок.
— Даже когда ты… будешь там, — сказал он, его сосново-зеленые глаза были такими яркими под луной. — Я с тобой. — он положил руку ей на сердце. — Вот. Я с тобой здесь.
Она положила руку на его грудь и глубоко вдохнула его запах в легкие, в ее сердце.
— Как и я с тобой. Всегда.
Рован поцеловал ее.
— Я люблю тебя, — прошептал он ей в губы. — Вернись ко мне.
Затем Рован отступил, чуть выше незаконченных знаков.
Отсутствие его запаха, его тепла наполнило ее холодом. Но она держала плечи ровными. Её дыхание стало ровным, когда она запомнила линии лица Рована.
Дорин с ярко сияющими глазами наступил на следы. Аэлина сказала Ровану:
— Нарисуй последний, когда мы закончим.
Ее принц, ее мэйт кивнул.
Дорин вытащил из куртки свернутый кусок ткани. Открыл его, чтобы показать два осколка черного камня. И Амулет Оринфа.
Ее живот вздрогнул, тошнота от их потусторонней силы чуть не опрокинула ее на колени. Но она взяла у него Амулет Оринфа.
— Я думал, что ты, возможно, та, кто хотел бы открыть его, — тихо сказал Дорин.
Здесь, в месте, где она страдала и терпела, здесь, в том месте, где так много всего началось.
Аэлина взвесила древний амулет в ладонях, провела большими пальцами по золотому шву его краев. На мгновение она снова оказалась в той уютной комнате в поместье на берегу реки, ее мать была рядом с ней, оставляя амулет ей на попечение.
Аэлина провела пальцами по знакам судьбы. Руны, излагающие ее ненавистную судьбу: Безымянность — моя цена.
Написанные здесь, все это время, на протяжении многих веков. Предупреждение от Брэннона и подтверждение. Их жертва. Ее жертва.
Брэннон разозлился на этих богов, пометил амулет и спрятал все эти ключи для нее, чтобы она однажды нашла. Чтобы она могла понять. Как будто она могла как-то бросить вызов этой судьбе. Глупая надежда.
Аэлина перевернула амулет обратно, проводя пальцами по бессмертному оленю на его передней части.
Одолженное время. Это было одолженное время.
Золото, запечатывающее амулет, растаяло в ее руках и зашипело, упав на ледяную грязь. Она раздвинула две стороны амулета.
Неземной запах третьего ключа ударил по ней, маня. Шепча на языках, которых не было в Эрилии и никогда не будет.
Аэлина только бросила осколок Ключа в ожидающую руку Дорина. Он зазвенел от двух других, и звук мог эхом отразиться в вечности, во всех мирах.
Дорин вздрогнул, Шаол и Рован тоже.
Аэлина только положила в карман две половинки амулета. Кусок Террасена с собой. Куда бы они ни собирались.
Аэлина встретила взгляд Рована в последний раз. Видела слова там. Вернись ко мне.
Она приняла бы эти слова, это лицо тоже. Даже когда Замок требовал всего, это останется. Останется навсегда.
Она сглотнула от боли в горле. Оборвала пристальный взгляд Рована. А затем разрезала ее ладонь. Затем Дорина.
Звезды, казалось, сдвинулись ближе, горы, взглянувшие на плечи Аэлины и Дорина, когда она в третий раз, держа нож, опустила его на предплечье. Глубоко и широко, разрезая кожу.
Чтобы открыть ворота, она должна стать воротами.
Эраван начала процесс превращения Кальтэны Ромпир в эти ворота — положил камень в ее руку не для сохранности, а для подготовки ее тела к другим камням. Превращая ее в живой Ключ, которым он мог бы управлять.
Лишь один осколок в теле уничтожил Кальтэну. А если оставить все три в своем собственном…
Меня зовут Аэлина Ашерир Галантия, и я не буду бояться.
Я не буду бояться.
Я не буду бояться.
— Готов? — Аэлина вздохнула.
Дорин кивнул.
В последний раз взглянув на звезды, последний взгляд на Лорда Севера, стоящего на страже над Террасеном в нескольких милях от нее, и Аэлина взяла осколки с протянутой ладони Дорина.
И когда она и Дорин соединили окровавленные руки, когда их магия пронеслась сквозь них и сплелась вместе, ослепительно и вечно, Аэлина уронила три Ключа в открытую рану ее руки.
Рован запечатал Знаки судьбы, проведя ногой по ледяной земле.
Точно тогда, когда Аэлина сложила руку в кулак, запечатав три Ключа в своем теле, а другая рука сжала руку Дорина.
Это должно было сработать. Должно, именно поэтому их пути пересеклись, поэтому Аэлина и Дорин дважды встретились именно в этом месте. Он не мог принять никакой другой путь. Он не мог позволить ей уйти иначе.
Рован не дышал. Он не был уверен, что Шаол рядом с ним тоже.
Но в то время как Аэлина и Дорин все еще стояли там, высоко подняв головы, несмотря на то, что он чувствовал их страх, их лица стали пусты. Пусты.
Не было вспышки света.
Не было вспышки силы.
Аэлина и Дорин просто стояли, взявшись за руки, и смотрели вперед.
Пустые. Невидящие. Замороженные.
Ушедшие.
Здесь, но ушедшие. Как будто их тела были пустыми сосудами.
— Что случилось? — вздохнул Шаол.
Рука Аэлины упала в том месте, где она держала ее вытянутой, и безвольно повисла с ее стороны. Показывая эту открытую рану. Черные осколки в ней.
Что-то в груди Рована, запутанное и существенное, начало напрягаться. Очень туго.
Связь мэйтов.
Рован шагнул вперед, положив руку на грудь.
Нет. Связь мэйтов корчилась, словно в муках, в ужасе. Он остановился, имя Аэлины застыло на его губах.
Рован упал на колени, когда три Ключа в руке Аэлины растворились в ее крови.
Как роса на солнце.
Глава 94
Как это было раньше, так было и сейчас.
Начало, конец и вечность, поток света, жизни, которая текла между ними, две половины родословной.
Туман закружился, скрывая прочную почву под ними. Возможно, иллюзия — чтобы их умы могли перенести то, где они сейчас стояли. Место, которое не было местом, в камере многих дверей. Больше дверей, чем они могли рассчитывать. Некоторые сделаны из воздуха, некоторые из стекла, некоторые из пламени, золота и света.
Новый мир за пределами каждого; новый мир, манящий их.
Но они остались там, на перекрестке всех дорог.
В телах, которые не были их телами, они стояли среди всех этих дверей, их сила изливалась, объединяясь перед ними. Смешивание и слияние, шар света, творения, парящий в воздухе.
Каждый тлеющий уголек, который тек из них в растущую сферу перед ними, в форму Замка, не возвращался. И не возвратится.
И не восполнится. Никогда.
Все больше и больше, отрываясь от них с каждым вздохом. Создание и разрушение.
Сфера закрутилась, ее края искривились, сжимаясь. Формируясь в выбранную ими форму, вещь из золота и серебра. Замок, который запечатает все эти бесконечные двери навсегда.
Несмотря на то, что они отдали свою магию, формирование Замка требовало большего.
И стало больно.
Она была Aэлиной, и все же она не была ею.
Она была Aэлиной, и все же она была бесконечна; она была всем миром, она была…
Она была Аэлиной.
Она была Аэлиной.
И, впустив ключи в нее, они вошли в настоящий Замок. Шаг, или мысль, или желание, позволяющее им получить доступ к любому миру, который они пожелают. Любой возможности.
Дверь задержалась позади них. Дверь, пахнущая сосной и снегом.
Медленно, Замок формировался, свет превращался в металл — в золото и серебро.
Дорин тяжело дышал, его челюсти крепко сжались, когда они давали, давали и давали свою силу ему. Которая не возвращалась снова.
Это была агония. Такая агония, которую она никогда не знала.
Она была Аэлиной. Она была Аэлиной, а не тем, что она положила в ее руку, а не тем местом, которое существовало без причины. Она была Аэлиной; Она была Aэлиной; и она пришла сюда, чтобы что-то сделать, пришла сюда, обещая что-то сделать…
Она боролась со своим нарастающим криком, когда ее сила уходила, словно сдирая кожу с ее костей. Точно, как Каирн делал это, восхищаясь. Она пережила его. Вырвалась из лап Маэвы. Она пережила их обоих. Сделала это. Чтобы приехать сюда.
Но она была не права.
Она не могла этого вынести. Не могла пережить это, эту потерю, боль и растущее безумие, когда новая истина стала ясна: они не покинут это место. Все равно ничего не останется. Они растворятся, туман растворится в тумане вокруг них.
…
Это была агония, которую Дорин никогда не знал. Распутывая нить за нитью.
Элена сказала, что форма Замка не имеет значения. Это могли быть птицы, меч или цветок для всего этого места, для этих ворот, о которых нужно позаботиться. Но их умы, то, что осталось от них, когда они истощались, выбрали ту форму, которую они знали, ту, которая имела больше всего смысла. Глаз Элианы, рожденной свыше — Замок снова.
Аэлина начала кричать. Кричать и кричать.
Его магия вырвалась из этого священного, совершенного места внутри него.
Сделав это, они умрут. Это убьет их обоих. Они пришли сюда отчаянно надеясь, что оба уйдут.
И если они не остановятся, если они не остановят это, то оно и не остановится.
Он пытался пошевелить головой. Пытался сказать ей. Остановись.
Его магия вырвалась из него, Замок пил его силу, которую нельзя обуздать. Ненасытный голод, который их поглотил.
Остановись. Он пытался говорить. Пытался отступить.