Эта искра черного юмора, насмешка… Она пыталась. Ради него или других, может быть ради нее самой, она пыталась.
Он не мог предложить ей меньше. Рован склонил голову.
— Мы действительно остро нуждаемся в пополнении нашей казны.
Гавриэль кашлянул.
— Знаешь, это принадлежит мертвым.
Аэлина добавила в карман еще горсть монет, кружась вокруг могилы.
— Мертвым не нужно покупать место на корабле. Или лошадей.
Рован одарил Льва ухмылкой.
— Ты слышал леди.
Они увидели вспышку в том месте, где Фенрис обнюхивал сундук с драгоценностями, а затем там появился мужчина. Его серая одежда была целой — в лучшей форме, чем опустошенный взгляд.
Аэлина сделала паузу.
Горло Фенриса задрожало, словно пытаясь вспомнить, как говорить. Затем он хрипло сказал:
— Нам нужно больше карманов.
Он похлопал по своему карману.
Губы Аэлины изогнулись в улыбке. Она моргнула три раза.
Фенрис моргнул один раз в ответ.
Код. Они создали безмолвный код для общения, когда ему было приказано оставаться в форме волка.
Чуть-чуть улыбаясь, Аэлина подошла к мужчине с золотыми волосами, бронзовой кожей. Она молча раскрыла свои руки.
Позволив ему решить, желает ли он контакта. Если он может это вынести.
Так же, как Рован позволил ей решить, хочет ли она прикоснуться к нему.
Фенрис тихо вздохнул, прежде чем он обнял Аэлину, дрожа. Рован не мог видеть ее лицо, возможно, и не нужно было, так как ее руки сжали куртку Фенриса, так сильно, что костяшки побелели.
Хороший знак — небольшое чудо, которое каждый из них желал, было всего лишь прикосновением. Рован напомнил себе об этом, даже когда какая-то внутренняя мужская часть его напряглась при контакте. Территориальный ублюдок Фэ, она когда-то называла его. Он сделал все возможное, чтобы не подтвердить этот титул.
— Спасибо, — сказала Аэлина, ее голос был сам не свой, что заставило грудь Рована расколоться еще больше. Фенрис не ответил, но из-за страданий на его лице, Рован не знал, было ли все в порядке.
Они отстранились, и Фенрис прижался к ее щеке.
— Когда ты будешь готова, мы сможем поговорить.
О том, что они пережили. Прояснить все, что произошло.
Аэлина кивнула, выдохнув.
— Тоже самое.
Она продолжила собирать золото в свои карманы, но оглянулась на Фенриса, его лицо было вытянутым.
— Ты принес мне клятву на крови, чтобы спасти свою жизнь, — сказала она. — Но если ты этого не хочешь, Фенрис, я… мы сможем найти способ освободить тебя…
— Я хочу этого, — сказал Фенрис, никаких следов его обычного самодовольства. Он взглянул на Рована и склонил голову. — Для меня большая честь служить этому двору. И служить тебе, — добавил он Аэлине.
Она махнула рукой, хотя Рован не мог не отметить блеск в ее глазах, когда она наклонилась, чтобы собрать больше золота. Дав ей мгновение, он подошел к Фенрису и обнял его за плечо.
— Хорошо, что ты вернулся, — он добавил, запнувшись на слове, — брат.
Потому что это было так. Раньше не было, но то, что Фенрис сделал для Аэлины… Да, брат был тем самым словом, каким Рован назвал бы его. Даже если у Фенриса был собственный…
Темные глаза Фенриса мерцали.
— Она убила Коннэла. Она заставила его вонзить нож в его собственное сердце.
Жемчужно-рубиновое ожерелье рассыпалось от пальцев Гавриэля.
Температура в гробнице поднялась, но не было вспышки пламени, не было вихря огней.
Как будто волшебство Аэлины резко всколыхнулось, только чтобы снова сдержаться.
Но Аэлина продолжала набивать карманы золотом и драгоценностями.
Она тоже была свидетелем этого. Этой бойни.
Но именно Гавриэль тихо приблизился, несмотря на драгоценные камни и золото на полу, и сжал плечо Фенриса.
— Мы позаботимся, чтобы все долги были выплачены.
Лев никогда не произносил такие слова — не о своей бывшей королеве. В глазах Гавриэля вспыхнула ярость. Печаль и ярость.
Фенрис вздохнул и отступил, с потерей на лице, смешанной с чем-то, что Рован не смог распознать. Но сейчас не время спрашивать, выяснять.
Они наполнили свои карманы таким количеством золота, сколько смогли, Фенрис даже снял свой серый пиджак, чтобы сформировать импровизированный пакет. Когда он почти коснулся пола с золотом, нитки затрещали, тогда он тихо направился обратно по коридору. Гавриэль, все еще вздрагивая от их бесстыдного грабежа, через мгновение пошел за ним.
Тем не менее, Аэлина продолжала искать что-то среди сокровищ. Она была более избирательной, чем остальные, рассматривая кусочки, по мнению Рована, ювелирным глазом. Боги знали, что у нее было достаточно нарядов, чтобы сказать, что имеет самую высокую цену на рынке.
— Мы должны идти, — сказал он. Его собственные карманы разрывались, отягощая каждый его шаг.
Она поднялась от ржавого металлического сундука, в котором копалась.
Рован оставался неподвижным, когда она приблизилась, сжимая что-то в ладони. Только когда она остановилась достаточно близко, чтобы он мог коснуться ее, она разжала пальцы.
Там лежали два золотых кольца.
— Я не знаю обычаев Фэ, — сказала она. В более толстом кольце был вставлен изящный рубин, в то время как в меньшем был сверкающий прямоугольный изумруд, установленный на вершине, камень размером с ее ноготь. — Но когда люди выходят замуж, они обмениваются кольцами.
Ее пальцы дрожали — чуть-чуть. Между ними лежало слишком много невысказанных слов.
Но сейчас не время для этого разговора, для этого исцеления.
Не тогда, когда они должны были как можно быстрее отправиться в путь, и это предложение, которое она сделала ему, было доказательством того, что она все еще хотела, что между ними, клятвы, которые они дали…
— Я предполагаю, что яркий изумруд для меня, — сказала Рован с полуулыбкой.
Она рассмеялась. Мягкий, шепчущий звук был так же драгоценен, как кольца, которые она нашла для них в этом кладе.
Она взяла его за руку, и он попытался не вздрогнуть от облегчения, постарался не упасть на колени, когда она скользнула рубиновым кольцом на его палец. Он идеально подошел, кольцо, несомненно, было сделано для короля, лежащего в этом кургане.
Неожиданно Рован схватил ее за руку и одел изумрудное кольцо.
— Что бы не произошло, до самого конца, — прошептал он.
В его глазах было серебро.
— Что бы не произошло, до самого конца.
Напоминание — и обет, более священный, чем свадебные клятвы, которые они дали на том корабле.
Пройти этот путь вместе, назад из темноты железного гроба. Чтобы встретить то, что ждало их в Террасене, проклятие, древние обещания богам.
Он провел большим пальцем по ее руке.
— Я снова сделаю татуировку. — она сглотнула, но кивнула. — И, — добавил он, — я хотел бы добавить еще одну. Мне и тебе.
Ее брови поднялись, но он сжал ее руку. «Тебе придется подождать и посмотреть, принцесса».
Еще один намек на улыбку. На этот раз она не отказалась от молчаливой беседы. Как обычно.
Он открыл рот, чтобы получить ответ на вопрос, который он до смерти хотел задать. «Можно я тебя поцелую?» Но она убрала свою руку.
Любуясь, что обручальное кольцо сверкало на ее пальце, ее губы сжались, когда она повернула ладонь.
— Мне нужно немного времени.
Ни одной мозоли не было на ее руках.
Аэлина нахмурилась на слишком тонкое тело.
— И снова нарастить мышцы. — легкая дрожь была в ее словах, но она сжала руки в кулаки по бокам и ухмыльнулась на ее одежду — одеяние в Страже Тумана. — Это будет так же, как в старые времена.
Пыталась. Она вспоминала былую развязность и пыталась быть такой. И он тоже. Пока ей не понадобиться больше.
Рован криво усмехнулся.
— Как и в старые времена, — сказал он, следуя за ней из кургана и вернувшись к реке и лодке, — но с гораздо меньшим количеством сна.
Он мог бы поклясться, что в проходе подскочила температура. Но Аэлина продолжала идти.
Потом. Этот разговор, это незавершенное дело между ними, потом они вернутся к нему.
Глава 38
Казалось, королеве и ее супругу нужно было уединение. Элида больше удивилась, увидев Фенриса в его прекрасной мужской форме, чем тому золоту, которое он и Гавриэль носили, почти выплескивая свои карманы.
Лоркан тихо рассмеялся, собрав сокровища в свои сумки. Больше, чем некоторые могли мечтать.
— По крайней мере, она думает на шаг вперед.
Фенрис успокоился, когда он присел на корточки перед своей сумкой, золото в руках мерцало, как его волосы. В его темных глазах ничего не было теплого.
— Мы в этом положении только из-за тебя.
Элида напряглась, когда Лоркан встал. Гавриэль прекратил упаковывать, и его рука переместилась к кинжалу.
Но темноволосый воин склонил голову.
— Скажи мне это позже, — сказал он, не взглянув на Элиду.
Фенрис обнажил зубы.
— Когда мы выйдем из этого, — прошипел он, — ты и я все уладим.
Улыбка Лоркана была жестокой чертой на лице.
— Это будет удовольствием.
Элида знала, что он это имел в виду. Он был бы рад взять на себя все, что Фенрис бросил на него, чтобы участвовать в этом разрушительном, кровавом конфликте.
Гавриэль вздохнул, его золотые глаза встретились с Элидой. Ничего нельзя было сказать или сделать, чтобы переубедить их.
И все же Элида задумалась, предполагая, что можно сделать, чтобы они не сражались друг с другом, чтобы месть не свершилась, когда Аэлина и Рован вышли из коридора.
Златинец висел на поясе королевы, несомненно возвращенный принцем. Его сверкающий рубин выглядел как аметист в синем свете фонаря, сверкающий с каждым шагом Аэлины.