— Всю свою жизнь, — сказала Манона, ее голос слегка колебался, — меня кормили ложь.
— Нам не нужно слушать этот мусор, — выплюнул еще один страж.
Астерина зарычала из-за спины Маноны, остальные замолчали. Даже опозоренные, Тринадцать были смертельными опасными.
Манона продолжала:
— Ложь, о том, кто мы такие, какие мы есть. Что мы монстры и гордимся быть ими. — она провела пальцем по клочку красной ткани, перевязывающему косу. — Но мы были ими. Сделаны, — повторила она. — Когда мы можем быть чем-то большим.
Повисло молчание.
Манона восприняла это как поощрение.
— Моя бабушка планирует не только вернуть Пустошь, когда война будет завершена. Она планирует править ею как Верховная королева. Единственная королева.
Поднялся ропот. На слова, на предательство Маноны, которое она сделала, раскрыв планы Верховной ведьмы.
— Черноклювых, или Желтоногих не будет, как сейчас. Она планирует взять оружие, которое вы здесь создали, планирует использовать наших всадников Черноклювых и превратить вас в подданных. И если вы не согласитесь с ней, вы вообще не будете существовать. — Манона вздохнула. — Мы знали только кровопролития и насилие в течение пятистах последних лет. Мы будем знать это еще столько же.
— Лжешь, — крикнул кто-то. — Мы летим к славе.
Но Астерина двинулась, расстегивая свою кожаную куртку, затем белую рубашку. Поднимая ее, чтобы обнажить ее шрам пересекающий животы.
— Она не лжет.
НЕЧИСТАЯ.
Слово осталось выжженным. Всегда будет оставаться.
— Сколько из вас, — крикнула Астерина, — были так же заклеймены? Вашей Верховной Ведьмой, вашим лидером? Скольких мертвых ведьм у вас отняли, не дав даже подержать?
Тишина, которая настала сейчас, была иной, чем раньше. Содрогающейся.
Манона взглянула на Тринадцать, увидев слезы в глазах Гислейн, когда она разглядела клеймо на животе Астерины. Слезы в глазах всех, кто не знал об этом.
И это были не те слезы, которые Манона видела, столкнувшись с принцем-Валгом.
— Вы будете убиты в этой войне или после нее. И вы больше никогда не увидите нашу родину.
— Что ты хочешь, Черноклювая? — спросила Петра из прохода.
— Полетели с нами, — выдохнула Манона. — Летите с нами. На битву против Мората. Против людей, которые будут управлять вами, вашим будущим. — Манона пошатнулась вперед. — Союз Железнозубых и Крошанок. Возможно, наконец, чтобы снять наше проклятие.
Опять же, это дрожащее молчание. Как штурм, который нужно сломать.
Астерина села в седло, ее рубашка оставалась расстегнутой.
— Выбор того, каким будет будущее, принадлежит вам, — сказала Манона каждой из собравшихся ведьм, которые могли вылететь на войну и никогда не вернуться. — Но я скажу вам это. — ее руки дрожали, и она прижала их к бедрам. — Там есть лучший мир. Я его видела. — даже Тринадцать смотрели на нее сейчас. — Я видела, как ведьма, человек и Фэ живут вместе в мире. И это не слабость, а сила. Я встретила королей и королев, чья любовь к их народам настолько велика, что они сами вторичны. Чья любовь к их людям настолько сильна, что даже перед лицом немыслимых разногласий они делают невозможное.
Манона подняла подбородок.
— Вы мой народ. Является ли главной моя бабушка или нет, вы мой народ и всегда будете. Но я буду сражаться против вас если потребуется, чтобы обеспечить будущее для тех, кто не может бороться за него. Слишком долго мы охотились на слабых, наслаждаясь этим. Настало время, когда мы стали лучше, чем наши Верховные. — слова, которые она сказала Тринадцать месяцы назад. — Там есть лучший мир, — снова сказала она. — И я буду бороться за него. — она повернула Аброхаса чтобы взлететь. — А вы будете?
Манона кивнула Петре. Сверкнув яркими глаза, Наследница только кивнула. Им будет разрешено покинуть их, такими, какими они прибыли: невредимыми.
Манона подтолкнула Аброхаса, и он взлетел в небо, Тринадцать последовали его примеру.
Дитя не войны. А мира.
Глава 44, часть 1
«Как же высечь тебя сегодня, Аэлина?».
Слова Каирна были горячим воздухом на ее ухе, когда его нож касался ее голых бедер.
Нет. Нет, это был не сон.
Побег, Рован, лодка в Террасен.
Каирн нажал кончиком своего кинжала в плоть над ее коленом, и она стиснула зубы, когда кровь пролилась. Когда он начал прокручивать лезвие, глубже с каждым поворотом.
Он делал это много раз. По всему телу.
Он останавливался, когда касался кости. Когда она кричала и кричала.
Мечта. Иллюзия. Ее побег от него, от Маэвы, был еще одной иллюзией.
Она сказала? Она сказала, где скрыт Ключ?
Она не могла остановить всхлип, который сорвался с ее губ.
Затем прохладный голос промурлыкал:
— После всей этой тренировки ты так держишься?
Не реальный. Аробинн, стоящий на другой стороне алтаря, не был настоящим. Даже если он смотрел на нее, его красные волосы сияли, одежда была безупречной.
Ее бывший учитель подарил ей полуулыбку.
— Даже Саэм держался лучше, чем ты.
Каирн снова прокрутил нож, разрезая мышцы. Она изогнулась, ее крик звенел в ушах. С далекого расстояния Фенрис зарычал.
— Ты могла бы выбраться из этих цепей, если бы действительно этого хотела, — сказал Аробинн, нахмурившись от отвращения. — Если бы ты действительно пыталась.
Нет, она не могла, и все было мечтой, ложью…
— Ты позволила себе остаться в плену. Потому что, как только ты освободишься… — Аробинн усмехнулся. — Тогда ты должна будешь принести себя в жертву.
Она царапалась и билась в цепях, не слушая Каирна, когда он усмехался. Слушая только Предводителя Ассасинов, невидимого и незаметного рядом с ней.
— В глубине души ты надеешься, что пробудешь здесь достаточно долго, чтобы молодой король Адарлана заплатил твою цену. В глубине души, ты знаешь что прячешься здесь, ожидая его, чтобы очистить путь. — Аробинн прислонился к алтарю, чистив ногти кинжалом. — В глубине души, ты знаешь, что это не очень справедливо, что боги выбрали тебя. Элена выбрала тебя вместо него. Она купила тебе время, жизнь, но ты все еще не готова заплатить цену. Ее цену. И богов.
Аробинн провел длинной рукой по ее лицу.
— Ты видишь, что я пытался избавить тебя от этого, все годы? Что бы ты могла избежать этого, если бы осталась Селеной, осталась со мной? — он улыбнулся. — Понимаешь, Аэлина?
Она не могла ответить. У нее было голоса.
Каирн ударил по кости.
Аэлина поднялась вверх, хватаясь за бедро.
Никакие цепи не отягощали ее. Никакая маска не душила ее. Никакого кинжала не было вкручено в ее тело.
Тяжело дыша запахом затхлых листьев, прилипших к ее носу, звуки ее крика были заменены сонным щебетанием птиц, Аэлина вытерла лицо.
Принц, который лежал рядом с ней, провел рукой по спине успокаивающими движениями.
За маленьким окном ветхой гостиницы, рядом с Фенхарру и границей Адарлана, туман густо покрывал всё вокруг.
Иллюзия. Просто сон.
Она повернулась, опустив ноги на потертый ковер на неровном деревянном полу.
— До рассвета остался не один час, — сказал Рован.
Но Аэлина потянулась за рубашкой.
— Тогда я разогреюсь. — может быть, нужно побегать, поскольку она не могла делать это неделями.
Рован сел.
— Тренировка может подождать, Аэлина. — они делали это уже несколько недель, столь же тщательно и изнурительно, как и в Крепости Тумана.
Она засунула ноги в штаны, затем пристегнула к поясу мечи.
— Нет, не может.
…
Аэлина уклонилась в сторону, лезвие Рована просвистело мимо ее головы, отрубая несколько волос с конца ее косы.
Она моргнула, тяжело дыша, и едва успела поднять Златинец вовремя, чтобы отразить его последующую атаку. Металл отражался сквозь жалящиеся пузырьки, покрывающие ее руки.
Новые мозоли — для нового тела. Три недели, и ее мозоли едва образовались. Каждый день часами проводились их тренировки, стрельба из лука и бой, а руки все еще были мягкими.
Аэлина присела низко, ее бедра горели, когда она приготовилась к удару.
Но Рован остановился в пыльном дворе гостиницы, его топорик и меч повисли на его поясе. В первый час рассвета гостиница встречала приятным морским бризом с близлежащего побережья, который можно было разглядеть сквозь листья на сгорбившейся яблони в центре дворика.
Встречный шторм на севере заставил их корабль найти гавань прошлой ночью — ведь после нескольких недель в море никто из них не решался провести несколько часов на суше. Чтобы узнать, что произошло в аду, когда они исчезли.
Ответ: война.
Везде бушевала война. Но где происходили боевые действия, стареющий трактирщик не знал. Лодки больше не останавливались в порту — и великие военные корабли проплывали мимо. Были ли они врагами или защитниками, он также не знал. Казалось, он абсолютно ничего не знал. В том числе, как готовить. И убирать свою гостиницу.
Им нужно будет вернуться в море в течение дня или двух, если они хотят быстро попасть в Террасен. Капитан сказал, что на севере было слишком много штормов, чтобы рисковать. В это время года было безопаснее добираться до берега континента, а затем проходить по нему. Даже если эта команда и те самые штормы высадили их здесь: где-то между Фенхарру и границей Адарлана. С Рафтхолом в нескольких днях пути отсюда.
Когда Рован не возобновил тренировку, Аэлина нахмурилась.
— Что?
Это был не столько вопрос, сколько требование.
Его взгляд был бескомпромиссным. Как это было, когда она вернулась из сада, пробежав по туманным полям за пределами гостиницы и обнаружив, что он прислонился к яблоне.