Ирэн кашлянула, когда принц Рован только улыбнулся королеве.
— Я не против твоего храпа, — сказал он мягко.
Губы Аэлины дернулись, когда она повернулась к отцу Шаола. Смех Ирэн умер из-за отсутствия света на лице мужчины. Шаол был напряжен, как натянутая тетива, когда королева сказала отцу:
— Не трать время на насмешки. Я устала и голодна, и для тебя это не кончится хорошо.
— Это мой замок.
Аэлина продемонстрировала хорошее шоу, рассматривая стены, полы.
— Правда?
Ирэн пришлось наклонить голову, чтобы скрыть улыбку. Шаолу тоже.
Но Аэлина сказала лорду Аньеля:
— Я верю, что вы не будете мешать нам.
Разделительная черта. У Ирэн перехватило дыхание.
Отец Шаола сказал просто:
— Последний раз, когда я тебя видел ты не была королевой Адарлана.
— Нет, но твой сын — правая рука короля, а это значит, что он превосходит тебя. — Аэлина с ужасающей нежностью улыбнулась Шаолу. — Разве ты не сказал ему?
Да, Ирэн и Аэлина больше не были девчонками, которыми они были в Иннише, да, но этот дикий огонь все еще оставался в духе королевы. Дикий огонь, тронутый безумием.
Шаол пожал плечами.
— Я подумал, что скажу ему, когда придет время.
Его отец сердито посмотрел на него.
Однако принц Рован сказал этому человеку:
— Вы превосходно защищали и подготовили свой народ. Не в наших планах отнять его у вас.
— Мне не нужно одобрение мерзавца Фэ, — усмехнулся лорд.
Аэлина хлопнула Рован по плечу.
— Мерзавец. Мне это нравится. Лучше, чем «стервятник», верно?
Ирэн понятия не имела, о чем говорила королева, но она все равно продолжала смеяться.
Глава 54, часть 2
Аэлина изобразила насмешливый поклон лорду Аньеля.
— На этой прекрасной прощальной ноте мы собираемся закончить наш ужин. Приятного вечера, мы увидимся завтра и, пожалуйста, сгинь в аду.
Затем Аэлина повернулась и направила мужа внутрь. Но прежде, королева бросила улыбку через плечо Ирэн и Шаолу и сказала с яркими глазами — на этот раз с радостью и теплом:
— Поздравляю.
Откуда она знала, Ирэн понятия не имела. Но у Фэ было сверхъестественное обоняние.
Ирэн все равно улыбнулась, склонив голову — как раз перед тем, как Аэлина захлопнула дверь перед лицом лорда Аньеля.
Шаол повернулся к своему отцу, мастерски скрывая следы веселья.
— Ну, ты видел ее.
Отец Шаола содрогнулся от того, что, по мнению Ирэн, было сочетанием ярости и унижения, и ушел прочь. Это была одна из лучших видов, которые когда-либо видела Ирэн.
Судя по улыбке Шаола, она знала, что ее муж чувствует то же самое.
…
— Какой ужасный человек. — Элида прикончила куриную ногу, а затем передала другую Фенрису, который вернулся в форму Фэ. Он ворвался в нее с рычанием признательности. — Бедный лорд Шаол.
Аэлина вытянула больные ноги перед собой, прислонившись к стене, прикончила свою порцию курицы, а затем вгрызлась в кусок черного хлеба.
— Бедный Шаол, бедная его мать, бедный его брат. Бедные все, кто имеет с ним дело.
У одинокого узкого окна комнаты, наблюдая за темной армией в сотнях футов ниже, Рован фыркнул.
— Ты была в хорошей форме сегодня вечером.
Аэлина поприветствовала его своим кусочком сытного хлеба.
— Любой, кто прерывает мой ужин, рискует заплатить сполна.
Рован закатил глаза, но улыбнулся. Подобно Аэлине, он улыбался, почуяв, что было в Ирэн. Ребенок в ней.
Она была счастлива за Ирэн — за них обоих. Шаол заслужил эту радость, возможно, больше, чем кто-либо. Также, как ее собственный мэйт.
Аэлина не позволяла мыслям двигаться дальше. Не тогда, когда она закончила с хлебом и подошла к окну, прислонившись к стене напротив Рована. Он нежно обнял ее за плечи.
Никто из них не упомянул Маэву.
Элида и Фенрис продолжали молча есть, оставив их одних в маленькой, голой комнате, в которой они жили, и спали на койках. Казалось, лорд Аньеля не признавал роскошь. Или основные удобства для своих гостей. Такие, как горячие ванны. Или кровати.
— Люди в ужасе, — сказала Рован, глядя на уровни крепости ниже. — Ты можешь почувствовать это.
— Они удерживают этот замок уже несколько дней. Они знают, что их ждет на рассвете.
— Их страх, — сказал Рован, сжимая челюсти, — является доказательством того, что они не доверяют нашим союзникам. Доказательством того, что они не доверяют свое спасение армии кагана. Это делает бойцов небрежными. Может создать слабость там, где ее не должно быть.
— Возможно, тебе следовало сказать Шаолу, — сказала Аэлина. — Он мог бы выступить с мотивационной речью.
— У меня такое чувство, что Шаол дал им много. Но от такого страха гниет душа.
— Что для этого нужно сделать?
Рован покачал головой.
— Я не знаю.
Но она чувствовала, что он знал. Чувствовала, что он хотел сказать что-то еще, и либо их нынешняя компания, либо какое-то сомнение не позволяли ему.
Аэлина не давила, она осмотрела зубчатые стены, на которых патрулировали солдаты, раскинувшуюся темную армию за их пределами. В ночи разносятся крики и вопли, звуки настолько неземные, что у нее дрожь пошла по спине.
— Разве наземное сражение легче или хуже, чем в море? — спросила Аэлина своего мужа, своего мэйта, вглядываясь в его татуированное лицо.
Она встречалась только с кораблями в Бухте Черепов, и даже это закончилось сравнительно быстро. И против илькенов, которых они растерзали в каменных болотах, но это было скорее уничтожение, чем что-либо еще. Не то, что ожидало их завтра. Не то, когда ее друзья сражались в Узком море, когда они с Маноной были в зеркале, а затем с Маэвой на пляже.
Рован сказал.
— Они такие же грязные, но по-другому.
— Я бы предпочел драться на земле, — проворчал Фенрис.
«Потому что никому не нравится запах мокрой собаки? — спросила Аэлина через плечо.
Фенрис засмеялся.
— Именно из-за этого. — по крайней мере, он снова улыбнулся.
Губы Рована дернулись, но его глаза были жесткими, когда он осматривал вражескую армию.
— Завтрашняя битва будет такой же жестокой, — сказал он. — Но план рационален.
Они будут сражаться вместе с Шаолом, готовые к любым неожиданным маневрам, которые мог бы предпринять Морат, когда они окажутся в плену и будут раздавлены армией кагана. Элида будет с Ирэн и другими целителями в Большом Зале, помогать раненым.
Где будут Лоркан и Гавриэль, Аэлина могла только предполагать. По прибытии оба ушли, последний где-то взял часы, а первый, вероятно, размышлял. Но они, вероятно, будут сражаться рядом с ними.
Как будто ее мысли позвали его, Гавриэль проскользнул в комнату.
— Армия выглядит достаточно тихой, — сказал он в знак приветствия, затем бесцеремонно упал на пол рядом с Фенрисом и подтянул к себе блюдо с курицей. — Однако люди полны страха. Дни обороны этих стен повлияли на них.
Рован кивнул, не удосужившись сказать Льву, что они только что обсудили это, когда Гавриэль впился зубами в еду.
— Тогда мы должны быть уверены, что они не убегут завтра.
В самом деле.
— Интересно, — сказала Элида ни к кому из них, в частности не обращаясь, через мгновение. — Поскольку Маэва — самозванка, кто будет править Доранелой, если ее изгонят вместе со всеми другими Валгами?
— Или сожгут до хрустящей корочки, — пробормотал Фенрис.
Аэлина могла бы мрачно улыбнуться, но вопрос Элиды прочно засел в ней.
Гавриэль медленно опустил курицу.
Рука Рована упала с плеча Аэлины. Его сосново-зеленые глаза были широко раскрыты.
— Ты.
Аэлина моргнула.
— Есть другие из линии Мэб. Галан, или Эдион…
— Трон переходит по материнской линии — только к женщине. И так и должно быть, — сказал Рован. — Ты — единственная женщина, имеющая прямое, бесспорное право на родословную Мэб.
— А твоя семья, Рован, — сказал Гавриэль. — Кто-то из вашей семьи будет претендовать на половину трона Моры.
— Селина. Может перейти к ней. — даже как принц, собственное наследие Рована, связывавшее его с кровной линией Моры, истончилось до такой степени, что осталось только имя. Аэлина была более тесно связана с Элидой, вероятно, больше, чем с Шаолом, чем с Рованом, несмотря на их далекое происхождение.
— Ну, Селина может получить это, — сказала Аэлина, вытирая руки от пыли, которой там не было. — Доранелла ее.
Она больше не ступит в этот город, с Маэвой или нет. Она не была уверена, делало ли это ее трусом. Она не смела дотянуться до утешающего рева своей магии.
— Маленький Народец действительно знал, — подумал Фенрис, потирая челюсть. — Кем ты была?
Они всегда знали ее, маленький народец. Спасли ее жизнь десять лет назад и спасали их жизни в последние несколько недель. Они знали ее и оставляли ей подарки. Дань, подумала она, наследнику Брэннона. Не…
Гавриэль пробормотал:
— Королева Фэ Запада.
Тишина
Аэлина выпалила:
— Это реальный титул?
— Теперь, — пробормотал Фенрис. Аэлина бросил на него взгляд.
— С Селиной в качестве Королевы Фэ Востока, — размышлял Рован.
Никто не говорил в течение доброй минуты.
Аэлина выдохнула в потолок.
— Еще один причудливый титул, я полагаю?
Они не ответили, и Аэлина постаралась не допустить, чтобы вес этого титула был слишком сильным. Что он подразумевает. Чтобы она могла не только присматривать за Маленьким Народом на этом континенте, но и за личным составом, создать новую родину для всех Фэ, которые могли бы присоединиться к ним. Для любого из Фэ, который пережил бойню в Террасене десять лет назад и, возможно, пожелает вернуться.