— Тело Эравана создано им или украдено? Маэвы? — Рован покачал головой. — Они могут быть совершенно другими.
— Я не понимаю, как я смогу попросить Ирэн сделать это. Как спросить у Шаола. — Аэлина сглотнула. — Даже представить Ирэн рядом с Эраваном или Маэвой… я не могу этого сделать.
Рован тоже не может. По тысяче разных причин.
— Но будет ли ошибкой ставить безопасность Ирэн выше безопасности всего этого мира? — размышляла Аэлина, осматривая один из вражеских кинжалов, который она украла. Необычайно тонкий клинок, вероятно, украденный у кого-т раннее. — Она лучшее оружие, которое у нас есть, если Ключи не в игре. Разве мы настолько глупы, чтобы не использовать его?
Это был не его выбор. Но он мог предложить ей другое.
— Сможешь ли ты жить спокойно, если что-то случится с Ирэн, с ее нерожденным ребенком?
— Нет. Но остальной мир будет жить, по крайней мере. Моя вина будет вторичной по отношению к этому.
— А если ты не уговоришь Ирэн, чтобы она попыталась исцелить их, и Эраван или Маэва победят — что тогда?
— Замок все еще есть. И все еще есть я.
Рован сглотнул. Услышал причину, по которой ей нужно было быть далеко от других, нужно было гулять вот так.
— Ирэн — это луч надежды для тебя. Для нас. Тебе, возможно, не нужно создавать Замок вообще. Тебе или Дорину.
— Боги требуют этого.
— Боги могут катиться в ад.
Аэлина отбросила кинжал.
— Я ненавижу это. Всем своим сердцем.
Он обнял ее за плечи. Это было все, что он мог ей предложить.
Закончилось — она сказала, что хочет, чтобы все закончилось. Он сделает все возможное, чтобы это случилось.
Аэлина прислонилась головой к его груди, и они молча смотрели на холодное озеро.
— Ты бы позволил мне сделать это, если бы я была на месте Ирэн? Если бы я носила нашего ребенка?
Ему не удалось скрыть образ этой мечты — об Аэлине, беременной в тяжелом состоянии, их детей вокруг нее.
— Я не позволю тебе ничего делать вообще.
Она махнула рукой.
— Ты понимаешь, о чем я.
Ему потребовалось время, чтобы ответить.
— Нет. Даже если мир умрет из-за этого, я не смог бы этого вынести.
И с этим Замком ему, вероятно, тоже придется принять это решение.
Рован провел пальцами по его отметинам на ее шее.
— Я говорил тебе, что любовь — это слабость. Было бы намного проще, если бы мы все ненавидели друг друга.
Она фыркнула.
— Дай нам пережить несколько недель в дороге с этой армией, в этих горах, и мы, возможно, уже не будем такими приятными союзниками.
Рован поцеловал ее в макушку.
— Боги помогут нам.
Но Аэлина отстранилась от слов, которые упали с его языка. Она нахмурилась в сторону лагеря.
— Что? — спросил он.
— Я хочу увидеть те книги о Знаках Судьбы, которые Шаол и Ирэн привезли с собой.
…
— Что это значит? — спросила Аэлина Борте, постукивая пальцем по нацарапанной строке текста на языке халху, языке южного континента.
Сидящая рядом с ней за столом в военной палатке принца Сартака, наездница ракинов вытянула шею, чтобы изучить написанную от руки записку рядом с длинной строкой знаков.
— Хорошее заклинание для поощрения роста ваших травяных грядок.
Через стол Рован фыркнул. Перед ним лежала книга, его чтение проходило гораздо медленнее, чем у Аэлины.
Большинство томов были полностью написаны знаками Вэрда, но пометки, набросанные на полях, заставили ее искать молодую наездницу. Борте, скучно помогавшая Ирэн, ухватилась за возможность помочь им, передав долг присмотра за Валгами на ее нахмуренного будущего жениха.
Но в течение двух часов, которые Аэлина и Рован просматривали коллекцию, которую Шаол и Ирэн принесли из запрещенной библиотеки Хафизы в Торре, ничто не оказалось полезным.
Аэлина вздохнула и посмотрела на потолок большой палатки принца. К счастью, Сартак привез эти сундуки с собой, вместо того, чтобы оставить их с армадой, но… истощение обрушилось на нее, когда она увидела запутанную сетку символов на пожелтевших страницах.
Рован выпрямился.
— Этот что-то открывает, — сказал он, переворачивая книгу к ней. — Я не знаю других символов, но этот говорит «открыто».
Даже с часами инструкций во время возвращения на этот континент, Рован и другие не полностью овладели языком полузабытых знаков. Но ее мэйт запомнил больше всего — как будто они были заложены в его уме.
Аэлина тщательно изучила линию символов на странице. Прочитав их во второй раз.
— Это не то, что мы ищем. — она закусила нижнюю губу. — Это заклинание для открытия портала между локациями — только в этом мире.
— Как то, что может делать Маэва? — спросила Борте.
Аэлина пожала плечами.
— Да, но это для близких путешествий. Больше похоже на то, что может сделать Фенрис. Или однажды мог делать, прежде чем Маэва отобрала у него брата.
Губы Борте скривились.
— Тогда какой в этом смысл?
— Развлекать людей на вечеринках? — Аэлина вернула книгу Ровану.
Борте усмехнулась и откинулась на спинку сиденья, играя с длинным шнурком.
— Как вы думаете, заклинание существует — найти альтернативный способ запечатать Замок?
Вопрос был всего лишь шепотом, и все же Рован бросил на девушку предупреждающий взгляд. Борте только помахала ему.
Элена сказала бы ей или Брэннону, если бы такая вещь существовала.
Аэлина провела рукой по сухой древней странице с размытыми символами.
— Это стоит узнать, не так ли?
Рован действительно возобновил тщательный просмотр и расшифровку. Он знал, что он будет сидеть здесь часами. И если они ничего не найдут, она знала, что он сядет здесь и перечитает их все просто для уверенности.
Выход — альтернативный путь. Для нее, для Дорина. Кто бы из них ни заплатил, чтобы выковать замок и запечатать ворота. Отчаянная, глупая надежда.
Шли часы, стопки книг истощались. Фенрис присоединился к ним через некоторое время, необычайно торжественно, когда они искали и искали. И ничего не нашли.
Когда в сундуке не осталось книг, Борте кивнула, а Рован ходил по палатке, Аэлина сделала им одолжение и приказала вернуться в крепость.
Это стоило посмотреть, сказала она себе. Даже если свинцовый вес у нее в кишечнике говорит иначе.
…
Шаол нашел своего отца там, где оставил его, кипящего от злости в своем кабинете.
— Ты не можешь отдать ни одного куска этой территории диким людям, — прошипел его отец, когда Шаол зашел в комнату и закрыл дверь.
Шаол скрестил руки, не удосужившись выглядеть успокаивающе.
— Я могу и я сделаю.
Его отец вскочил на ноги и положил руки на стол.
— Ты бы плюнул на жизнь всех людей Аньеля, которые сражались и погибли, чтобы удержать эту территорию от их грязных рук?
— Если предложение им небольшого клочка земли будет означать, что будущим поколениям мужчин и женщин Аньеля не придется сражаться или умирать, тогда я думаю, что наши предки будут довольны.
— Они звери, едва способные стать хозяевами.
Шаол вздохнул, откинувшись на спинку стула. Целая жизнь этого — это то, что Дорин возложил на него. Как Правая Рука, он должен был иметь дело с лордами и правителями такими же, как его отец.
Если они выживут. Если Дорин тоже выживет. Этой мысли было достаточно, чтобы Шаол сказал:
— Все в этой войне приносят жертвы. Наиболее далекие, намного большие, чем несколько миль земли. Будь благодарен, что это все, о чем мы тебя просим.
Мужчина усмехнулся.
— А что, если бы я заключил с тобой сделку?
Шаол закатил глаза и потянулся, чтобы развернуть стул к двери.
Его отец поднял лист бумаги.
— Разве ты не хочешь знать, что твой брат написал мне?
— Недостаточно сильно, чтобы остановить этот союз, — сказал Шаол, отодвигая свой стул.
Его отец все равно развернул письмо и прочитал:
— Надеюсь, Аньель сгорит дотла. И ты вместе с ним. — маленькая, ненавистная улыбка. — Это все, что сказал твой брат. Мой наследник — вот как он относится к этому месту. Если он не защитит Аньель, что будет с ним без тебя?
Другой подход, чтобы заставить его смягчиться. Шаол сказал:
— Держу пари, что уважение Террина к Аньелю связано с его чувствами к тебе.
Стареющий лорд снова опустился на свое место.
— Я хочу, чтобы ты знал, с чем столкнется Аньель, если ты не защитишь его. Я готов торговаться, мальчик. — он усмехнулся. — Хотя я знаю, как хорошо ты держишь обещания.
Шаол принял удар.
— Я богатый человек, и мне не нужно ничего, что ты мог бы мне предложить.
— Ничего? — его отец указал на сундук у окна. — Как насчет чего-то более бесценного, чем золото?
Когда Шаол ничего не ответил, его отец подошел к сундуку, открыл его ключом из кармана и откинул тяжелую крышку. Подойдя поближе, Шаол посмотрел на его содержимое.
Письма. Весь сундук был заполнен письмами с его именем в элегантном почерке.
— Она обнаружила сундук. Прямо перед тем, как мы узнали, что Морат идет на нас, — сказал его отец, его улыбка насмешливая и холодная. — Я должен был сжечь их, конечно, но что-то побудило меня вместо этого сохранить их. Для данного момента, я думаю.
Сундук был завален буквами. Все написано его матерью. Для него.
— Как долго? — сказал он слишком тихо.
— С того дня, как ты ушел. — насмешка его отца задержалась.
Годы. Годы писем от матери, от которой он не слышал ни слова, считал, что не хотела с ним разговаривать, уступив желаниям его отца.
— Ты позволил ей поверить, что я не отвечал, — сказал Шаол, удивленный тем, что его голос все еще спокоен. — Ты никогда не отправлял их чтобы она поверила, что я не отвечал.