Зачем? Чтобы отдать сыновний долг и подарить отцу малую частицу покоя.
Магия Эравана устремилась в новую атаку. Дорин и Ириана отразили удар.
Сейчас. Это надо сделать сейчас.
– Назови мне его имя, – прорычал Дорин.
– Нет, – ухмыльнулся Эраван.
– Дорин! – окликнула его Ириана.
По ее лицу струился пот. Она больше не могла справляться с Эраваном одна и рисковать своим…
Дорин направил новый поток силы по лезвию меча. Эфес Дамариса засиял.
– Назови…
– Такое же, как твое.
Глаза Эравана округлились. Он сам не понимал, как эти слова сорвались с его губ и как Дамарис сумел вытянуть из него имя прежнего адарланского короля. Но Дорину было некогда рассуждать о чудесных свойствах меча.
Значит, отец назвал его… своим именем.
– Я забрал его имя, – шипел Эраван. Сила Дамариса заставляла валгского короля говорить такое, чего сам он никогда бы не сказал. – Я стер имя твоего отца из всех миров. Оно перестало существовать. Но однажды он вспомнил, как его зовут. Только однажды… когда в первый раз увидел тебя.
По щекам Дорина текли слезы. Он знал, что Эраван не врет. Но до чего ж тяжело было слышать эту правду.
Возможно, его отец, сам того не зная, спрятал свое имя внутри сына, сделав это последней попыткой сопротивления. Оно было тайным знаком, свидетельством того, что человек внутри Дорина-старшего продолжал сражаться. Он ведь так и не прекращал борьбы с Эраваном.
Дорин. Вот как звали его отца.
Дорин отпустил эфес Дамариса. Дыхание Ирианы сделалось неровным. Пора завершать то, что они начали.
Эраван по-прежнему оставался серьезным и опасным врагом, способным на любые неожиданности. Но Дорину стало чуточку легче. Тяжесть в груди отпустила.
Лицо Дорина раскраснелось от их общей магической силы. Полосы слез высохли.
– Я разрушил твою крепость, – свирепо улыбаясь, сказал он Эравану. – А теперь мы разрушим и тебя.
Он кивнул Ириане.
Глаза Эравана вспыхнули, как раскаленные угли. Ириана обрушила на валгского короля новый поток их силы.
Сопротивляться Эраван уже не мог. Ему было не справиться с магией стихий Дорина, сплетенной с целительской магией Ирианы. Эта сила умела создавать миры и устранять на своем пути все, что противилось их созданию.
Казалось, над Оринфом и равниной, повернув время вспять, взошло солнце. Балкон заливал такой ярчайший свет, что Лисандра и Элида прикрыли глаза. Дорин и вовсе их закрыл.
Но свет этот был нужен Ириане, чтобы увидеть того, кто обитал в сердцевине Эравана. А там обитала перекореженная, исполненная ненависти тварь. Древняя, злобная и бледная, как смерть. Целую вечность это существо провело в полной темноте, не видя солнечного света.
Хозяин Эравана не видел и света такой силы, что лился сейчас от Ирианы, обжигая его бледную, сморщенную плоть.
Эраван корчился вместе со своим хозяином.
– Ну и жалкий же у тебя повелитель, – сказала ему Ириана.
В золотистых глазах валгского короля еще мелькали гнев и ненависть. Но Ириана лишь улыбалась. Она вызвала в памяти прекрасное лицо своей матери и намеренно показала Эравану. Жаль, она не знала, как выглядела Маурина Лошэн, чтобы показать ему и это лицо. Две женщины. Пусть Эраван и не убивал их сам. Это сделали его подручные, начавшие превращать Эрилею в подобие мрачного валгского мира.
Две женщины. Для Эравана – ничтожные пылинки. Но их любовь к дочерям и надежда на лучший мир превосходили силу Эравана. Превосходили силу любого Ключа Вэрда.
Ириана намеренно удерживала перед Эраваном образ своей матери. Он и не подозревал, что самоотверженность такой «пылинки» однажды опрокинет его замыслы. Затем Ириана сжала пальцы в кулак.
Эраван закричал.
Она сжала их еще сильнее, отдаленно сознавая, что ее телесная рука делает то же самое. Ногти больно впились в мякоть ладони. Ириана не желала слушать ни угрозы Эравана, ни его мольбы о пощаде. Она продолжала еще плотнее сжимать пальцы… пока внутри не осталось ничего, кроме темного пламени.
Еще плотнее, и пламя погасло.
Ириана чувствовала, как падает, кувырком возвращаясь в себя. Она и в самом деле упала, ударившись спиной о пушистое туловище Лисандры. Ее рука выскользнула из руки Дорина.
Дорин тут же попытался снова схватить ее за руку, но в этом уже не было необходимости. Их магического вмешательства больше не требовалось. Золотистые глаза Эравана смотрели в ночное небо, ничего там не видя. Его тело распласталось на камнях пола.
Еще через мгновение его кожа посерела, начала сморщиваться и гнить. Бывший валгский король гнил изнутри.
– Сожги его, – хриплым голосом попросила Ириана, поднеся руку к животу.
Ей ответила волна радости, искорка света.
Дорин не медлил. С его пальцев сорвалось пламя и поглотило разлагающееся тело. Впрочем, и в огне не было надобности. Прежде чем на Эраване сгорела одежда, его тело попросту растворилось, оставив куски кожи и хрупкие обломки костей.
И все равно Дорин сжег это дотла.
Все молча смотрели, как бывший валгский король превратился в пепел.
Налетевший зимний ветер подхватил кучку пепла и унес неведомо куда.
Глава 114
Она мертва. Аэлина была мертва. Ее безжизненное тело раскачивалось на воротах Оринфа. Прекрасные волосы были сострижены почти наголо.
Рован упал на колени перед воротами. Мимо, не замечая его, в город шли шеренги моратских солдат. Такого просто не могло быть, однако… Его лицо ощущало тепло солнца. В ноздри ударяло отвратительное зловоние смерти.
Рован до скрипа сжал зубы, приказав себе выбраться отсюда, из этого кошмара наяву.
Не помогло.
Его плеча коснулась маленькая нежная рука.
– Ты сам навлек это на себя, – произнес певучий женский голос.
Он сразу узнал ее голос. Такое не забывается.
Лирия.
Она стояла у него за спиной, глядя на тело Аэлины. Лирия была в темных доспехах армии Маэвы. Волосы, всегда обрамлявшие ее миловидное лицо, она заплела в тугую косу.
– И Аэлину погубил тоже ты, – почти с уверенностью произнесла женщина, которую Рован, по внушению Маэвы, когда-то считал своей истинной парой.
Но Лирия умерла очень давно. Аэлина должна была остаться в живых.
– Неужели ты предпочел бы ее мне? – спросила Лирия, буравя его своими светло-карими глазами. – В кого же ты превратился?
У Рована не было слов, чтобы объясниться и попросить у Лирии прощения.
Аэлина была мертва. Он не мог дышать. И не хотел.
– Во всем, что со мною случилось, виноват ты, – злобно усмехаясь, заявил Коннал.
Фенрис вновь очутился на веранде Маэвиного дворца в Доранелле. А он-то думал, что больше никогда не увидит этого проклятого места. Он стоял на коленях, борясь с подступающей к горлу желчью.
– Прости меня.
– Простить тебя? А что это изменит? Признайся, ты ведь без колебаний пожертвовал мною, только бы получить желаемое.
Фенрис покачал головой, которая вдруг стала волчьей. Он любил и гордился своим фэйским телом. Обличье белого волка ему тоже нравилось, но тогда он терял возможность говорить.
– Ты отбирал у меня все, чего мне хотелось, – продолжал его брат-близнец. – Всё без исключения. Ты хоть оплакивал мою гибель? Или у тебя даже слезинки не упало?
Фенрис испытывал жгучую потребность объяснить брату, что тот ошибается. Ему нужно было столько сказать Конналу. Но волчья пасть не умела произносить слова фэйского и человеческого языка. Он мог лишь рычать, выть или скулить.
– Из-за тебя я погиб, – прошептал Коннал. – И всю жизнь страдал тоже из-за тебя. Этого я никогда не забуду.
Ответные слова жгли Фенрису язык, но из пасти слышалось только глухое рычание.
Зрелище было жуткое, невыносимое. Рован, стоящий на коленях и выкрикивающий какие-то слова. Фенрис с задранной к небу мордой и потоком слез, льющихся из волчьих глаз. Лоркан, молчаливый, окаменевший, созерцающий неописуемый ужас.
– Теперь видишь, на что я способна? – спросила довольная собой Маэва. – Видишь, сколь беззащитны они против моей силы?
Рован закричал еще громче. У него вздулись жилы на шее. Он отчаянно сопротивлялся Маэве.
Аэлина не могла на это смотреть. Зрелище становилось все более невыносимым. Это не было иллюзией или наведенным сном. Рован и его соратники страдали по-настоящему.
Наконец-то Маэва явила свое жуткое и отвратительное валгское могущество. Им обладали и валгские принцессы. Прежде Аэлина побеждала темную магию силой своего огня. Но того огня у нее больше не было. Она могла лишь смотреть на страдания Рована и остальных, не способная им помочь.
– Тебе нечем торговаться со мною, – сказала Маэва. – Нечего предложить, кроме себя.
Что угодно, только не это. Ни в коем случае.
– Ты – ничтожество.
За спиной Элиды высились башни города, которого Лоркан никогда не видел, но который мог стать его новым домом. Холодный ветер трепал ее темные волосы. Таким же холодным был блеск ее глаз.
– Незаконнорожденное ничтожество, выросшее на улицах, – продолжала Элида. – Неужели ты думал, что я запятнаю себя близостью с тобой?
– Я думал, ты сможешь стать моей истинной парой, – хрипло ответил Лоркан.
– Истинной парой? – с издевкой переспросила Элида. – Да как такое вообще пришло тебе в голову после всего, что ты сделал?
Происходящее не могло быть настоящим. Оно и не было настоящим. Однако эта холодность на ее лице, отстраненность…
Сам виноват. Ничего иного он не заслуживал.
Маэва копалась в разуме и памяти трех фэйцев – некогда ее преданных слуг, а сейчас рабов ее темной силы.
– Жаль Гареля, – посмеиваясь, сказала она. – Но он хотя бы погиб достойно.
Гарель…
– А ты что, не знала? – удивленно цокнула языком Маэва. – Горный лев больше не зарычит. Пожертвовал жизнью, защищая своего детеныша.
Гарель погиб. Это не было ложью. Аэлина почувствовала дыру в сердце, пробитую словами Маэвы.
– Его ты спасти не могла, – продолжала Маэва. – А их еще можешь.