Только это был не просто пояс, а набор мелких пыточных орудий, бережно помещенных в кожаные кармашки. Кэрн уложил свое сокровище на черный бархат.
– Вижу, тебе любопытно. Хочешь знать, что это за игрушки? – спросил он, ласково погладив пыточные орудия. – Охотно расскажу. Когда мне наскучит нагревать стол под тобой, я с помощью моих маленьких дружков проверю, глубоко ли проникли ожоги в твое тело.
Горло Аэлины наполнилось желчью. Вертя в руках кремень, Кэрн подошел ближе.
Ее охватывала паника. Казалось, еще немного – и та Аэлина, какой она была, начнет плавиться вместе с телом, едва только стол нагреется.
Такой должен увидеть ее Кэрн. Это последняя уловка, которую она непременно пустит в ход. И выдержит последствия, даже если тело дрогнет и будет готово молить о пощаде.
Но как же это тягостно. Как противно произносить одно короткое слово. А Кэрн уже присел на корточки перед столом, поднял кремень.
«Ты не поддашься».
«Ты не поддашься».
«Ты не поддашься».
– Подожди.
Произнесенное слово больше напоминало хрип.
Кэрн остановился, затем выпрямился во весь рост:
– Подождать?
Аэлина дрожала. У нее сбивалось дыхание.
– Да, подожди.
– Неужели решилась-таки язычок развязать? – усмехнулся Кэрн.
Он скрестил руки, приготовившись слушать. Аэлина догадывалась: он выслушает любые ее обещания, адресованные ему и Маэве. А потом зажжет дрова в чашах под столом. Маэва не сразу узнает, что ее пленница наконец-то сломалась.
Аэлина заставила себя выдержать его взгляд, уткнувшись железной рукавицей в поверхность стола.
Это ее последний шанс.
Она видела звезды над головой. Удивительный подарок, дороже всех нарядов, украшений, ваз, статуэток и прочих вещей, которыми она когда-то ублажала себя в Рафтхоле. А последний подарок она получит, если осуществит задуманную уловку и правильно сыграет с Кэрном.
И тогда плену конец. Ее жизни – тоже, но это случится раньше, чем Маэва наденет ей каменный ошейник.
Одна за другой, гасли звезды, возвещая о приближении рассвета. Рован затаился возле южного входа в лагерь. В ушах шумело от бурлящей магической силы. От шатра Кэрна его отделяло расстояние в пол-лиги.
Когда начнется смена караула, он лишит солдат способности дышать. Такая же участь ждет каждого, кто окажется на его пути. Многих ли он узнает в лицо? Скольких он обучал? Чем меньше, тем лучше. Если и они увидят, кто ворвался в лагерь, им должно хватить ума отойти в сторону. Останавливаться он не намерен.
Рован снял с пояса боевой топор. В другой руке поблескивал длинный кинжал. Рован был убийственно спокоен. Это спокойствие он почувствовал еще несколько часов назад. А может, дней или месяцев. Оставалось подождать совсем немного.
Шестеро караульных у входа тронулись с мест. За спиною Рована, в лесу, находились дозорные, так и не заподозрившие его присутствия. Они заметят неладное не раньше, чем караульные возле ворот свалятся как подкошенные. Но еще раньше они увидят, как он выскочит из-за деревьев и побежит по узкой полосе луга между лесом и лагерем.
Была у Рована мысль проникнуть в лагерь по воздуху, однако ее он сразу отбросил. Над шатрами всю ночь кружил воздушный дозор. В случае столкновения с ними ему бы пришлось расходовать магическую силу на отражение атак и уворачиваться от стрел, пущенных с земли… В предстоящем сражении дорога каждая капля телесных и магических сил. А потому он ворвется в лагерь через ворота и побежит к шатру Кэрна. Быстро, не щадя никого, кто вздумает помешать или попадется под ноги. Затем – в обратный путь, с Аэлиной или Кэрном.
При всем желании убить Кэрна на месте жизнь этому негодяю придется на какое-то время сохранить. Ровно настолько, чтобы вытащить его туда, где они выцарапают из него все необходимые сведения.
«Иди же, – тихо и настойчиво требовал голос в его мозгу. – Пора».
Сестра Эссары советовала обождать до рассвета, когда число караульных меньше, а она постарается, чтобы смена запоздала.
«Пора!»
Голос звучал мягко, но настойчиво и, казалось, толкал Рована к лагерным воротам.
Рован оскалил зубы. Его дыхание участилось. Лоркан и Гарель будут дожидаться условного сигнала – магической вспышки. Сигнал он подаст не раньше, чем преодолеет треть расстояния до шатра.
«Вперед, принц».
Рован знал этот голос, чувствовал тепло, исходящее от этих слов. Казалось, сама богиня огня шептала ему на ухо…
Рован не позволил себе раздумывать над ее словами, а тем более гневаться на богиню, которая побуждает его действовать, чтобы потом равнодушно пожертвовать Аэлиной во имя Замка.
Рован внутренне собрался, наполнив жилы льдом.
Спокойный. Точный. Невероятно опасный.
Каждый взмах оружия, каждый магический удар должен бить точно в цель.
Рован направил волну магии к лагерным воротам.
Караульные схватились за горло. Магическая защита, окружавшая их, никуда не годилась. Рован расправился с ними за считаные секунды. В солдатские легкие, лишенные воздуха, хлынула кровь. Через мгновение караульные были мертвы.
– Поднимайте тревогу! – донеслось с деревьев за спиной Рована.
Но Рован уже пересек ворота и углубился в лагерь. Дозорным на деревьях стало не до крика. Магия Рована сдавила им глотки. Их постигла та же участь, что и караульных у ворот.
Небо вначале посерело, затем начало розоветь. Лоркан стоял на краю леса. Оттуда до восточного входа в лагерь было не менее двух третей лиги по пересеченной местности, где луга чередовались с поросшими травой холмами. Лоркан следил за потревоженным лагерем.
Гарель уже принял облик горного льва и теперь расхаживал между деревьями, дожидаясь сигнала.
Лоркану стоило усилий не оглянуться назад, хотя отсюда он бы все равно не увидел Элиду. Ее оставили примерно в лиге отсюда, в рощице, граничащей с долиной. Если набег на лагерь не удастся, Элида углубится в лес и пойдет прочь, к древним горам. Хищники, водящиеся там, были куда коварнее и опаснее фэйцев.
Элида ничего не сказала ему на прощание. Только пожелала им всем удачи. И Лоркану было не подобрать нужных слов. Он ушел молча, даже не обернувшись.
Зато сейчас он смотрел в ту сторону. Молил неведомо кого: если они не вернутся, чтобы эту девчонку не понесло их искать.
Гарель остановился. Навостренные львиные уши указывали в сторону лагеря. Лоркан напрягся. Вспыхнула искорка его пробудившейся магической силы. Где-то поблизости витала смерть и тоже ждала.
– Рано еще, – сказал Лоркан, вглядываясь в рассветный сумрак.
Рован сигналов не подавал.
Гарель прижал уши к голове, но и в таком состоянии они улавливали последние звуки, издаваемые умирающими солдатами.
Глава 26
Аэлина сглотнула. Затем еще раз. Показать страх и неуверенность. Она – жертва, прикованная к металлическому столу. Такой ее должен видеть Кэрн, ждущий ответа.
И она сказала, изображая дрожь в голосе:
– Когда заканчивается очередной день твоих издевательств надо мной, каково тебе сознавать, что ничего у тебя в жизни не изменилось и ты по-прежнему ничто?
– А в тебе не весь огонь потух, – усмехнулся Кэрн. – Это хорошо.
Аэлина тоже улыбнулась. Под маской.
– Это ведь из-за меня Маэва приняла твою клятву. Только из-за меня. Без меня ты – ничто. Кончится твое золотое времечко, и ты снова станешь ничем. Судя по тому, что я слышала, и того хуже.
Пальцы Кэрна сжали кремень.
– Говори, сука. Говори. Посмотрим, куда это тебя приведет.
Аэлина хрипло рассмеялась:
– Когда тебя нет в шатре, караульные не молчат. Забывают, что и у меня тоже фэйский слух и я могу слышать не хуже, чем ты.
Кэрн молчал.
– И в одном наши мнения сошлись. Стержня в тебе нет. Ты издеваешься над связанными жертвами, чтобы не получить отпор. Только в таком состоянии ты чувствуешь себя мужчиной. А в серьезных мужских делах ты несостоятелен.
Взгляд Аэлины уперся ему в промежность, подкрепляя сказанное.
Кэрн содрогнулся всем телом:
– Хочешь убедиться в моей состоятельности?
Аэлина снова засмеялась. Холодно. Высокомерно. В потолочном отверстии розовело небо. Последний рассвет, который она видит, если сумеет осуществить свой замысел до конца.
У богов всегда существовала замена на случай ее провала. Ее смерть повлечет за собой и смерть Дорина. Эти гнусные боги потребуют, чтобы он пожертвовал собой, изготовив Замок… Аэлину не удивляла ненависть к себе. Она подвела многих. Подвела родной Террасен. Еще один ее провал ничего не изменит. Тем более что ей недолго осталось испытывать угрызения совести.
Она смотрела на клочок рассветного неба и нарочито небрежным тоном продолжала:
– Ничего у тебя не получится, Кэрн. Ты ведь возбуждаешься только под чьи-то крики. Только тогда ты чувствуешь себя мужчиной и у тебя начинает твердеть между ног.
Кэрн по-прежнему молчал.
– Так я и думала, – усмехнулась Аэлина. – Мне такая порода знакома по гильдии ассасинов. Вдоволь насмотрелась. Ты точно такой же.
Кэрн глухо зарычал.
Аэлина засмеялась и вытянулась на столе, будто под нею был мягкий диван:
– Смелее, Кэрн. Покажи все худшее, на что ты способен.
Фенрис предостерегающе заскулил.
Аэлина ждала, продолжая усмехаться и ощущая слабость в руках и ногах.
Кэрн ударил ее кулаком в живот. Если бы не цепи, она бы скрючилась. У нее перехватило дыхание.
Последовал второй удар, под ребра. Аэлина хрипло вскрикнула. Фенрис тявкнул.
Щелкнули открываемые замки. Жаркое дыхание Кэрна обожгло ей ухо. Ее стягивали со стола.
– Благодари Маэву, сука! Ее приказы заставляют меня сдерживаться. Но посмотрим, как ты запоешь после моего угощения.
У Аэлины подкосились ноги, однако Кэрн не дал ей упасть. Схватив ее за затылок, он ударил Аэлину лицом о стол.
Перед глазами замелькали звезды. Металл ударился о металл, передав лицу силу удара. Голову пронзила обжигающая боль. Кажется, у нее был сломан нос. Аэлина пошатнулась. Скованные ноги не позволяли удержать равновесие, и она растянулась на полу.