Но, кроме раны между ребер, других следов не было. Ни единого шрама, ни одной мозоли. А ведь до плена тело королевы было испещрено шрамами. Казалось, кто-то их начисто стер.
Глава 31
Шрамы исчезли. Маэва уничтожила их все до единого.
Отсутствие шрамов лучше всяких слов поведало Ровану, через что прошла его истинная пара. На спине Аэлины, где к шрамам времен Эндовьера должны были бы добавиться многочисленные следы истязаний, оставленных Кэрном… не было ничего.
Его жена, его любовь стояла на коленях, распространяя магическое пламя. Почти нагая, если не считать длинных волос… И ни одного шрама. Ни тонких, похожих на ожерелье отметин на шее, оставшихся после ее поединка с Бэбой Желтоногой. Ни шрамов от эндовьерских кандалов. Исчез старый рубец на руке – память о наказании за дерзость, когда Аробинн Хэмел заставил ее сломать собственную руку. А на ладонях…
На них сейчас и смотрела Аэлина, догадываясь: там чего-то недостает.
Недоставало шрама, напоминавшего о дне, когда между нею и Рованом возникла магическая связь «карранам». И другого, подтверждающего клятву, которую Аэлина принесла на могиле Нехемии.
Казалось, и этих шрамов никогда не было.
Языки магического пламени стали ярче.
Шрамы могли удалить и целители Маэвы, но, скорее всего, причина была совсем иной. Шрамы, которых Рован привык касаться где языком, а где губами, исчезли вместе со старой кожей.
Все тело Аэлины покрывала новая кожа. Исключение составляло ее лицо. Вряд ли Кэрн осмелился бы снять маску.
Новая, гладкая кожа. Чистая, как выпавший снег. Магическое пламя очистило тело Аэлины от всех следов крови.
Появление новой кожи объяснялось очень просто: Кэрн истязал Аэлину, а затем приходили целители и лечили ее. Основательно, чтобы на следующий день он смог продолжить.
Гарель с Элидой подошли к распластанному Фенрису. Спешное, «солдатское» врачевание, произведенное Гарелем в шатре, оказалось недостаточным. Возле Фенриса витала смерть.
– Долго он не протянет, – сказал Гарель, ни к кому не обращаясь.
Неимоверным волевым усилием Фенрису удалось разорвать кровную клятву. Платой стала его жизненная сила. Скоро она полностью вытечет из волчьего тела.
Аэлина перестала разглядывать свои ладони и повернула голову в сторону бездыханного волка. Дважды моргнув, она медленно поднялась с колен. Безразличная к своей наготе, она шагнула на нетвердых ногах. Рован мгновенно подбежал к ней, насколько позволяла стена пламени.
Он мог бы пробиться сквозь эту стену, окружив себя льдом или убрав воздух, что поддерживал пламя. Но пересечь эту черту, вторгнуться в ее пламя, когда так много было отнято – нет, украдено у нее… Кажется, Аэлина узнала его и остальных. Рован запретил себе думать об этом. Маэва с Кэрном издевались не только над телом Аэлины. Возможно, и происходящее сейчас она считала одной из иллюзий, наведенных Маэвой.
Аэлина сделала еще один нетвердый шаг. Взгляд Рована упал на ее шею. Две отметины его зубов – знак ее принадлежности ему – тоже исчезли.
Облаченная в пламя, Аэлина шла к Фенрису. Белый волк лежал неподвижно.
В лице Аэлины что-то изменилось. Настороженность сменилась печалью и благодарностью. Когда она приблизилась к волку, Гарель с Элидой отошли. Не от страха, а чтобы не мешать ей проститься.
Им нужно уходить. Оставаться здесь, успокаивая себя тем, что лагерь далеко, глупо и опасно. Фенриса они бы взяли с собой и несли, пока он жив, но… Ровану было не произнести это вслух. Язык не поворачивался сказать Аэлине, что избранный ею способ прощания – не самый благоразумный. Он подождет еще несколько минут, а потом им всем надо уходить.
Если же солдаты Маэвы наткнутся на них раньше, он постарается не подпустить их.
Те же мысли бродили и в голове Гареля и Лоркана. Оба шарили глазами по деревьям. Рован указал им на западную кромку. Они молча направились туда.
Аэлина стояла перед Фенрисом на коленях. Пламя окутывало их обоих. Цвет огня стал красновато-золотистым. Магический щит, способный расплавить всякого, кто попытается вторгнуться. Прозрачный медный пузырь, слегка подрагивающий на ветру. Аэлина погладила израненный волчий бок.
Гарель еще в шатре исцелил большинство ран Фенриса, но кровь продолжала сочиться.
Аэлина медленно и нежно гладила волчью шкуру. Склонив голову, она что-то шептала. Совсем тихо. Рован ничего не слышал.
Медленно, с большим трудом Фенрис приоткрыл один глаз. Чувствовалось, ему очень больно. Увидев Аэлину без маски, он как будто обрадовался. Рован оценил его состояние. Фенрис был настолько измучен, что смерть представлялась ему желанным исходом. Поцелуем Сильбы – богини блаженной смерти.
Аэлина заговорила снова. Рован ничего не слышал. Должно быть, щит не пропускал звуков. Она не плакала. На лице – ничего, кроме печали и ясного понимания происходящего.
Лицо королевы. Рован это понимал, продолжая одним глазом наблюдать за Гарелем и Лорканом. Сейчас на Фенриса взирала королева. Она взяла его широкую лапу, раздвинула шерсть, обнажила изогнутый коготь. Когтем Аэлина провела по своей руке. Из расцарапанной кожи потекла кровь.
Рован затаил дыхание. Гарель и Лоркан поспешили к ним.
Аэлина опять что-то сказала. В ответ Фенрис один раз моргнул. Она сочла его ответ достаточным.
– Боги милосердные, – прошептал Лоркан, глядя, как Аэлина поднесла кровоточащую руку к пасти Фенриса, – и ваши божественные задницы!
Большей благодарности за преданность Фенриса и принесенную им жертву не существовало. И не было иного способа спасти его от смерти. Только этот. Принесение клятвы на крови.
Фенрис сумел слизнуть кровь из раны. Он моргнул еще раз, принося молчаливую клятву их королеве. Рован давно не испытывал такой тяжести в груди.
Разрыв прежней кровной клятвы забрал у Фенриса всю жизненную силу и опустошил душу. Новая клятва на крови давала ему шанс выжить. Древняя магия связывала угасающую жизнь Фенриса с жизнью Аэлины.
Три глотка. Это все, на что хватило Фенриса, после чего он вновь опустил голову на мох и закрыл глаза. Аэлина легла рядом. Пламя по-прежнему окутывало их обоих.
Рован стоял не шевелясь. Остальные тоже.
Аэлина что-то произнесла – какое-то короткое слово. Фенрис не шевельнулся. Она повторила слова. В лице королевы ничего не изменилось.
«Жить!»
Клятвой на крови она удержала Фенриса в мире живых. Но волк почему-то не двигался.
Элида, стоя с внешней стороны жаркого огненного пузыря, приложила руку к губам. Ее глаза вспыхнули. Она прочла произнесенное Аэлиной слово.
Аэлина произнесла его в третий раз. Первый приказ королевы своему подданному: «Жить!»
Рован затаил дыхание. Все застыли в ожидании. Потянулись долгие минуты.
Фенрис открыл глаза. Аэлина выдержала его взгляд. Ее лицо было предельно серьезным. Она требовала выполнения своего приказа.
Волк шевельнулся. Дернул передними лапами, вытянул задние. И встал.
– Глазам своим не верю, – прошептал Лоркан. – Это просто…
Но Фенрис уже стоял перед их королевой. Он наклонил голову, опустил плечи, выставил одну лапу впереди другой и по-волчьи поклонился.
На лице Аэлины появился и тут же исчез проблеск улыбки. Ноги не держали ее. Она стояла на коленях. Фенрис удивленно и с явным облегчением оглядел собравшихся. Темные глаза сверкнули. Перехватив его взгляд, Рован улыбнулся и наклонил голову.
– Добро пожаловать в состав нашего двора, щенок, – произнес он, едва сдерживая эмоции.
Эмоции отражались и на волчьей морде. Потом Фенрис повернулся к Аэлине. Она смотрела в пространство. Волк ткнулся ей мордой в плечо. Аэлина рассеянно погладила его белую шерсть. У Рована сжалось сердце.
Когда-то Маэва проникла в его разум, дабы настроить сообразно своим прихотям.
Что она вытворяла с Аэлиной на протяжении всех этих месяцев?
– Пора уходить отсюда, – начал Гарель. При виде очухавшегося Фенриса, который теперь стоял на страже Аэлины, у него дрогнул голос. – Нужно уйти от лагеря как можно дальше и найти место для привала и ночлега.
Там они спокойно обдумают, как выбраться из королевства Маэвы. Но уже и сейчас Гарель понимал: надежнее всего идти через лес к горам. Густые кроны деревьев закроют их от воздушного дозора. К тому же на пути хватает пещер, где можно укрыться на ночь.
– Идти сможешь? – спросил у Фенриса Лоркан.
Волк наградил его злобным взглядом.
Отмщение не забылось. Просто отсрочилось. На вопрос Фенрис ответил коротким кивком.
Элида потянулась за одним из мешков, прислоненных к стволу.
– В какую сторону пойдем? – спросила она.
Рован хотел ответить, но не успел.
Они появились в долине неслышно, словно призраки. Возможно, они давно прятались в листве и теперь решили показаться. У кого-то тела были белесыми, у кого-то – черными как ночь. Попадались и чешуйчатые. Но они и сейчас предпочитали таиться: на виду оказались лишь тоненькие ручки с такими же тоненькими пальчиками и большие немигающие глаза.
– Маленький народец! – воскликнула изумленная Элида.
О Маленьком народце Элида не слышала больше десяти лет. В ее детстве, еще до адарланского вторжения в Террасен, они порою мелькали в листве и траве Задубелого леса. Но и тогда они осторожничали, редко показываясь людям. У Маленького народца были свои представления об открытости.
Сейчас их собралось с полдюжины. Как и в Террасене, здешний Маленький народец прятался среди корней, валунов и листьев. Фэйцы стояли не шевелясь. Фенрис навострил уши.
Что же привлекло лесных обитателей? Может, чудо спасения королевой умирающего волка? Фенрис выглядел изможденным, но внимательно следил за появившимся Маленьким народцем. Аэлина едва на них взглянула.
Над замшелой поверхностью круглого камня взметнулась тоненькая бледная рука, изогнувшись стрелкой. «Идемте», – означал этот жест.
– Хотите, чтобы мы пошли за вами? – каменным тоном спросил Рован.
Жест повторился, уже настойчивее. «Идемте».