Это был хладнокровный хищник, намеренный во что бы то ни стало разыскать свою истинную пару.
– Пощадите… – бормотала жертва Рована.
Еще одна его находка. В день Самуинна Рован понял: Маэву им не выследить. Но можно найти командиров, служащих Маэве. Фэйские командиры очень ценились в смертных королевствах. Маэва, с понятной целью, охотно «ссужала» их местным правителям.
Вот и этот, на кого рычал Рован, был командиром. Широкие плечи и мускулистое тело выдавали в нем воина. Но Рован превосходил его ростом. Гарель и Лоркан – тоже. Возможно, у фэйцев существовали разные породы, совершенно несхожие между собой.
– Теперь я расскажу, что ждет тебя дальше, – зловеще мягким голосом произнес Рован, обращаясь к шмыгающему носом командиру.
Рот принца изогнулся в жестокой улыбке. Из рассеченной губы капала кровь.
– Сначала я сломаю тебе ноги. Быть может, и часть позвоночника, чтобы ползать не смог. – Окровавленный палец Рована указал на Лоркана. – Он ведь тебе знаком?
Словно в ответ, Лоркан покинул арку и медленно двинулся по переулку. Командира затрясло.
– Конечно, ноги, позвоночник и все тело со временем заживут, – продолжал Рован, поглядывая на приближающегося Лоркана. – Но когда тобой займется Лоркан Сальватир… – Рован сухо рассмеялся. – От этого, приятель, тебе не оправиться никогда.
Командир бросал отчаянные взгляды в сторону Элиды и Гареля.
Пару дней назад, когда они захватили первую жертву, Элида не смогла смотреть на действия своих спутников. Тот командир не имел никаких мало-мальски полезных сведений. Вытащили его из публичного дома такого низкого пошиба, что Элида не испытывала сожаления, когда Рован бросил тело в одном конце переулка, а голову – в другом.
Однако сегодня… «Наблюдай. Смотри, – заверещал у нее в ухе знакомый тихий голос. – Слушай».
Невзирая на солнце и жару, Элида зябко содрогнулась. Стиснула зубы, удерживая слова, бурлившие в душе. «Найдите кого-нибудь другого, – хотелось сказать ей в ответ. – Попытайтесь своими силами изготовить Замок. Наконец, найдите в себе силы смириться с вашей судьбой – быть пленниками этого мира. Почему мы должны платить долги тех, кто жил задолго до нас?»
Но если Аннеит все эти месяцы лишь подталкивала ее, а теперь заговорила… Элида проглотила гневные слова. Так должны были поступать все смертные. Ради Аэлины она могла подчиниться, как подчинилась Аэлина, спасая ее.
Гарель смотрел на дергающегося командира, которого Рован держал железной хваткой. Его лицо не выражало сострадания, а слова были полны мрачного здравого смысла.
– Расскажи ему все, что он хочет узнать. Будешь молчать – себе же хуже сделаешь.
Лоркан был уже совсем рядом. Вокруг его длинных пальцев клубился темный ветер. На его жестком лице не было ничего от прежнего Лоркана, к которому Элида успела привыкнуть, пока не раскрылось его предательство. Только маска, которую она впервые увидела в Задубелом лесу. Маска бесчувственности, высокомерия, жестокости.
Командир видел магическую силу, скапливающуюся вокруг пальцев Лоркана, однако нашел в себе мужество презрительно улыбнуться Ровану. Блеснули залитые кровью зубы.
– Она убьет вас всех.
Синяк под его глазом заметно вспух, как и разбитая губа. У Элиды зашумело в ушах – это Рован окружил место щитом из ветра, не пропускавшим звуков.
– Маэва разделается с каждым из вас, предатели.
– Может попытаться, – невозмутимо ответил Рован.
«Смотри», – снова прошептала Аннеит.
Когда слова командира сменились криками, Элида не отвернулась.
Пока Рован и Лоркан занимались тем, чему были обучены, Элида раздумывала над словами Аннеит. Было ли повеление богини знаком покровительства? Или напоминанием о том, как боги поступают с теми, кто ослушается их приказов?
Глава 3
Оленьи горы пылали. Задубелый лес – тоже.
От могучих древних деревьев оставались лишь обгорелые пни, а сверху, будто обильный снегопад, сыпались густые хлопья пепла.
Ветер разносил облака искр, издевательски напоминая ей о других временах. Когда-то она прыгала через весенние костры, а искры тянулись следом за нею, будто светлячки.
Сколько огня, сколько удушающего жара. Вдыхаемый воздух обжигал легкие.
«Это сделала ты… это сделала ты… это сделала ты…» – скрипели умирающие деревья.
Мир купался в огне. В огне, а не во тьме.
Среди деревьев что-то мелькало. Она присмотрелась.
К ней стремительно несся Повелитель Севера, обезумевший от боли. Его белая шкура дымилась. Огонь пожирал его развесистые рога. То не было бессмертное пламя, как на ее гербе. Бессмертное пламя между рогами священных оленей Террасена. Еще раньше оно принадлежало Мэле-Огненосице. Нет, это пламя несло смерть.
Повелитель Севера пылающим факелом пронесся мимо.
Она протянула к нему руку, невидимую и совершенно бесполезную, но гордый олень продолжал мчаться, оглашая криками полный пепла воздух. Ужасными, несмолкаемыми криками. Казалось, это кричит разрываемое сердце мира.
Она была бессильна хоть как-то вмешаться и только смотрела, как олень влетел в огненную стену, возникшую между двумя горящими дубами.
Влетел и исчез.
Белый волк снова наблюдал за нею.
Аэлина Ашерир-Галатиния, признанная кланом Боярышника, провела пальцем по кромке каменного алтаря, на котором лежала. Лишь это движение было ей доступно. Палец был закован в железо.
На этот раз Кэрн оставил ее здесь, не потрудившись запихнуть в железный ящик у стены.
Редкая перемена, позволившая ей проснуться не в темноте, а при мерцании угасающих углей.
Головни во всех жаровнях догорали, оставляя пространство во власти холода и сырости. Она ощущала холод там, где ее кожа не была покрыта железом.
Она уже пыталась осторожно проверить цепи на прочность. Те оказались крепкими, а ее попытки не прошли незамеченными для истязателей. Те усилили железный наряд, начав с металлических рукавиц.
Она не помнила, когда и где это было. А дальше – только ящик. Удушливо-жаркий железный гроб.
Она без конца искала в нем слабые места. Наверное, истязатели заметили и это, поскольку напустили в ящик сладковатого дурманящего дыма, от которого она провалилась в забытье и проспала неизвестно сколько.
Когда она очнулась, дыма уже не было.
Тогда она снова взялась проверять крепость ящика, насколько позволял ее железный наряд. Упиралась в неподатливый металл ногами, локтями, руками. Узкое пространство не давало повернуться, ослабить боль цепей, врезающихся в тело и сдавливающих шею.
Глубокие раны, оставленные плетью на ее спине, исчезли. А ведь плеть раскроила ей кожу до самых костей. Может, и это было сном?
Она нырнула в воспоминания – в те годы, когда ее обучали ремеслу ассасина. Уроки были жестокими: ее оставляли в цепях, вынуждая ходить под себя. И так продолжалось, пока она не догадывалась, как выпутаться из цепей.
Но тогда она знала, что это урок. А здесь… Ни один из былых навыков не помогал в тесном и темном пространстве железного гроба.
Металл рукавицы царапнул по темному камню. Звук этот едва был слышен сквозь треск углей в жаровнях и гула реки. Какой реки – она понятия не имела. Но сейчас они находились вдвоем: она и волк.
Волка звали Фенрис.
Цепей на нем не было. Они и не требовались.
Маэва приказала ему оставаться и стеречь пленницу, что он и делал.
Аэлина не думала о боли, лишившей ее сознания, но, вспомнив, как ломались кости, невольно дернула ногой. Цепи лязгнули.
Она ожидала вспышки жуткой боли, но не почувствовала ничего. А ведь она помнила, что чудовище по имени Кэрн неспешно и с наслаждением ломал ей ноги. Тогда ей было больно, и она кричала, пока не охрипла.
Может, издевательства Кэрна ей тоже приснились? В темноте ее без конца одолевали странные, противоречивые сны. То она видела оленя с горящими рогами, несущегося сквозь пылающий лес. Часами длились сны о каменном алтаре и о том, как старинными пыточными орудиями ей дробят кости ног. Иногда снился принц с серебристыми волосами, от которого пахло домом.
Сны наплывали друг на друга, перемешивались, меркли. Быть может, и сейчас ей снился очередной сон про белого волка, лежащего у стены. Палец Аэлины снова царапнул по изогнутой кромке алтаря.
Волк трижды моргнул. Когда-то давно – месяцы или даже годы назад, когда ее плен только начался, – они с волком придумали этот молчаливый язык. Когда в редкие мгновения она могла что-то прошептать сквозь почти невидимые отверстия в железном гробу.
Одно моргание означало «да». Два – «нет». Три заключали вопрос: «С тобою все в порядке?» Четыре – «Я здесь, я с тобой». Пять – «Ты не спишь. Это реальность».
Фенрис снова трижды моргнул. «С тобою все в порядке?»
Аэлина сделала глотательное движение. Слюны не было. Язык оцарапал верхнее нёбо. Она мигнула один раз. «Да».
Потом насчитала шесть ответных миганий.
Насчет значения шести они не уславливались. Фенрис сам придумал этот сигнал. Должно быть, что-то вроде «Врешь». Ей не захотелось признавать его новшество, и она еще раз ответила «да».
Темные глаза волка внимательно оглядывали ее. Он видел все. Каждый момент ее истязаний. Если бы ему позволили вернуться в обличье фэйца, он бы смог рассказать ей о соотношении реального и нереального. Возможно, ничего реального не было вообще.
Но ее нынешнее пробуждение не сопровождалось болью. Похоже, и увечья исчезли. Осталась лишь память о них. Перед глазами всплыла ухмыляющаяся физиономия Кэрна, обращавшегося с нею, как мясник с тушей.
Почему Кэрн оставил ее на алтаре, а не затолкал обратно в гроб? Должно быть, намеревался скоро вернуться.
Аэлина шевельнулась. Цепи натянулись. Замок маски впился ей в затылок. Сколько же недель, месяцев или даже лет ее лицо и бóльшая часть тела не ощущали дуновения ветра?
На ту часть тела, что не была закована в железо, ей надели белую сорочку без рукавов, доходящую до середины бедра. Ноги и руки оставались открытыми для издевательств Кэрна.