С каждой лигой две огромные горы, стоящие по краям Ферианской впадины, еще больше вырастали в размерах. Только подойдя к Северному Клыку, Дорин увидел их истинную величину. Здесь вполне можно было укрыть воздушную армию. Места хватало и на разведение драконов, и на их выучку.
Этот кошмар наяву создали его отец с Эраваном, перечеркнув былую славу Адарлана.
В небе не было ни одного дракона, однако из недр долетали их крики и верещание. Дорин вошел через мрачные ворота. Их возвели задолго до правления его отца. Кому понадобились холодные подземелья Белоклычьих гор, Дорин не знал. Он входил не один. За ним брела на цепи голубая дракониха Астерины.
Дорин выглядел обыкновенным погонщиком, водившим дракона на прогулку. Караульные у ворот (сплошь смертные люди) едва взглянули на него, когда он появился из-за поворота.
Перчатки внутри взмокли от пота. Только бы удержать созданный облик. Может, он напрасно беспокоится? Вряд ли кто-то здесь узнает его в лицо. Если магия вдруг подведет, его облик был создан с таким расчетом, что изменения цвета глаз и кожи всегда можно списать на игру света.
Нарена пыхтела, дергая цепь. Ей очень не хотелось приближаться к этим местам. Дорин ее понимал. Из недр веяло таким зловонием, что у него самого колени подгибались.
Но Дорин умел волевым усилием преодолевать воздействие запахов. Этому он научился еще в замке, где его мать и придворные дамы имели пристрастие к крепким духам, от которых у него поначалу болела голова. Каким далеким казался ему тот мир: стеклянный замок, пряные ароматы, кружева, изысканная музыка. Если бы они не сопротивлялись Эравану, сохранил бы валгский демон все это? Продолжал бы оставаться в облике Перангтона и править, как смертный король?
После долгого пути по снегу у Дорина гудели ноги. Манона и Астерина пробирались где-то рядом, прячась за скалами и сугробами. Ведьмы наверняка видели каждый его шаг к воротам.
Перед тем как превратиться в погонщика, Дорин передал Маноне свое оружие и Ключи Вэрда. Оба держались напряженно, обмениваясь колкими фразами. Ключи легли на ладонь Маноны. Амулет Оринфа негромко звякнул, ударившись о ее железные ногти. Только отъявленный глупец взял бы с собой Ключи, отправляясь в этот оплот Эравана.
– Хотя ты и не считаешь их чем-то важным, без них нам Эравана не победить, – сказал он Маноне.
Ведьма прищурилась и небрежно убрала Ключи в карман – вместилища силы, способной сровнять с землей целые королевства.
– Опасаешься, что я их выброшу, словно хлам?
Астерина деликатно отвернулась, разглядывая тени на снегу.
Дорин пожал плечами, затем отстегнул Дамарис. Древний меч слишком подозрительно выглядел на поясе заурядного погонщика. Меч он тоже передал Маноне. Кинжал оставил себе – единственное ныне его оружие, не считая магии. Манона молча прицепила Дамарис к своему поясу.
– Если я не вернусь, Ключи нужно переправить в Террасен.
Даже если там сейчас и не было Аэлины.
– Ты вернешься, – сказала Манона.
В ее устах это прозвучало скорее как угроза, чем пожелание успеха.
– А ты бы тосковала, если бы я не вернулся? – с усмешкой спросил Дорин.
Манона не ответила. Дорин не знал, отчего подспудно ждал ее ответа.
Он успел сделать пару шагов, когда Астерина коснулась его плеча.
– Не прохлаждайся. Одна нога здесь, другая там, – напутствовала его ведьма. – И береги Нарену.
В черных с золотыми крапинками глазах Астерины сквозила тревога за дракониху.
– Буду беречь, как собственную жизнь, – пообещал Дорин и схватил болтающиеся поводья.
Он заметил, как потеплел взгляд Астерины. Манона успела отвернуться. Это он тоже заметил.
Не надо было ему сближаться с Белой Демонессой. Мог бы еще тогда понять, к чему это приведет.
Когда лица караульных стали различимыми, Дорин придал себе облик усталого погонщика, которому осточертела такая жизнь.
Он ждал, что его остановят и о чем-то спросят. Но ему лишь махнули, чтобы проходил. Караульные тоже устали от прозябания в здешних холодных краях.
Астерина описала ему расположение коридоров и проходов в недрах Северного Клыка и соседней Омаги. Войдя, Дорин сразу же повернул налево. Уши болели от драконьих воплей. В ноздри набился стойкий запах гнили.
Он без труда нашел стойла. Голубая дракониха не брыкалась, когда он не слишком крепко привязал ее к большому заржавленному крюку, торчащему из стены.
Ободряюще похлопав Нарену по шее, Дорин отправился разведывать Ферианскую впадину.
Никогда еще время для Маноны не тянулось с такой отвратительной медлительностью. «Это от ожидания», – твердила она себе. От того, что ей предстоит сделать.
Где-то через час их с Астериной разыскал Аброхас. Манону это ничуть не удивило. От поводьев остались одни обрывки – значит, сражение с Соррелью он выиграл. Дракон подошел к Маноне и застыл, глядя на ворота, в которых исчезли Дорин и Нарена.
Время еле ползло. Меч короля оттягивал ей бок. Манона ругала себя за необходимость доказывать Дорину и себе самой, что она не пустила его в Морат по чисто обыденным соображениям (и ни по каким другим). В Ферианской впадине Эравана нет, а потому там безопаснее.
Отчасти. Но если там окажутся верховные ведьмы…
Потому Дорин и отправился на разведку: узнать, там ли они, действительно ли Петара командует здешней воздушной армией – и какой численности.
Его не обучали ремеслу шпиона, но он вырос при дворе, где сражались с помощью улыбок и нарядов. Дорин умел смешиваться с окружающими, умел слушать, а еще он мог заставить людей видеть то, что им хочется видеть.
Манона вспомнила, как посылала Элиду в моратские подземелья. «Чтоб мне сгинуть во тьме за такие деяния», – мысленно пробормотала она. Теперь вот отправила адарланского короля в пекло Ферианской впадины.
Аброхас замер, оглядывая небеса. Возможно, он слышал то, что было недоступно слуху ведьм. Манона тихо выдохнула. Драконьи глаза радостно сверкнули. Других подсказок Маноне не требовалось.
Вскоре к ним подлетела Нарена. Неторопливо, даже лениво, словно ей наскучило летать над здешними горами. В седле сидел темноволосый, бледнокожий погонщик. Дорину удалось частично изменить облик, сделав лицо почти неузнаваемым. В таком виде он вернулся к ведьмам.
Астерина бросилась к своей драконихе. Даже Манона моргнула, когда ее заместительница крепко обняла шею Нарены. Дракониха склонила голову к спине Астерины и засопела.
Дорин вылез из седла, оставив поводья болтаться.
– Что там? – спросила Манона.
Глаза короля (черные, как у валга) сверкнули. Наверное, увидел, как у Маноны Черноклювой дрожат колени. Не пытаясь унять дрожь, она вернула Дорину меч, затем ключи, оцарапав железными ногтями перчатку на его руке.
Постепенно глаза Дорина вернули свой потрясающий сапфировый цвет. Кожа приобрела золотистый оттенок.
– Верховных ведьм там нет. Только Петара Синекровная и около трехсот Железнозубых ведьм из всех кланов.
Губы Дорина скривились в жестокой полуулыбке, холодной, как окрестные горы.
Черт бы тебя побрал, короленок!
– Путь свободен… ваше величество.
Дозорные Ферианской впадины заметили их еще на подступах. Отряду Тринадцати позволили приземлиться на Омаге.
Манона оставила Дорина на небольшом перевале, где собрались ведьмы ее отряда. Условились так: если через день они не вернутся, он волен делать что пожелает. Хоть в Морат отправляться, в объятия к Эравану, если настолько безрассуден.
Обошлись без прощальных слов.
Аброхас опустился на знакомой площадке. Манона осталась в седле. Вскоре они с Аброхасом оказались внутри каменных недр Омаги. Манона чувствовала на себе каждый вражеский взгляд.
– Я желаю поговорить с Петарой Синекровной, – объявила Манона.
– Так я и думала, – ответил молодой голос.
Из ближайшего коридора вышла наследница клана Синекровных. Синие одежды развевались от быстрой ходьбы. На лбу поблескивал железный обруч. Манона приветствовала ее, наклонив голову.
– Собери свою армию в ближайшем зале.
Манона не особо раздумывала над тем, что скажет. И сейчас, глядя на триста Железнозубых ведьм, заполнивших зал (некоторые явились прямо с дозора), она толком не знала, правильно ли это. Может, все-таки стоило подумать, о чем она будет говорить? Местные ведьмы смотрели на нее и отряд Тринадцати с настороженностью и неприязнью.
Опозорившаяся главнокомандующая. Опозорившаяся наследница клана Черноклювых.
Когда все собрались, Петара, так и не сдвинувшаяся с места, лишь сказала:
– Я была перед тобой в долгу, Черноклювая. Считай эту встречу уплатой долга.
Во рту Маноны пересохло. Язык стал похож на кусок наждака. Она не покидала седла и потому видела каждое движение в толпе, широко раскрытые глаза ведьм и руки, сжимающие эфесы мечей.
– Не стану вам рассказывать подробности моего происхождения, – наконец произнесла Манона. – Думаю, вы о них уже слышали.
– Крошанская сука! – выкрикнул кто-то.
Манона устремила взгляд на Черноклювых. Соплеменницы стояли кто с каменным лицом, кто с откровенной ненавистью в глазах. Ее слова были обращены в первую очередь к ним. По сути, это ради них она решила появиться в Ферианской впадине.
– Всю жизнь меня кормили лживыми историями, – начала Манона с легкой дрожью в голосе.
– Чем бы тебя ни кормили, нам незачем слушать твои россказни! – выкрикнула другая ведьма.
Астерина предостерегающе зарычала. Больше выкриков не было. Позор позором, но отряд Тринадцати оставался грозной силой.
– Ложью о том, кто мы и что собой представляем, – продолжала Манона. – Будто мы рождаемся чудовищами и должны этим гордиться. – Ее палец коснулся красного лоскута, вплетенного в косу. – Но нас превратили в чудовищ. Превратили, – повторила она. – Наша судьба могла быть совсем другой.
В зале стало тихо. Это ободряюще подействовало на Манону.
– После войны моя бабушка не собирается ограничиваться возвращением Западного края. Она намерена стать королевой ведьм. Вашей единственной королевой.