Из всех людей он единственный, кто понимает. Учащенно дыша, я закрыла руками лицо.
– Я не хочу думать о той ночи. – Слезы обжигали горло, и я ненавидела их – ненавидела эту вопиющую слабость. – Я хочу забыть.
– Но для этого тебе нужно испытывать что-то другое, замещать этот страх. Вот почему ты отправлялась по ночам исследовать город. – Он убрал мои руки с лица. – Но здесь нет города, куда бы ты могла убежать. У тебя есть только я.
«У тебя есть только я».
Мое сердце завязалось в узел.
– Позволь помочь тебе заменить страх и беспомощность чем-то другим. Я могу их стереть. Обещаю, – прошептал он, уложив меня обратно. – Позволь мне сделать достаточно, хотя бы на эту ночь.
– Я…
Я не нашла слов, а он переместился так, что закрыл свет от камина, и я очутилась в темноте.
– Здесь только мы. Больше никого. – Он провел губами по моей щеке, и я задохнулась. – Как и в кладовке, мы можем притвориться.
Я закрыла глаза.
– Сейчас, в темноте, я просто Хоук. – Он убрал руку с моей талии, провел ладонью по моему боку и дальше по бедру, туда, где платье запуталось в ногах. – Ты просто Поппи, и я могу тебе помочь.
Наверное, это случилось из-за кошмара. Или из-за темноты и внезапно вспыхнувшего ноющего желания. А может, потому что в темноте мы могли быть Хоуком и Поппи, без прошлого и будущего. И притворство… притворство сделало все это ненастоящим. А может, совпали все эти причины. Я повернула к нему голову, и наши губы соприкоснулись.
– Притвориться, – прошептала я и… и поцеловала его.
Кастил позволил мне исследовать свой рот, держась неподвижно, за исключением руки. Он медленно поглаживал мой бок, мой живот, а потом между грудей, задрав подол ночного платья до самой шеи. Прохладный воздух дразнил голую кожу.
Я снова поцеловала его, задрожав, когда его ладонь легла на мою грудь. Сосок стал почти болезненно твердым. Кастил лениво погладил его большим пальцем, а потом перешел к другой груди.
– Я хочу, чтобы ты видела, что я буду делать, – произнес он.
Я облизнула губы, а он отодвинулся, и его большой палец скользнул по розовой морщинистой коже вокруг соска. Затем он что-то сделал большим и указательным пальцами, отчего все мое тело встряхнулось, а между бедер разлилось влажное тепло.
– Боги, – ахнула я.
– М-м-м. – Его губы опять двигались по моей шее. – Тебе так нравится?
Отвечать не было смысла. Он и так знал, и он сделал это снова. Мои бедра рефлекторно задвигались, подгоняемые быстро нарастающим желанием. Мы не касались так друг друга с того дня в лесу, когда я ударила его кинжалом, но мое тело ничего не забыло. Оно налилось жаром.
Кастил сомкнул губы на моей груди, и сочетание языка и острых клыков заставило меня запрокинуть голову. Я издала стон с придыханием и широко раскрыла глаза. Он тянул кожу губами, а его рука переместилась вниз по животу и еще ниже, к самой чувствительной моей части. Касания были легчайшими и нежнейшими, дразнящими и мучительными.
– Ты такая влажная, Поппи, – пробормотал он в ноющий сосок. – Мне нравится. Сильно.
Откровенность его слов не смутила и не шокировала меня, я могла только постанывать, пока его пальцы двигались медленными, ленивыми кругами.
– А еще нравится, как быстро ты отзываешься на мои прикосновения. – Он куснул кожу на другой груди, поглаживая большим пальцем вокруг чувствительного местечка. – Хочешь, чтобы я кое-что сделал?
– Да, – задыхаясь, проговорила я.
Кастил в ответ нажал на комок нервов. Я вскрикнула, выгибаясь под его рукой, и почувствовала, что уже тону. Когда его рот снова сомкнулся на моей груди, он просунул в меня палец. Я испустила сдавленный крик, и больше не осталось места для мыслей о давно минувшей ночи, или для беспокойства о быстро приближающемся утре. Сердце бешено колотилось в груди.
Он двигал палец туда-сюда, подняв голову. Я не могла видеть, но знала, что он смотрит. Наблюдает за своей рукой между моих раскинутых бедер. Знала, что его взгляд прикован к тому, что он делает, к тому, как я поднимаю бедра навстречу его руке. Он наблюдал, когда засунул еще один палец в тугую влажность. Мои глаза опять закрылись, и я знала, что именно это он хотел сделать тогда, в кладовке. Я сдалась влажному жару, и темноте, и беззаконности его прикосновений.
Кастил застонал, когда я прижала бедра к его руке.
– Вот так. – Его голос прозвучал хрипло. – Скачи на моих пальцах.
Я так и сделала, качаясь на его руках, и беспорядочные движения все усиливались. Напряжение, все еще болезненно-незнакомое, нарастало и нарастало, пока не показалось чрезмерным.
– О боги, я не могу…
Я прижала бедра к кровати.
– Можешь. – Он продолжал, засовывая пальцы в меня. – И будешь.
Ощущения становились чрезмерными, слишком мощными, и сбежать было невозможно. Он изогнул пальцы глубоко внутри меня, и в мою кровь хлынула лава. Я подумала, что точно сейчас загорюсь.
– Вот так. – Его голос был сиплым и невнятным.
Я прикусила нижнюю губу, а напряжение накручивалось все туже и проникало глубже. Я зарылась лицом в изгиб его руки. Он коснулся губами моей щеки и прижал большой палец к тугому комку нервов. Мои бедра поднялись с кровати, и все напряжение раскололось.
Это походило на молнию в венах. Самая сладчайшая агония раскидала мои мысли. Он убрал пальцы, и по мне прошла затухающая волна облегчения. Удовлетворенная и ошеломленная, я безвольно лежала в изнеможении. Кастил притянул меня к себе и накрыл меня – нас – одеялом. Под моей щекой ровно билось его сердце.
Сердце, которое я не так давно пронзила кинжалом.
Кастил крепко прижал меня к себе, поглаживая вверх и вниз по позвоночнику. Не знаю, понимает ли он, какой покой доставляют его близость и прикосновения. Наверное, понимает и потому остался в этой комнате, зная, что я могу разбудить его в любой час ночи. Были и другие комнаты, гораздо более спокойные, не с таким проблемными кроватями, но он остался здесь. Он держал меня, успокаивал мои издерганные нервы после того, как прогнал прочь навязчивый ужас ночи, которую я хотела забыть. Он помог забыть, заменив страх и беспомощность наслаждением и блаженством, и сделал это, ничего не взяв взамен.
Я опять уснула, провалилась в темноту, где я была просто Поппи, а он всего лишь Хоуком.
Мы уезжаем.
В Атлантию.
Казалось, прошла целая вечность, а не всего несколько часов после тех темных сокровенных мгновений среди ночи, когда у меня сбивалось дыхание. Я рассматривала тех, кто стоит рядом с нами. Нейлл, Делано и Элайджа. Понятия не имею, посвящены ли они в состряпанный Кастилом план, поэтому помалкиваю.
Большую часть утра я провела, размышляя над тем, как следует себя вести. Беспокойство, которое затмили последствия визита Вознесшихся и все, что случилось потом, вернулось с удвоенной силой.
– Не хочешь еще чего-нибудь, прежде чем мы отправимся? – спросил Кастил и слегка потянул меня за косу. – Поппи?
До меня дошло, что он обращается ко мне, и я покачала головой.
– Нет. Я в порядке. Спасибо.
Киеран с Кастилом воззрились на меня, и повисло такое долгое молчание, что мне пришлось оглянуться – здесь ли они. Оба глазели на меня с одинаковым недоумением.
– Что такое? – спросила я.
– Ничего. – Кастил моргнул. – Значит, ты готова?
Я кивнула.
Глядя на меня так, словно я была готовой к атаке змеей, он протянул руку. Я не приняла его помощь и начала подниматься сама, но спохватилась и бросила быстрый взгляд на дверь. Там ждали все остальные. Решив, что отказ от такого простого жеста – не лучший способ убедить их в том, что мы с Кастилом вместе, я вложила руку в его ладонь.
От соприкосновения с его кожей меня опять пронзил разряд. Я подняла на него глаза, но на этот раз ничего не увидела под тяжелым капюшоном. Кастил помог мне встать.
– Все готово? – осведомился Киеран.
– Да, – ответил принц. – Элайджа полагает, что мы прибудем в Предел Спессы к концу недели, если не будем часто останавливаться.
– Вполне посильно, – согласился Киеран. – И разумно.
– У местных есть всего несколько дней, прежде чем Вознесшиеся отправят на поиски новую группу. – Кастил снова взялся за конец моей косы. – Они пошлют разведчиков и, наверное, еще рыцарей.
Он перекинул косу мне через плечо и потянулся за моей сумкой.
Киеран кивнул.
– Магда вернулась рано утром. Сказала, что большинство будут готовы к отъезду через день или около того.
– Хорошо.
Кастил посмотрел на меня. Я не знала, как себя вести, и решила, что лучше всего молчать. В конце концов, молчание когда-то было моей второй натурой, хотя поначалу, когда на меня только надели вуаль, приходилось прилагать усилия, чтобы не болтать. Киеран считал, что я заваливаю его вопросами, но если бы он знал меня в детстве, то, наверное, проломил бы в стене дыру в форме вольвена в отчаянной попытке убраться от меня подальше.
Бросив на меня любопытный взгляд, Кастил двинулся к остальным. Нейлл и Делано кивнули мне, но ничего не сказали. Заговорил Элайджа:
– У меня не было возможности поблагодарить за то, что ты сделала вчера, – помогла тем, кто принял помощь.
Я неловко переступила с ноги на ногу и прочистила горло.
– Надеюсь, я помогла.
– Помогла. Боль сильнее всего мешает исцелению, и ты сыграла большую роль в том, что мы не застрянем здесь дольше необходимого. – Он широко улыбнулся. – А еще у меня не было возможности поздравить вас с предстоящей свадьбой. Если честно, я каждый день ожидал, что принца найдут разрезанным на куски самым страшным образом.
Я медленно заморгала.
Кастил от души рассмеялся.
– Не ты один. Я тоже ожидал, что мне придется собирать себя по кускам. – Он глянул на меня и слегка приоткрыл губы. – Но мне однажды сказали, что самые лучшие отношения – те, в которых кипят страсти.
Я наморщила брови.
– Интересно, кто тебе такое сказал? – спросил Киеран.