Меня охватил приятный жар, глаза медленно закрылись. Я знаю, что не должна это чувствовать. Это безрассудно, глупо и очень опасно. Вместо того чтобы наслаждаться тем, как его тело прижимается к моему, мне следует подумать, как выбраться из его объятий, не разбудив его, но мой мозг работал в совершенно противоположном направлении. Как будто… я могу опять притвориться. Что все хорошо. Что это Хоук обнимает меня во сне, и это просто очередное утро, когда мы вот так просыпаемся. Он целовал и прикасался ко мне, наши тела сплелись, и все это потому, что мы влюблены. И собираемся пожениться лишь потому, что мы так хотим и нужны друг другу.
У меня опять сбилось дыхание и участился пульс. Горячие молнии затанцевали по моей коже и проникли в вены. Я представила, как его рука соскальзывает с моего бока назад и еще ниже. Его пальцы могли вызывать ощущения, о которых я раньше не подозревала, даже после чтения скандального дневника мисс Уиллы Колинс. Весь мой мир сосредоточился на воспоминаниях о том, как его пальцы пробегают по чувствительной коже на внутренней стороне моих бедер, а потом проскальзывают в меня. Внутри меня зародилось ноющее желание, а крохотная часть меня хотела, чтобы я никогда не испытала такое удовольствие от его рук. Ведь тогда я бы не желала этого сейчас, но то была лишь малая моя часть. Вся остальная не жалела о тех мощных и прекрасных ощущениях, ведь большую часть жизни удовольствие было для меня под запретом.
Но мне не следует думать об этом – о том, каково это было для него и для меня и какие чувства он вызывает у меня даже сейчас. В эти ранние утренние часы, когда я могла быть самой собой, я признаю, что мои чувства к нему выходят далеко за пределы физического влечения.
И неважно, что на самом деле я не должна желать ничего из этого. Мое тело не заботит, что правильно, а что нет. Я все равно трепещу от потребности.
Кастил пошевелился, и сердце в моей груди словно остановилось. Он спит, но… может ли он даже во сне чувствовать мое желание? Его рука крепче притянула меня, его бедро прижалось к верхней части моего. По мне прокатилась горячая волна. Внезапно даже разум предал меня. На меня хлынули образы и ощущения – коварные воспоминания о том, как он целует мою шею, скользит по ней и царапает острыми зубами, о взрыве боли, быстро превратившемся в мощное наслаждение. В моей крови запылал пожар, заполнивший все мои внутренности. В самом дальнем уголке разума я осознала, что это та самая скользкая дорожка, по которой я так боялась пойти во время нашего… соглашения. Делить постель. Притворяться… влюбленными. Прикасаться друг к другу и целовать. Притворяться…
Притворяться, что я еще не поскользнулась.
Его рука ослабла, но я по-прежнему прижата к нему, а мое сердце бьется так быстро, что я удивлюсь, если он его не слышит. Каждый вдох опалял мои легкие. Он еще спит? Я осторожно подняла щеку.
Его голова немного отвернута от меня. На лоб падали темные волны волос. Брови и изгиб челюсти расслаблены. Густые ресницы прикрывали глаза, губы разомкнуты, а грудь продолжает подниматься и опадать вместе с глубоким, ровным дыханием.
Не в силах отвести взгляд, я любовалась тем, каким безмятежным, юным и уязвимым выглядит Кастил во сне. Видя его таким, я никогда бы не подумала, что ему больше двухсот лет и что он способен на жестокие, беспощадные поступки.
Я рассматривала его черты, остановившись на полных губах. Когда я впервые увидела его, мне следовало понять, что он не смертный. С ним никто не мог сравниться. По крайней мере, никто в королевстве Солис – даже самые прекрасные Вознесшиеся. Так почему он захотел меня? Почему по-прежнему хочет меня? Но в ту ночь, когда он помог заменить панику и страх от кошмара чем-то хорошим и желанным, он не искал никакого удовольствия для себя. Не означает ли это, что он… больше меня не хочет?
Эти вопросы проистекли не из пустяковой неуверенности, которую я всеми силами старалась скрывать, а из чистой логики. Я знаю, как выглядит половина моего лица. И знаю, какой люди видят другую половину. Мало кто счел бы меня несомненно привлекательной, хотя, как я слышала, некоторые утверждают, будто привлекательность не всегда вызывается физическими достоинствами. Но я не уверена, что это правда. У меня мало опыта в таких вопросах. Однажды королева Илеана сказала мне, что красота кроется не в прямых и ровных линиях. Она показала Звезду – бриллиант из тех, что высоко ценятся во всем королевстве из-за редкости и серебристого блеска.
«Самые прекрасные предметы часто имеют зазубренные и неровные очертания и царапины, что усиливает их красоту самым замысловатым образом, который ни наши глаза, ни наш разум не может определить или постичь хотя бы в малой степени, – сказала королева, поворачивая в руках бриллиант, отражающий свет в неровных углублениях и вершинах. – Без этих изъянов они были бы самыми обычными и заурядными, как все другие ровно ограненные бриллианты, которые можно встретить повсюду. Красота, мое милое дитя, часто изломана и зазубрена и всегда неожиданна».
Не уверена, что сказанное справедливо и в отношении людей. Похоже, что все-таки нет, поскольку Кастил весь состоит из ровных, прямых линий, и он великолепен.
Неважно, почему он хотел меня и как мог хотеть, если есть другие с такими же ровными, прямыми линиями. Важно то, что я глазею на него, пока он спит, и это не очень-то хорошо.
Я отвела взгляд и прикусила губу, решив, что это будет очень похоже на то, как срывают повязку с раны. Просто нужно двигаться. Сделать все быстро и надеяться, что он не проснется, пока я не поправлю дурацкий халат и пока Кастил не поймет, что я спала на нем. Я начала отстраняться…
Внезапно он зашевелился. У меня не было времени отреагировать. С поразительной быстротой он перекатил меня под себя, а его рука сомкнулась на моем горле. Я ахнула от потрясения.
Зрачки его глаз так расширены, что вокруг них светится лишь тонкая янтарная полоска. Он оскалился, обнажив острые, слегка удлиненные клыки. Низкое звериное рычание вырвалось из него и прокатилось по мне.
– Кастил! – Я попыталась освободиться от руки, держащей меня за горло. – Что с тобой?
Рука на моей шее сжалась, выдавив из меня хриплый выдох. Инстинкт взял верх, прорвавшись сквозь удивление, и я замахнулась кулаком, собираясь обрушить его на руку Кастила и вырваться. Этого не произошло.
Он перехватил мою руку и прижал к постели. Я напряглась, но его рука была словно из стали. Подняв левую руку, я вцепилась в его волосы и сильно дернула, откинув его голову назад.
– Отпусти меня!
От звука, который он издал, по моей коже побежали мурашки, а он легко переборол меня и опять опустил голову.
Теперь в его глазах не видно янтаря, и он смотрит на меня… так, будто не знает, кто я. Будто не видит меня.
У меня остановилось сердце. Что-то… что-то не так.
– Кастил?
Единственным ответом было ворчание, как у крупного дикого животного, загнанного в угол, а взгляд этих почти черных глаз двинулся по мне вниз. Похоже, он не узнал ни свое имя, ни меня.
Я тотчас вспомнила, что он мне говорил. У него бывают кошмары, и иногда он просыпается, не понимая, где он. Должно быть, это сейчас и происходит.
Я заставила сердце биться ровнее.
– Кастил, это я…
Раскатистое ворчание раздалось снова. Он резко вдохнул, раздувая ноздри. В бездну скромность. Плевать, что у меня открыто все ниже пояса, если он во власти ночного кошмара или еще какой-то напасти. У меня зародилось ужасное подозрение, что я вот-вот превращусь в завтрак.
Вспомнив, что засунула кинжал под подушку, я потянулась назад и схватила рукоятку, а Кастил переместился на мне и, убрав руку с горла, обхватил мой бок…
Я почувствовала изгиб его подбородка внизу своего живота, и меня охватила паника. О боги, что он делает? Я выхватила клинок и села, насколько получилось, когда другая рука по-прежнему придавлена к кровати его рукой. Я прижала кинжал к его шее.
Он, похоже, ничего не заметил, и его теплое дыхание опустилось ниже. Напряжение сжало мою грудь и закрутилось ниже – неожиданное и безумное. Потому что он…
О боги.
Не имеет значения, что я подумала. Как и бесстыдный трепет, охвативший меня. И то, как напряглось мое тело, когда его дыхание приблизилось к моим бедрам. Из его горла опять вырвалось рычание, на этот раз другое, более глубокое и хриплое.
– Не знаю, что с тобой, Кастил, но ты должен меня отпустить. – Я прижала клинок к его шее. – Или придется выяснить, что случится с атлантианцем, если ему перерезать горло.
Похоже, это привлекло его внимание, потому что он замер и поднял взгляд. Меня потрясли эти полностью черные глаза. Я заставила руку не дрожать. Если он решит напасть, я мало что смогу сделать, чтобы его остановить. Могу порезать его до крови, если будет возможность; может, даже сделать хуже.
– Слезь с меня, – приказала я. – Сейчас же.
Он был абсолютно неподвижен, глядя на меня как хищник, заметивший добычу и готовый прыгнуть. Я напряглась, а мой дар ожил и вырвался сам по себе, как случалось в толпе, бурлящей эмоциями. Его никак нельзя было удержать. Протянулась связь, и в меня хлынули чувства Кастила, волна… мучительной тьмы и ненасытного голода. Я не раз чувствовала себя так, когда герцог Тирман бывал расстроен тем, что я сделала или не сделала, и не давал мне есть, пока я не усвою урок. Самое долгое наказание длилось три дня, и тогда голод скручивал нутро в болезненной потребности. Но я почувствовала от Кастила не только это. Из-под ощущений полной пустоты пробились ароматы насыщенных темных специй, которые окутали мой рот и зажгли внутри огонь.
Кастил голоден.
Изнывает от голода.
Он хочет крови? Он говорил, что атлантианцам нужна кровь сородичей. Он… кормился? Наверняка, ведь здесь есть атлантианцы. Он укусил меня несколько дней назад. Пил мою кровь, но немного. Понятия не имею, насколько мощная у меня кровь, но если к ней так тянутся вампиры, то, я думаю, она может быть привлекательной и для него. К тому же я не знаю, как часто атлантианцам нужно питаться, но в мощном, всепоглощающем ощущении, исходившем через связь, таится глубинный нам