ек на то, что голод не только физический.
Помимо голода я не почувствовала никаких эмоций. Бритвенно-острая печаль, всегда резавшая его, исчезла. Не знаю, осталось ли сейчас внутри него хоть что-то от Кастила или даже от Хоука.
С колотящимся сердцем я потянула левую руку, по-прежнему прижатую к кровати на уровне моей талии. Его хватка ослабела, и он отпустил, но не шевелился. Я очень отчетливо сознавала, как близко его рот к самой моей чувствительной части, где проходит главная артерия. Кастил совсем чуть-чуть повернул голову, зацепив подбородком изгиб бедра. В нескольких дюймах ниже, ближе к колену, тянулись борозды, похожие на отметины от когтей, но их оставили зубы Жаждущего. Сейчас я не ощутила ни капли ужаса, который охватывал меня тогда, ни отвращения или предчувствия неминуемой смерти. Лишь восхитительное желание.
Рука, держащая кинжал у его горла, задрожала, а по мне прокатилось запретное возбуждение. Это неправильно, мне не следует чувствовать жар и эту влагу. Но вместе с тем это кажется правильным и таким естественным, даже если все происходящее естественным не выглядит.
Кастил опять издал тот же звук – раскатистый рык, и все мое тело содрогнулось. Я едва могу дышать, тем более думать. Все мои чувства разом вспыхнули огнем, а когда он опустил голову, моя рука обмякла и удобно согнулась. Пальцы судорожно разжались, и кинжал упал на постель рядом со мной.
– Что ты делаешь? Что с тобой? Что ты?..
Кастил схватил меня обеими руками, приподнял, а когда прижался ко мне ртом, все панические вопросы забылись. Когда его язык скользнул в самую мою середину, воздух покинул мои легкие. Это не так, как в прошлый раз, в единственный раз. Сейчас не было дразнящего исследования, с каким он подводил меня к этому порочному действию. На этот раз он поглощал меня, взяв мою плоть в плен своего рта, погружаясь в тепло и влагу уверенными и решительными поглаживаниями языка. Он кормился мной, словно я – сладчайший нектар, источник жизненной силы, в которой он нуждался. Я была полностью захвачена.
Я закричала, моя голова откинулась назад. Я потерялась в нахлынувших ощущениях. Мое тело двигалось само по себе – или пыталось это делать. Кастил крепко удерживал меня на месте, и я не могла ни содействовать греховной атаке, ни сбежать, даже если бы захотела. Внутри меня нарастал яростный жар, скручивая и сжимая. Казалось, все во мне сосредоточилось на том, что он делает. Моя спина выгнулась, и я вцепилась в простыни. Его губы двигались на мне, язык – внутри меня, а острые зубы царапали комок нервов. Ощущения отозвались в зажившей отметине от укуса на шее.
Это было чересчур. Я закричала, раскалываясь, разбиваясь на тысячи осколков удовольствия, пока по мне прокатывались волны мощного, ошеломительного освобождения.
Я еще дрожала, когда почувствовала, что он поднял голову. Моргая, я рассеянно открыла глаза, опустила подбородок, и меня покинуло даже то небольшое количество воздуха, что еще оставалось в легких.
Его глаза были непроницаемо-черными – никакого янтаря, – но не пустыми и холодными, как у Вознесшихся, а бездонными и горячими, и в такой же степени обескураживающими. Он приоткрыл блестящие губы…
Дверь террасы распахнулась, по комнате и над кроватью пронесся порыв ветра, и влетел Киеран, держа руку на рукоятке меча.
Он резко остановился и слегка приподнял брови. Не знаю, что он мог видеть и как много тела Кастила закрывали отодвинутые занавески.
– Я услышал твой крик, – объяснил Киеран. – Очевидно, я неправильно понял.
Сейчас не время смущаться. Кастил повернул голову к Киерану и испустил яростное, предупреждающее рычание, отозвавшееся в моем теле томительным жаром. Такого рычания я не слышала от него, даже когда он только проснулся. Этот звук обещал жестокую расправу.
– Дерьмо, – проворчал Киеран, глядя на Кастила расширенными бледно-голубыми глазами. – Кас, брат мой, я предупреждал, что это случится.
Не знаю, о чем Киеран предупреждал Кастила, но его мышцы напряглись, приготовившись к атаке, а мой дар… боги, мой дар по-прежнему открыт, связь еще не оборвалась. И то, что исходило от него, по-настоящему меня напугало. Едкий обжигающий гнев смешивался с незнакомым вкусом гари, достаточно скверным, чтобы опасаться за жизнь Киерана.
Не знаю, в какой момент меня стало волновать, умрет вольвен или выживет, но его смерть… она будет еще одной напрасной потерей. Я этого не хочу.
– Кастил, – попробовала я его позвать, надеясь, что он переключит внимание на меня, причем не с кровожадными намерениями.
Похоже, Кастил меня не слышал. Он еще ниже опустил подбородок, зарычал, оскалив клыки, а его пальцы соскользнули с моих боков.
– Поппи, надеюсь, ты слышишь, – произнес Киеран негромко и невероятно спокойно, убирая руку с меча. – Когда он бросится на меня, беги. Беги к конюшням. Там двойные двери. Найди Нейлла или Делано. Приготовься.
Приготовиться? Он думает, что я убегу? Не считая того, что я редко бегала за помощью, сомневаюсь, что смогу добраться хотя бы до двери.
– Кастил, – позвала я еще раз и, ощутив бурлящую в нем силу, сделала единственное, что пришло в голову.
Держа дар открытым, положила ладонь на его предплечье и стала думать обо всех прекрасных ощущениях, которые мне довелось испытать. О прогулках с мамой по пляжу, когда она держала меня за одну руку, отец – за другую, а Йен прыгал перед нами, разбрасывая ногой песок. Я послала это ощущение через связь, через прикосновение моей кожи к его, используя тот же прием, которым на время забирала боль.
– Все хорошо, Хоук, – произнесла я, не зная, почему выбрала именно эти слова.
Его тело дернулось, словно невидимая рука схватила его за плечи и оторвала от меня. Его грудь часто вздымалась, спина согнулась, а руки опустились по обе стороны от меня. Он не шевелился. Не шевелился несколько долгих мгновений, но я чувствовала через связь, как вкус гари медленно исчезает и под голодом проявляется что-то другое – целый ураган стыда и печали.
Кастил медленно поднял голову и открыл глаза. Я испустила прерывистый вздох. Они были янтарными, и только зрачки черными. Он встретился со мной взглядом, и между нами повисло молчание.
Тяжело сглотнув, я убрала руку, а Кастил посмотрел вниз.
– Медовая дыня, – прошептал он и, схватив полы моего халата, натянул их на мои бока и бедра. Он задержал на мне слегка дрожащие руки и опять посмотрел мне в глаза. – Прости.
А потом он встал с кровати и прошел мимо Киерана на террасу, больше не сказав ни слова.
Глава 23
Через дверь террасы лился солнечный свет. Несколько секунд я могла только сидеть и пялиться в открытую дверь, не в силах поверить в то, что случилось с того момента, как я проснулась, сплетенная с его телом, и до того, как он ушел из спальни. Меня озадачило то, что с ним произошло. А то, что я делала и что позволяла, – ошеломило и повергло в изумление.
Кастил сошел с ума.
Я сошла с ума.
Киеран закрыл дверь, отрезав приток наполненного сладкими ароматами воздуха, и выдернул меня из размышлений. Я перевела взгляд на него, стоящего у камина. Пламя, которое больше не колебал ветер, успокоилось.
– Он не причинил тебе вреда?
– Что?
Мой голос прозвучал хрипло. Я заморгала.
– Он не причинил тебе вреда, Пенеллаф? – повторил Киеран мягче.
– Нет. Он…
Я посмотрела на свои голые ноги. Кастил не причинил мне вреда. Хотя мог. Я не уверена, что он не хотел этого, но то, что он сделал, не имело ничего общего с вредом.
Я схватила одеяло и натянула до пояса.
Киеран сжал челюсти.
– Он взял тебя силой?
– Боги, нет.
Я убрала волосы с лица и заметила кинжал. Он оставался на кровати, там, куда я его уронила. Кастил ни к чему меня не принуждал, и, честно говоря, если бы я захотела, то могла бы в любой момент прекратить то, что происходило. Могла бы нанести ему рану и сбежать. Но не стала, потому что я… я хотела того, что произошло. Я проснулась с этим желанием. Не знаю, почувствовал ли его Кастил сквозь то, что затмевало его разум, но, как бы то ни было, я этого хотела.
Хотела его.
Я поискала в себе раскаяние или стыд – что-нибудь, указывающее на сожаление о случившемся, но не нашла ничего. Как и прежде, во мне лишь смятение и недовольство собой. Следовало вести себя осмотрительнее, зная, что такие случаи только способствуют тому, что я все больше в него влюбляюсь. Не так давно я говорила ему, что ничего подобного больше не повторится, и вот доказала, что я не могу делать правильный выбор – и не один или два раза, а целых три. Кладовка. Ночной кошмар. И теперь это. Как я могу так сильно хотеть Кастила, что мне плевать, кто он и что делает? И что он может сделать со мной?
– Что произошло? – спросил Киеран.
У меня ушла пара секунд, чтобы собраться с мыслями.
– Он проснулся и как будто не узнал меня. Он рычал, а его глаза стали непроницаемо черными. – Я кое-что опустила, но, уверена, Киеран и так уже много знает о том, что произошло. – Глаза у него были как у Вознесшегося. Он… с ним все будет хорошо?
Лицо вольвена на зависть непроницаемо, учитывая то, что только что случилось.
– Да, как только он остынет.
– Остынет? Думаю, ему нужно больше, чем просто остыть. – Я глянула на дверь. – Он собирался на тебя напасть.
– В тот момент он видел во мне вызов. Угрозу.
– Кому? Ему?
– Тебе.
У меня перевернулось сердце.
– Это не имеет смысла.
Киеран сложил руки на широкой груди.
– Его сородичи могут быть большими собственниками при определенных условиях или в экстремальных ситуациях.
– Собственниками по отношению к чему? К еде?
– Он тебя укусил?
– Кроме первого раза? – Я подавила желание потрогать почти исчезнувшую отметину на горле. – Нет.
На его лице мелькнуло нечто сродни разочарованию, и, не раздумывая, я открыла дар и потянулась к Киерану. Потом будет время чувствовать себя виноватой в том, что полюбопытствовала без особой на то необходимости. Но то, что я уловила, оказалось не похоже на разочарование, каким я его себе представляю. Ощущение было тягучим и приторным, как слишком густые сливки. Обеспокоенность. Он чем-то озабочен.