Мы спали недолго, может, чуть больше часа. Когда я проснулась, Кастил лежал, опершись на локоть, и смотрел на меня. Я спросила, что он делает, а он ответил просто: «Любуюсь пейзажем».
Я зарделась тысячей оттенков красного, а он улыбнулся и, опустив голову, коснулся губами моего лба. Потом сказал, что у него есть идея, и вот я стою в мешковатых штанах и его рубашке.
Перед тем, как выйти из ванной комнаты, я глянула в овальное зеркало и мельком увидела свою шею. Кожа вокруг двух красных уколов немного порозовела. Я потрогала это место: оно было чувствительным, но не болезненным. Вставая с кровати, обратила внимание на то, что тени под глазами Кастила исчезли, и лицо больше не казалось обострившимся. Просто удивительно, как быстро на него подействовала моя кровь.
А еще удивительно, как на меня подействовал его укус.
В то мгновение, когда его рот сомкнулся на моей коже и первоначальная боль от укуса прошла, я словно свалилась в мир, где имел значение только он и ощущение того, как он тянет часть меня глубоко внутрь себя. Не имело значения то, что Киеран рассказал о сердечных парах. Больше не было важно то, что Кастил, возможно, утаил от меня правду о Пределе Спессы – либо опасаясь, что я разболтаю, если попаду в плен, либо не решившись доверить мне эту информацию, пока мы не окажемся за пределами досягаемости Вознесшихся. Забылся и шокирующий рассказ о Присоединении. Не осталось стыда от того, как я была зажата между Киераном и Кастилом, а Киеран – практически пришпилен к стене натиском Кастила. Я превратилась в пламя, и ничто не имело значения.
Но теперь?
Теперь я испытываю неловкость, думая о Киеране, – он должен знать о традиции. Кастил мне о ней не рассказывал, не считал необходимым. Ведь наш брак будет временным. Эта традиция, возможно, не настолько невинна, какой ее выставил Кастил, по крайней мере, не всегда. Но мне не было стыдно за то, чему Киеран стал свидетелем. Не знаю, должна ли я стыдиться, но мне так не казалось. Моя реакция на Кастила была естественной, и даже если случившееся потом, когда Кастил выражал благодарность, было глупым и безрассудным, в глубине сердца оно тоже казалось правильным.
Я вспыхнула при воспоминании об очевидной потере контроля Кастилом и вытащила волосы из-под воротника, оставив их распущенными. Он сказал, что раньше такого никогда не случалось – зачем бы ему об этом лгать? То, что это случилось со мной, казалось немыслимым, но в этом же было странное ощущение силы, древней, как само время. Силы того рода, которой, как я представляла, владела мисс Уилла, и женщины, работающие в «Красной жемчужине», и посетители этого заведения.
Услышав шаги Кастила в спальне, я оторвала взгляд от зеркала и открыла раздвижную дверь.
Кастил успел переодеться. Почти. Он надел штаны и сапоги, но белую тунику еще держал в руках. В твердых линиях его груди и живота было что-то невероятно притягательное, но прежняя смелость меня оставила.
– Итак, что касается моей идеи, – произнес он, поднимая рубашку над головой.
– Почти боюсь спрашивать.
Я подошла к двери на террасу. Кастил открыл ее, когда мы проснулись. По плиточному полу разлился теплый солнечный свет.
Он приглушенно рассмеялся, надевая рубашку через голову.
– Ты меня ранишь.
Кастил стоял спиной ко мне. Я усмехнулась.
– Не сомневаюсь.
– В самое сердце. – Он повернулся ко мне и оставил рубашку незаправленной. – Поскольку еще день, я подумал, что мы можем прогуляться.
Во мне вскипело радостное волнение.
– Куда? – спросила я, подворачивая длинный рукав.
– Я подумал, что ты не прочь увидеть настоящий Предел Спессы.
Я открыла рот, чтобы спросить, доверяет ли он мне настолько, чтобы показать город, но смогла удержаться.
Он окинул меня взглядом.
– Что?
– Я не прочь.
Склонив набок голову, Кастил мгновение изучающе смотрел на меня, словно не верил моему ответу.
– Рад это слышать. – Он шагнул вперед и остановился передо мной. – Но с условием.
– Каким?
Он поднял мою руку и сложил края рукава в виде манжета.
– Мы продолжим притворяться.
У меня дрогнуло сердце.
– Что ты – просто Хоук?
– А ты – просто Поппи. – Он закатал мой рукав, остановившись под локтем. – Хочешь повыше?
Я поняла, что он спрашивает из-за бледных шрамов на внутреннем сгибе локтя, и кивнула.
Его глаза одобрительно блеснули, и он подогнул рукав выше локтя.
– Мы не будем тратить остаток дня на размышления о прошлом.
– И на беспокойство о будущем? – добавила я.
Кастил кивнул и жестом показал поднять другую руку.
– Мы просто будем Хоуком и Поппи. Вот и все.
Я смотрела, как он закатывает второй рукав.
– К тебе никто не будет относиться как к Хоуку. И во мне не будут видеть Поппи.
Он поднял на меня взгляд.
– Все остальные не имеют значения. Только ты и я.
Сердце опять дрогнуло. Нельзя отрицать, что притворяться – в высшей степени неразумно. Притворство размывает границы и… не кажется притворством. Но также нельзя отрицать: я хочу именно того, что он предложил.
И когда я удерживалась от глупостей?
Кроме того, я хочу увидеть Предел Спессы.
Сказав себе, что это главная причина, я кивнула.
– Согласна на твое условие.
На его правой щеке появилась ямочка.
– Значит, договорились?
– Да.
– Тогда нужно скрепить договор. Знаешь, как атлантианцы скрепляют сделки? Поцелуем.
– В самом деле? – недоверчиво переспросила я. – Очень сомнительно.
– Возможно.
– И очень похоже на ложь.
– Да, – кивнул Кастил.
Я не смогла сдержать рвущийся наружу смех. А Кастил двигался так невероятно быстро. Он наклонил голову, и его рот оказался на моем еще до того, как я отсмеялась. Меня встряхнуло прикосновение его губ к моим. Поцелуй… такой же опьяняющий, как и укус, как и все, что исходит от Кастила. А потом его пальцы зарылись в мои волосы, откинули назад мою голову и не встретили протеста. Поцелуй углубился, и от прикосновения его клыков, его языка к моему по мне пробежала волна горячей, напряженной дрожи.
– Прости, – прошептал он в мои губы. – Знаю, сначала надо было спросить, но твой смех… я ничего не мог с собой поделать, Поппи.
Его руки переместились на мои щеки, и пальцы не колебались, когда дошли до шрамов.
– Ты имеешь полное право мне врезать.
Не хочу его бить. Хочу, чтобы он поцеловал меня еще раз. Я тихо выдохнула.
– Теперь сделка скреплена?
Кастил громко сглотнул.
– Да. – Он подался назад и взял меня за руку. – Идем. Если мы задержимся еще немного, то вряд ли покинем эту комнату.
Я широко распахнула глаза. Он явно говорит серьезно, и по мне опять пробежали мурашки.
Кастил вывел меня через террасу во двор, по-прежнему крепко держа за руку. Я посмотрела на залитый солнцем Вал и прищурилась.
– На Валу люди.
– Да, и прошлой ночью тоже были. Ты просто их не видела.
– Зрение смертных оставляет желать лучшего, – пробормотала я, и он самодовольно ухмыльнулся. – Но я думала, что так далеко на востоке Вознесшиеся не представляют угрозы.
– Не представляют, но лучше перебдеть.
Наши сапоги мягко топали по лужайкам и песку.
– Аластир сказал, что восстановление Предела Спессы – твоя идея.
– По большей части, – только и ответил Кастил.
Мы подошли к конюшням. Я ощутила укол разочарования, но сразу напомнила себе, что сегодня мы не будем думать о будущем.
– Что насчет поездки верхом? – спросил он. – Это недалеко, но мне лень идти пешком.
– Меня устроит и то, и другое.
– Чудесно. Потому что у меня есть еще одна идея.
Из открытой двери сбруйного сарая вышел пожилой мужчина.
– Как дела, Коултон? – поинтересовался Кастил.
Мужчина выступил вперед, вытирая лысую голову носовым платком. Чем ближе он подходил, тем яснее становилось, что он вольвен. Глаза у него голубые, как зимнее утро.
– Хорошо. – Он склонил голову в приветствии. – А у тебя?
– Никогда не было лучше.
Коултон ухмыльнулся и перевел взгляд на меня. Внезапно его улыбка застыла, он отшатнулся назад, уставился на меня. Я напряглась, руки рефлекторно сжались, стиснув кисть Кастила, но сразу заставила себя ослабить хватку. Вольвен так отреагировал либо из-за шрамов, либо потому что понял, кто я – кем я была. Девой. Я напомнила себе, что не могу винить его в такой реакции.
– Все хорошо, Коултон? – ровным тоном спросил Кастил.
Вольвен моргнул, улыбка вернулась. Он глянул на принца, и его оливковая кожа стала красноватой.
– Ну да. Да. Прошу прощения. Мне только что почудилось очень странное. Меня как будто ударило статическим разрядом. – Он сунул платок в передний карман безрукавки. – Это она? Твоя невеста?
Мне хотелось верить, что вольвен сказал правду, но я прекрасно знаю: не следует верить чему-то только потому, что так хочется. Я открыла чутье и потянулась к Коултону. Невидимая связь установилась, и я ожидала горького вкуса, давящей тяжести недоверия и неприязни. Но почувствовала другое. Холодный всплеск в моем горле оказался удивлением, а за ним последовало терпкое смущение. Похоже, он сказал правду.
– Это Пенеллаф, – сказал Кастил. – Моя невеста.
Услышав в его тоне холодность, я шагнула вперед и с улыбкой протянула руку.
– Приятно познакомиться, Коултон.
На его лице снова появилась улыбка до самых ушей.
– Для меня честь познакомиться с тобой.
Вольвен взял мою руку и распахнул глаза. Я опять ощутила через связь удивление.
– Вот, опять. Ощущение статического разряда. – Он рассмеялся, не выпуская моей руки, и покачал головой. – Наверное, это ты, Пенеллаф.
Я ничего такого не почувствовала.
– Не уверена.
– Не знаю. Ощущение такое, словно ты… полна энергии. Я слышал, ты ведешь происхождение из Атлантии. – Он пожал мою руку и отпустил, глядя на Кастила. – Полагаю, из мощной линии.
Я наморщила лоб, а Кастил склонил голову.