ил меч. Оружие упало в подставленную руку, и через мгновение она прижала острие к горлу мужчины.
Я окинула взглядом поляну. Стоят только женщины. Изначально безоружные, они все разоружили мужчин и теперь держали мечи и копья, приставив их к шеям противников или к более интересным местам.
– Это элитное войско королевства, одна другой лучше и опаснее, – сказал Кастил, и я ощутила на себе его взгляд. – Хранительницы атлантианской армии.
Не в силах оторвать взгляд от женщин, я смотрела, как они протягивают руки мужчинам и помогают им подняться на ноги.
– Они последние в своей кровной линии, потомки многих поколений воинов, и они будут защищать Атлантию до последнего вздоха.
– И все Хранительницы – женщины?
– Да.
Хранительницы и мужчины заметили нас. Высокая блондинка вышла вперед, прижимая к сердцу кулак. Другие женщины повторили этот жест, а мужчины поклонились в пояс. Кастил приветствовал их, тоже прижав кулак к сердцу.
Затем он направил наших лошадей вдоль края поля, и я была благодарна, что он ведет и Молли. Я пребывала в полном восхищении, не в силах отвести взгляд от воительниц, которые возвращали мужчинам оружие. Я не верила своим глазам. Я выросла в обществе, где женщинам не разрешалось держать в руках ничего острее вязальной спицы, и была поражена. Одна из женщин показывала мужчине, как лучше держать меч, а я завороженно наблюдала.
– Они их обучают, правда?
– Да. Хранительницы всегда обучали наших воинов, и здесь, и за горами Скотос.
– Значит, есть еще?
Я наблюдала за тем, как из павильона выбежал вольвен с черно-белой шерстью и бросился к блондинке. Он был ей почти по грудь.
– Их осталось около двух сотен, – сказал он, а Хранительница улыбнулась вольвену. – Но каждая равна двадцати обученным воинам.
Я наконец отвела от них восторженный взгляд.
– У них есть… особые способности благодаря их линии?
– В этой линии рождаются только женщины. Силой и неуязвимостью они подобны первичным, но им не нужна кровь.
– А другие воинские линии еще живы? – спросила я, когда мы вступили в лес с другой стороны поляны.
Кастил покачал головой.
– Остались только они. – Он помолчал. – Не считая тебя.
Не считая меня.
Было странно это слышать. Знать, что я происхожу из рода воинов.
– Может, я не единственная, – сказала я. Кастил смотрел вперед. – Знаю, маловероятно, что Йен – мой полнородный брат, но это не означает, что нет других, о которых не знает никто, в том числе Вознесшиеся.
– Это так, но я сильно сомневаюсь, что кто-то из них до сих пор остался незамеченным. – Он проследил за воробьем, перелетевшим через дорогу. – Это наводит меня на мысль о первой Деве – если она существовала – и о том, сколько еще было полукровок, о которых мы никогда не узнаем. А еще я вспоминаю свой плен у Вознесшихся. Они всегда приводили ко мне для кормления смертных с атлантианской кровью.
Я удержалась от того, чтобы потянуться к нему чутьем, уже зная, что я обнаружу.
– Некоторые были юными, едва повзрослевшими. Другие – старше, с седыми волосами и тронутыми возрастом телами, – сказал он через некоторое время. – Я пытался считать, сколько их приводили в мою клетку, но… но не получалось. Но даже так, учитывая меня и Малика, я не знаю, как здесь еще могут оставаться полукровки.
Йен вознесся последним, и тогда вознесли только его. До него Вознесений не было несколько лет. Во мне поднялся страх. В течение нескольких лет Вознесения происходили ежегодно, но они прекратились, когда я была еще ребенком. Размышления о смысле такого перерыва вернули прежнее беспокойство. Что, если Малика уже нет в живых?
Киеран и Кастил оба верили, что Малик жив, но доказательств не было. И я хочу знать, думал ли об этом Кастил. Я прикусила губу.
– Ты как будто хочешь что-то сказать, – заметил он.
Да, но как я могу такое спрашивать? Не думаю, что стоит об этом говорить, поэтому я произнесла то, что считала нужным сказать:
– То, что ты делал, было необходимо, чтобы выжить. Надеюсь, ты считаешь именно так.
Кастил не ответил. Повернувшись к нему, я увидела на его лице выражение бесконечной пустоты, и у меня заныло сердце. Я знаю.
Знаю, что он так не считает.
И единственное, чего мне хотелось в этот момент, – вернуть ему теплоту.
– Я по-прежнему хочу ударить тебя кинжалом.
Кастил повернулся ко мне.
– Но уже не так часто, – уточнила я.
Один уголок его губ поднялся, и он рассмеялся. Смех был немного хриплым, но настоящим.
– Я бы разочаровался, если бы ты этого не хотела.
Я с улыбкой смотрела перед собой.
– Что за странное заявление?
– А что я могу сказать? Я неравнодушен к женщинам, которые питают склонность к насилию.
– Это заявление ничем не лучше.
Интересно, вела ли себя так Ши? Была ли у нее склонность пускать в ход кинжал, если она сердилась? Не уверена, если вспомнить, как он говорил, чего я заслуживаю, когда все кончится. Отношений без кинжалов и кулаков. И без похищений.
Я выбросила эти мысли из головы, пока они не придавили меня. Мы же притворяемся, а это значит, что будущего нет, даже если мы не можем сбежать от прошлого.
К счастью, через несколько секунд я нашла на что отвлечься. Мы выехали из рощи, и я наконец увидела то, что построил Кастил.
Я разжала руки на седле, когда передо мной предстал кусочек Атлантии, спрятанный в Солисе.
Справа поблескивал Стигийский залив, такой же, как и в самый темный час ночи. Впереди раскинулся городок размером с Новое Пристанище. Я потеряла дар речи, когда мы ступили на грунтовую дорогу, и едва замечала людей, которые нас приветствовали – кланялись и окликали.
Перед нами открылся вид на невысокие холмы, усеянные одноэтажными домиками из песчаника и глины, с занавешенными террасами. Их было около сотни, каждый стоял отдельно, в окружении небольшого огорода. Когда мы подъехали ближе, я заметила, что огороды полны спелых помидоров, капусты, высоких стеблей кукурузы и других овощей, посаженных ровными рядами. В Солисе только в местах вроде Лучезарного ряда были дома с участками, на которых можно вырастить больше, чем одно дерево.
– О боги, – прошептала я, озираясь.
– Надеюсь, это одобрительное восклицание, – заметил Кастил, когда мы поднимались на невысокий холм.
– Да. Эти дома… А огороды? Я никогда не видела ничего подобного.
– Запасать еду гораздо легче, когда каждое домовладение выращивает столько, сколько может, – сказал он, притянув Молли поближе к себе – кобыла отвлеклась на яркую желтую бабочку. – Всеми огородами занимаются опытные фермеры. Люди, которые соглашаются переселиться в Предел Спессы, должны пройти подготовку у фермеров и научиться выращивать здоровые растения, замечать признаки болезней. Здесь температура по ночам редко опускается ниже нуля, и мы можем получать урожаи дольше, чем в более северных местах.
В Солисе еду приходится либо покупать, либо выращивать, но мало у кого есть для этого земля, и потому многие тратят большую часть прибыли на то, чтобы прокормиться. Если денег нет, то и есть просто нечего.
Когда мы добрались до вершины холма, сладкие ароматы свежего ветра сменились запахом запеченного мяса. Тогда я поняла, что на самом деле еще ничего не видела. Между домами во впадине лежал центр городка. Здесь стояли другие, более крупные здания. Во множестве павильонов с колоннами, украшенных яркими пологами и занавесями, располагались рынки. Были здесь и деловые заведения – лавки мясников, мастерские портных, кузницы и пекарни, а в самом центре, выше всех прочих зданий, поднимались руины сооружения, которое некогда было большим стадионом. По крайней мере, так казалось. От него осталась только половина.
– Когда-то здесь устраивали концерты и состязания, – сказал Кастил, проследив за моим взглядом. – Помню, как я сидел там, смотрел представление.
При мысли о душах людей, когда-то заполнявших огромный стадион, у меня сжалось сердце.
– Его отремонтируют?
– Пока не знаю, – отозвался Кастил. Мы начали спускаться с холма. – Я не захотел его сносить. Он стал своего рода памятником, напоминанием о том, что здесь находилось раньше. Возможно, когда-нибудь мы его отремонтируем.
В центре города было больше людей, они сновали между павильонами и прилавками. Наше притворство, что он – просто Хоук, а я – Поппи, закончилось, когда люди ринулись приветствовать Кастила, либо посторонились, пропуская других.
Среди Последователей были атлантианцы и вольвены, и, судя по мелькающим лицам, все они, похоже, искренне рады видеть Кастила. Большинство называли его по имени, а не титулу, что было бы необычно для Солиса. Там ко всем Вознесшимся обращались «лорд» или «леди», иначе человек рисковал навлечь на себя большое недовольство или, еще хуже, дать повод заподозрить в себе Последователя.
Я наблюдала за Кастилом, как он улыбается или смеется, когда ему что-то говорят, спрашивает о членах семьи и друзьях. Похоже, он так же очарован людьми, как я – Хранительницами. Я улыбалась, когда он представлял меня. «Моя невеста». «Моя невеста». «Моя невеста». Я слушала, как он разговаривает с горожанами, обращается по имени, держится предупредительно и приветливо. Если его поведение с людьми не еще одна маска, то это принц, жить под правлением которого любой почел бы за честь.
Что-то безымянное и неизвестное во мне смягчилось и открылось, хотя чутье гудело под кожей, вытягиваясь и пульсируя в ответ на ураган противоречивых эмоций, рвущихся ко мне из толпы.
Я заметила, что на меня реагируют гораздо более сдержанно. Улыбки из теплых и искренних становятся холодными и натянутыми. Приветливые взгляды сменяются любопытными или непроницаемыми. Некоторые задерживались на шрамах лишь на мгновение, другие глазели в открытую. Кто-то быстро отводил взгляд и мямлил приветствие.
Я прилагала усилия, чтобы держать чутье в узде, и знала, что многие из народа Атлантии мне не рады. Однако я снова начала притворяться.