Я стиснула зубы.
– Кастил, ты обручен с другой.
– Разве ты не слышала? Я весьма ясно сказал, что не давал никаких клятв.
– Я слушала очень внимательно.
– Видимо, недостаточно внимательно. – Он сузил глаза, уставившись на меня. – Знаешь, я рад, что ты затеяла этот разговор. Я мгновенно забыл, что нам нужно обсудить кое-что еще. Ты что, правда считаешь, что я обручен с другой?
– Ты серьезно? – Я сжала кулаки и чуть не задохнулась. – Серьезно?
– Вполне серьезно.
Он скрестил на груди руки.
– Почему тебя так удивляет, что я могу подумать что-то подобное? Что ты мог мне что-то не рассказать? С твоей-то великолепной историей обманов и полуправды?
Тепло ушло из его взгляда, сменившись всплеском удивления, а потом он снова прищурился.
– Поппи, это вся правда. Да, от меня ожидали, что я женюсь. Уверен, ожидали многие. Мой отец обсуждал это многие десятилетия, но никогда не спрашивал, хочу ли я этого. Тебе это должно быть знакомо.
Я поморщилась. Мне это слишком хорошо знакомо.
– Я думала, атлантианцы редко женятся не по любви.
– Так и есть. Но ты, я уверен, помнишь, что правление моих родителей должно было уже завершиться, причем еще несколько десятилетий назад. Отец полагает, что если я женюсь, то, возможно, прекращу поиски Малика и буду делать то, что он считает правильным. Он знает, что мне нравится Джианна, что мы с ней близки, и решил, что она подойдет.
Джианна. Это имя. Такое редкое и изысканное. Если их брак обсуждался десятилетиями, значит, у них есть какая-то общая история. Мое горло внезапно обожгло эмоцией, на которую я не имею права.
– Ты имел в виду, станет хорошей принцессой?
– Полагаю, она стала бы, но, чтобы ответить на твой вопрос, – я никогда не говорил об этом, потому что не хотел ее ранить и не хотел, чтобы она чувствовала себя отвергнутой. Ей это ни к чему, не похоже, что она сама имеет на меня виды.
Но она имеет на него виды? Мне удалось удержать этот вопрос.
– Ты никогда не рассказывал о ней и об этих ожиданиях.
– Клянусь богами, Поппи, я забыл об этом, пока Аластир не заговорил об обязательствах. Моя голова была забита гораздо более важным вещами. И я был уверен, что отец отказался от этой идеи. Я и помыслить не мог, что Аластир выложит все это вот так. Но он… – Кастил покачал головой. – Можешь мне не верить, но это правда. А даже если бы я не забыл, то с чего бы мне рассказывать той, кого я уговариваю выйти за меня замуж, об обещании другой женщине, которого я никогда не давал?
– Может, затем, чтобы я была готова, когда об этом услышу? – Я почти кричала. – Чтобы я не сидела и не думала, что ты был обручен с другой, когда мы с тобой…
Я замолчала.
– Когда мы с тобой что, Поппи? Целовались? Доставляли друг другу удовольствие? Занимались сексом? Трахались? Занимались любовью?
– Занимались любовью? – прошептала я, резко втянув воздух.
– Знаю, этого мы не делали. – Его глаза вспыхнули ледяным золотом. – Если бы мы занимались этим, ты бы ни на секунду не подумала, что я обручен с другой.
– Не понимаю, при чем тут это. И еще я не понимаю, почему ты вышел из себя.
– Потому что я не могу понять, как ты могла поверить, что я обручен с другой и делаю с тобой то, чем мы занимались.
– Ты говоришь так, будто я все о тебе знаю! – Я раздраженно вскинула руки. – Просто чтобы ты понимал: способность чувствовать эмоции не говорит мне о человеке все. А ты ведешь себя так, будто я тебя знаю. А как я могу тебя знать, когда ты сам выбираешь, что мне рассказывать и когда? Ты говоришь мне только то, что хочешь довести до моего сведения, и я, чтобы составить какое-то мнение, должна складывать по кусочку то, чем ты поделился. А потом еще должна решать, лжешь ты или нет!
Кастил шагнул вперед.
– За исключением того, что мне нужно кормиться, я был с тобой абсолютно честен с тех пор, как ты узнала, кто я на самом деле.
– Даже если так, я все равно не знаю тебя достаточно хорошо, чтобы понимать, что ты мог сделать, а что нет.
– А ты хотя бы пыталась?
– Пыталась!
Он вскинул брови.
– Правда? Так вот что ты делаешь всякий раз, когда у тебя такой вид, будто ты хочешь о чем-то спросить, но заставляешь себя молчать?
– Я так делаю, потому что ты либо ничего мне не говоришь, либо не слушаешь, когда я спрашиваю!
Я начала отворачиваться, но потом резко крутанулась обратно.
– Расскажи о разговорах, из-за которых вы с братом убегали. Убегали в пещеры, – потребовала я. – Расскажи, почему отказываешься занять трон, хотя знаешь, что брат не сможет править, когда ты его освободишь. Расскажи, почему решил, что это нормально – похитить меня и использовать для выкупа, еще до того, как вообще узнал меня! – Я задыхалась от злости. – Расскажи, почему никогда не говорил о Присоединении. Расскажи о Джианне, Кастил. Она тебя любит? Она хочет этого обручения? А ты ее любишь?
Он резко выдохнул и покачал головой, но я еще не закончила.
– Расскажи, почему не сказал правду о Пределе Спессы, пока я не очутилась здесь? Потому что не доверяешь мне? Расскажи о ней. О той, кого любил и потерял из-за Вознесшихся. Расскажи, что с ней случилось. Ты когда-нибудь произнесешь ее имя?
Я тяжело дышала, и мой гнев забивал чутье, полностью блокируя эмоции Кастила.
– Расскажи, как ты можешь находиться рядом со мной, когда я представляю народ, который так много у тебя забрал. Расскажи, зачем ты на самом деле пришел сейчас в мою комнату. Расскажи о чем-нибудь, что имеет значение! О чем-нибудь настоящем.
Грудь Кастила затрепетала от тяжелого дыхания.
– Хочешь о чем-нибудь настоящем?
– Да.
– Я пришел к тебе сейчас узнать, правда ли то, что ты сказала за ужином. Что я был первым, кто вообще увидел тебя. Что я – первое, что ты выбрала сама. Что ты выбрала меня, когда знала как Хоука, и даже узнав правду, все равно выбрала меня, – прорычал он. Его глаза светились. – Я пришел узнать, правда ли тебе кажется, что ты предаешь Виктера и Рилана, всех остальных и себя саму. Я пришел узнать, не изменилось ли это. Это было по-настоящему или ты просто притворяешься?
Я шагнула назад, чувствуя себя слишком обнаженной, и это не имеет никакого отношения к дурацкой ночнушке. Я не ожидала, что он придет. Не знаю почему, но не ожидала.
Он покачал головой и издал невеселый смешок.
– Да. Молчишь. Как обычно. Вот почему никогда не было повода рассказывать обо всем, что ты от меня требуешь.
Я уставилась на него. Мои руки дрожали.
– Я не знаю, чего ты от меня хочешь.
– Все, – вымолвил он сквозь стиснутые зубы. – Я хочу все.
По моей коже побежали мурашки.
– Я… я не понимаю, что это значит, – прошептала я.
Горло вдруг загорелось от подступивших слез. Видимо, я не все выплакала, потому что сейчас они опять угрожали вырваться.
– Я ничего не понимаю. Ни тебя. Ни себя. Что я должна чувствовать. Как я должна все забыть. Я не… – Я сжала губы и погладила лицо, шрамы, которые он поцеловал. И уронила руки. – Я не понимаю.
Резкие черты его лица смягчились – я словно наблюдала, как с него соскальзывает маска. Он шагнул вперед и остановился.
– Поппи, думаешь, я что-нибудь понимаю? Ничего этого не должно было случиться. У меня были планы. Захватить тебя и использовать. Освободить брата и, если бы на то была милость богов, предотвратить войну или хотя бы уменьшить кровопролитие.
Кастил повернулся боком и провел рукой по волосам.
– Таким был план. И все полетело под откос с того момента, как ты явилась в проклятую «Красную жемчужину». – Он закрыл глаза. – И каждый раз – проклятье, каждый раз, когда я говорил с тобой, каждый раз, когда видел твою улыбку и слышал твой смех, и чем больше я узнавал тебя, тем меньше смысла было в этих планах. И, поверь, Поппи, в тех планах было гораздо больше смысла, чем в этом. Чем во всем этом.
Дыхание застряло у меня в горле, я застыла на месте.
– Я – принц. Целое королевство полагается на меня в решении своих проблем, даже те, кто об этом не знает, но я… я не смог это сделать. Не смог отдать тебя им, даже ради брата.
Он обернулся ко мне, его глаза почти сверкали.
– Потому что когда я с тобой, я не думаю о том, что на меня полагается целое королевство. Когда становится слишком тихо, мне больше не кажется, что я по-прежнему сижу в тех проклятых клетках. Я не думаю обо всем, что, я знаю, делают с моим братом. Бьют его. Морят голодом. Насилуют. Превращают в монстра, более страшного, чем они могут представить. Когда я с тобой, я об этом не думаю.
Я прижала руки к груди, к моему бешено бьющемуся сердцу. Его лицо расплывалось. Наконец я почувствовала его. Его боль. Его смятение. Его удивление.
– Я забываю. – Он замолчал и в замешательстве покачал головой. – Я забываю о нем, о моем народе и даже не понимаю, как такое возможно. Но я забыл. Забываю. И ты хочешь знать что-нибудь о ней? О Ши?
Я ахнула, когда ее имя сорвалось с его губ.
– Я никогда не забывал о своих обязательствах перед ней. Никогда не переставал думать о Малике, – сказал он, ошеломив меня. – А ты… ты все не так поняла. Есть причина, почему я не произношу ее имя. Это не имеет никакого отношения к Вознесшимся, это связано с моими чувствами к ней, и это не то, что ты думаешь.
Кастил сделал еще один шаг ко мне. Его глаза были широко раскрыты.
– Честно говоря, я не представляю, как ты выносишь мои прикосновения после моего обмана, после всего, что я натворил и чему стал причиной. Я знаю только то, что ничего этого изначально не планировал, Поппи. Не планировал, что меня потянет к тебе. Не планировал хотеть тебя. Не планировал рисковать всем, чтобы тебя удержать. Не…
В дверь заколотили кулаком, напугав меня так, что я чуть не подпрыгнула.
– Если тебе дорога жизнь, – возвысил голос Кастил, – ты уберешься и сделаешь вид, что тебя тут никогда не было.
– Хотелось бы, поверь, – раздался голос Эмиля. – Но это важно.