– С тобой что-то очень сильно неладно.
Кастил обошел меня и встал передо мной.
– Но тебе это нравится.
– Со мной тоже что-то неладно. – Я подняла на него взгляд. – Потому что правда нравится.
– Знаю. – Он коснулся моей щеки. – Я всегда знал: тебе нравится, что я получаю удовольствие, когда ты пускаешь мне кровь.
Он поцеловал меня, и это было так, словно наши губы впервые соприкоснулись. В каком-то смысле это и был первый поцелуй. У нас с Кастилом было много первых поцелуев. После каждой открытой правды, после каждой перемены все словно начиналось заново, только со всем предыдущим опытом и воспоминаниями. Целовать Кастила – все равно что осмелиться поцеловать солнце. Я приложила ладони к его груди, чувствуя через рубашку тепло его кожи, и это – все это – очередной первый раз. Потому что я целовала, не волнуясь о том, следует ли это делать и не пожалею ли я. Целовала самозабвенно, с прежде неведомой свободой.
Кастил притянул меня к себе, обвив рукой талию. Его губы путешествовали по моему подбородку и ниже по горлу. Я напряглась от коварного предвкушения.
– Знаешь, есть и другие места, откуда я могу пить твою кровь.
– Например?
– Местечки, которые гораздо чувствительнее шеи.
Он провел по моему плечу и обхватил ладонью грудь сквозь рубашку. Его большой палец нашел затвердевший сосок.
– Например, здесь. Тебе бы хотелось? Пока не отвечай. Есть еще более чувствительные места. Более интересные.
Его рука прошла по изгибу моего бедра и замерла ниже, собрав в кулак шелк.
– Подними руки.
Я вытянула руки над головой, задрожав, когда его одежда потерлась о мою обнаженную кожу.
Комбинация приземлилась на пол, а рука Кастила вернулась на мое бедро. Я закрыла глаза, чувствуя его губы на моей шее.
Его пальцы двигались по моему бедру, обручальное кольцо холодило кожу.
– Вот здесь по ноге проходит вена, и от нее отходят вены помельче. Думаю, тебе это понравится.
Я вздрогнула.
– Ты сделаешь это сейчас?
– Сделал бы, но сейчас я чувствую себя страшно старомодным и хочу, чтобы весь мир видел свежую отметину на твоем горле. А если весь мир увидит эту отметину между твоих красивых бедер, я поубиваю весь мир.
– Это уже чересчур.
– Мои чувства чересчур сильны, принцесса. Есть еще одно местечко, где крови не так много, но, думаю, оно станет твоим любимым.
Он обхватил меня рукой между ног, а его большой палец прижался к комку нервов, отчего я поднялась на цыпочки.
– Вот здесь. Я могу одновременно чувствовать твой вкус и кормиться от тебя.
По мне пробежал вихрь удовольствия.
– Звучит непристойно.
– В высшей степени непристойно, – согласился Кастил. – Сейчас тебе не нужно выбирать. Позже, потому что это «позже» будет, – пообещал он, и у меня сжалось сердце, – мы попробуем все эти местечки, и ты скажешь, какое из них твое любимое. Что ты об этом думаешь?
– Я думаю… – У меня вырвался придушенный стон, когда его палец скользнул в меня. – Мне понравится быть очень непристойной.
– Ну еще бы.
Кастил опять засмеялся и повел меня спиной вперед, его палец при этом медленно, размеренно двигался. Уложив меня на спину, он убрал палец.
– Нам обоим понравится.
Поднимаясь с кровати, Кастил задержался, чтобы поцеловать шрамы на моем животе, а потом на ногах. Он шагнул назад и остановился надо мной. Я полностью на виду, никакой одежды, кроме ожерелья и кинжала. Я смутилась, но не сделала ничего, чтобы прикрыться. Пусть смотрит.
– Прекрасная. Я хочу, чтобы ты это знала. Ты прекрасна. Каждый дюйм твоего тела.
Как и раньше, я не могу не чувствовать себя красивой, когда он так на меня смотрит.
Он опустил руки к пуговицам на штанах.
– Смотри на меня.
И я смотрела, как Кастил раздевается, как тогда в пещере. Если он думает, что каждый дюйм моего тела прекрасен, то он не видел себя в зеркале. Вся эта загорелая кожа и мышцы. Шрамы не портят его тело, даже клеймо. Они – свидетельства силы, того, через что он прошел; напоминание о том, как он находил части себя.
До меня вдруг дошло, почему Кастил считает мою кожу такой безупречной. Он видит то же, что вижу я, глядя на него.
С тех самых пор, как впервые увидел меня без вуали.
К горлу подступил ком. Я боялась, что могу заплакать, но он двинулся ко мне. Его твердое тело прижалось сверху к моему. Меня ошеломили ощущения жестких волос на его ногах, трущихся о мою кожу, вес и тепло его тела, когда он пристроился между моих бедер; то, как его грудь касается моей, а его твердость прижимается к самой мягкой моей части.
Он запустил руку в мои волосы, оттягивая мою голову назад.
– Ты понятия не имеешь, как долго я этого ждал. Быть внутри тебя, когда я беру часть тебя. Чувствовать тебя вокруг моего члена, когда я пробую вкус твоей крови. Наверное, целую вечность.
Мое тело охватила дрожь. Я подняла ноги поверх его ног; это движение прижало его ко мне еще теснее, и он ахнул. Я обвила ногами его бедра и подняла свои. Мы оба застонали, когда он вошел в меня, и по моей спине пробежал трепет. Кастил опустил голову к моему горлу, а его пальцы крепче вцепились в мои волосы.
– Тогда чего ты ждешь? – спросила я.
И больше он не ждал.
Его клыки пронзили мою кожу в тот самый момент, когда он двинулся вперед. Я закричала, охваченная дикой болью и острым наслаждением. Я не могла дышать и шевелиться, даже когда его рот сомкнулся на проколах и он сделал глоток, а его бедра качнулись на моих.
А потом боль ушла. Осталось лишь неослабевающее наслаждение, рвущееся из самой моей глубины, а он получил то, чего хотел. Освобождение вырвалось из меня. Я вцепилась в его плечи, выдыхая его имя, а он пил мою кровь и двигался внутри меня, а затем…
Его рука потянулась к моему бедру. Он оторвал рот от моей шеи. Его губы были красными и блестящими. Он взял кинжал, и я будто в тумане смотрела, как он вонзает клинок себе в грудь. Всего на дюйм или два. Хлынула кровь.
– Пей, – выдохнул он, поднимая мою голову к своей груди. – Пей от меня, Поппи.
Наверное, из-за его укуса, ощущения его внутри меня и того, как мое тело прижималось к нему, но колебаний не было. Я поцеловала порез, и во рту защипало, когда кровь коснулась губ и языка. Теплая и густая, она наполнила мой рот. Я сглотнула, ощущая этот изысканный, хмельной вкус.
– Боги. – Кастил содрогнулся, удерживая меня у своей груди и другой рукой обхватив за плечи.
Взрыв яркого цвета – голубого и лилового. Сирень. Это из-за сладкого вкуса его крови? Или из-за чего-то еще? Внезапно в ушах зажурчала вода…
Кастил опять начал двигаться. Его кровь… это чистый грех и зависимость, которую, должно быть, вызывают цветы, в честь которых меня прозвали. Я тонула в ощущениях, которые он во мне вызывал. Когда он отодвинул мою голову, я начала протестовать, но его рот прижался к моему, и мы оба потерялись.
В наших движениях не было ритма или размеренности. Нас охватило исступление. Воздействие его крови, укуса и моей крови толкнуло нас к безумию. Напряжение закручивалось глубоко внутри, нарастая с каждым движением наших бедер. Давление усиливалось, пока не вырвалось наружу, и опять потрясло меня до самой глубины. И Кастил вместе со мной сорвался с края, падая и падая.
И он не остановился.
Кастил продолжал двигаться на мне, во мне, а его рот скользил по моему. Он брал меня, а я брала его. Наши ноги и руки сплетались в клубок плоти и огня, и на этот раз все было медленнее. Мы не спешили, словно у нас есть все время мира, хотя на самом деле это было не так. И когда мы наконец выбились из сил, мы не отпустили друг друга. Даже когда Кастил уснул, его руки по-прежнему крепко обнимали меня. Даже когда я тоже уснула, моя щека покоилась на том самом месте, куда я когда-то всадила кинжал.
В таком положении мы и проснулись спустя несколько часов, после захода солнца. Нас разбудила долгая трель певчей птицы. Зов, который получил ответ.
Сигнал.
Я села и уставилась в темноту за дверью террасы.
Кастил прижал меня к груди и поцеловал в плечо.
– Они пришли.
Глава 38
Мы шли по Валу. На золотых мечах Кастила блестел лунный свет. Мечи дал ему Делано, встретивший нас у двери.
Легкий плащ с короткими рукавами, который я надела поверх темно-синей туники и легинсов, был идеей Кастила. Это было его единственное условие, когда я встала с постели. Если в приближающемся к Пределу Спессы войске есть Вознесшиеся, они могут увидеть меня своим обостренным зрением.
– Как только они подойдут, надень капюшон и оставайся в нем как можно дольше, – сказал он. – Не делай из себя мишень.
– У меня есть хорошие новости, потенциально плохие и хорошие отчасти, – доложил Эмиль, встретивший нас у парапета. – Разведчики доложили, что это идет меньшая группа.
– Сколько их? – спросил Кастил.
– Около двух сотен.
– Полагаю, это потенциально плохие новости, – сказал Кастил. – Они пришли бы быстрее, если бы не ждали основное войско и наступления ночи.
Это значит, что среди них, скорее всего, есть вампиры, а чуть позади идут еще несколько сотен солдат.
– Да. И еще то, что, похоже, они везут катапульты, – ответил Эмиль. – Они могут повредить стены снарядами, но сомневаюсь, что у них есть средства сокрушить их, раз уж эти стены выстояли войну Двух Королей.
– Эти стены не падут, – поклялся Кастил.
– Это и есть те новости, что «хорошие отчасти»? – уточнила я.
– Поскольку они ждали основное войско, это, возможно, дало нам время дождаться подкрепления, – ответил Нейлл.
– Ключевое слово – «возможно», – добавил Эмиль. – Существует много всяких «если». Если Аластир и Киеран двигались без остановок. Если близ Бухты Сэйона оказался довольно большой отряд, готовый к путешествию.
Меня кольнул страх, но я не позволила ему разрастись. Страх – это не слабость; только дураки и хвастуны уверяют, что ничего не боятся. Но это чувство может расползаться как чума, если слишком много размышлять. Я стараюсь не думать о том, что может случиться, если нам не удастся удержать Вознесшихся, если Киеран с Аластиром не смогут вовремя прислать подкрепление.