Имя, конечно, странное для надерландки. Впрочем, усилиями самой Гудрун, изъяснявшейся на ангальском куда хуже даже Алексея, и с варварским картавым акцентом, выяснилось, что она из Кристиании. Алексей ещё подумал, что, видать, это родители научили её так по-старинному называть Остло.
Однако в телесном, плотно облегающем трико, она смотрелась обалденно.
Нет, действительно обалденно — Алексей даже переспросил у фру Магды, штатная ли это манекенщица. Его поспешили уверить, что Гудрун работает с проектными группами семь лет, хотя и не всегда в Омстердаме. И её фигура — признана стандартной для массового пошива сорок шестого размера. Для «местных» условий.
Чёрт. Ну — стандартной, так стандартной…
Алексей, привычно сощурившись, прикинул: 90-62-91. Различия с «базовой» манекенщицей, конечно, есть… Но — не критичные. Впрочем, измерить не помешает.
Сантиметр подтвердил точность глазомера: 90-62-91. Хе-хе, глазомер-то… В порядке. Но всё же отличия от привычного стандарта на более узкие бёдра, наблюдаются.
Почему?
Хм-м… Ладно, не важно. Вот — фасон. Вот — манекенщица. Начнём «воплощать»!
Начал Алексей традиционно: расчертил базовыми линиями трико на Гудрун: вначале мелом, а затем, более точно — чёрным маркером. Порядок. Основные строительные ориентиры есть!
Большая студия, где они работали, освещалась отлично: плафонов на потолке хватало, и переносные дополнительные софиты не грели, а давали мягкий рассеянный свет, выявлявший малейшие неточности. Алексей самолично развернул на закроечном столе устрашающих размеров зелёный рулон… Он почти облизывался.
В кончиках пальцев он ощущал тот, совершенно особый, юношеский, зуд — этот зуд и погнал его в дизайнеры! Если бы ещё не столь жёсткие условия, бытовые и «семейные» неурядицы, склоки с «коллегами» и конкуренция там, на Родине… Он и забыл, когда последний раз ощущал такое.
Ну что сделаешь — не коммерсант он. Не «ходовой». Нет у него наглой «пробивной силы», и стальных нервов… Не может он интриговать за спинами коллег-конкурентов. Поддавался он, как баран, увещеваниям своей амбициозной подруги. Вот и…
Вот поэтому в том числе он и здесь!
И поэтому теперь, раз уж Судьба оказалась столь милостива, что ещё совсем молодому дала вожделенный и долгожданный Второй Шанс, (На который он уж и не смел надеяться!) идиот он будет, если не использует его на все сто!..
Или — двести.
Первую деталь он вырезал чисто на глаз, по памяти перенеся сантиметры на ткань.
Разумеется, она не подошла идеально… Ну и замечательно! Как раз если бы вот подошла — туши свет, бросай гранату! Как значится в Законах Мэрфи: если всё получилось с первого раза — значит, неверна сама концепция…
Алексей вертел Гудрун на вращающейся подставке так, чтобы пришпилить длинными булавками подправленные детали точно по их месту. Фру Магда что-то отмечала себе карандашиком в блокноте. Художница — фру Хельга, и подсобница — фру Линден — помогли ему собрать намеченный запас на припуск — в вожделенные складки на плече.
Когда Алексей пришёл в восемь, его тут же впустили внутрь — похоже, все секьюрити и вахтёры уже знали его в лицо, (По фотографиям, что ли?!) и фру Магда оказалась на «боевом посту» — словно и не уходила никуда! Они с Алексеем внимательно проверили весь список. И Алексей с глубоким удовлетворением убедился, что всё — на лицо.
В девять подошли остальные затребованные работницы — художница оказалась неправдоподобно тоненькой, буквально — словно подросток, сорокалетней немкой с цепким сердитым взглядом серо-стальных глаз, а подсобница — напротив: массивной, и с тем же тяжёлым, уверенным, что и у фру Магды, взором, надерландкой.
При представлении Алексей чувствовал себя скованно — ещё бы! Впервые у него под началом столько… Женщин! Что такое женские коллективы, он отлично помнил ещё по школе. Да и по учёбе и работе… Доходило до того, что в сумочку «заклятой» подруги наливали серную кислоту! У туфелек подпиливали каблук. А мобильник спускали в унитаз. (Да и вообще: женской изобретательности нет предела!..) Как-то будет здесь?..
Но вот сейчас, в процессе работы, в нём всё больше крепла внутренняя уверенность — здесь всё будет отлично! Алексей поймал руки на том, то кончики пальцев дрожат, а язык — на том, что постоянно его кончик торчит наружу: словно у змеи. Или — у Змея… Искусителя.
Хватит! Спокойней!..
Но спокойней не получалось, и он вновь то сердито фыркал и дёргал щекой, когда подрезанный кусок не ложился как надо, то довольно мычал, и долго кивал, удовлетворённо вздыхая, или качал головой, отступая, и снова набрасываясь на непослушную материю, когда не удавалось подогнать всё так, как оно должно сидеть…
Женщины, буквально предугадывая его желания, (А случалось ему и просто протянуть руку, и туда совали желаемое, поскольку рот, как всегда, снова занят десятком булавок!) подавали то мел, то сантиметр, то — ножницы, то недостающий кусок ткани…
Гудрун однако начала вселять беспокойство.
Она всё пристальней смотрела на него. Причём — с совершенно недвусмысленным выражением!
Теперь он как мог, старался поменьше дотрагиваться до тела под облегающим трико, запоздало осознавая, что гораздо, гораздо раньше надо было начать беспокоиться об этом! А сейчас, похоже, девушка возбуждена — дальше некуда! (Не хватало ещё, чтобы она вот сейчас, при всех, кинулась его обнимать и целовать, и…! Прямо на полу.)
Конечно, её восхитительные, и отнюдь не плоские, как у большинства манекенщиц, с которыми он работал там, дома, формы, вызывали ответную реакцию и у Алексея…
Но он так увлёкся собственно «моделированием», что из головы напрочь улетучились обычные такт и осторожность — следует признать, что в азарте и сосредоточенности подгонки он, пожалуй, «лапал» свою «модель» не там, и не так, как полагалось бы Мастеру-модельеру… И совсем забыл про чёртово пресловутое Либидо.
Вдруг фру Магда вежливо тронула его за локоть. Алексей как раз закончил прилаживать очередную деталь, и они с фру Хельгой спорили, соответствует ли линия спины — проектной, и он довольно резко обернулся:
— Да?!
— Прошу прощения, хэрр Алексей! Через пять минут — время обеда.
Чёрт! Вот уж — вылетело! Как это он… Да — у них же график посещения столовой!
А что же делать с Гудрун? Ведь вот она стоит — облепленная, словно статуя, приколотыми к трико наживую фрагментами платья. И в таком виде её никак в столовую… А если отлепить — потом полчаса уйдёт на восстановление того, чего они достигли…
Дав ему вдоволь насладиться сомненьями-переживаниями, фру Магда позволила себе «традиционно» улыбнуться (то есть, улыбка как всегда затронула только кончики губ):
— Хэрр Алексей. Если позволите, Гудрун останется здесь. Прямо вот в таком виде. Я сама принесу ей еду — в студию. «Раскалывать» её долго, а в таком виде делать на первом этаже ей абсолютно нечего!
У Алексея покраснели уши. Да, он ещё не вписался в местный менталитет, и специфику Мастерской. А, ничего — какие его годы! Он, вдруг ощутив комизм ситуации, рассмеялся:
— Благодарю вас, фру Магда! Да, это, несомненно, лучшее решение. Вы и раньше так делали? Ну, при моделировании?
— Нет, хэрр Алексей, это — первый случай в моей практике. Когда Мастер так увлекался работой, что не успевал «освободить» девушку к обеду…
А вот это — странно. Неужели предыдущий Мастер работал без «отключки» от происходящего? Просто… Работал?.. Как вдумчивый и холодный профессионал?
Но как такое возможно?!
Ведь это — не Конструкторское бюро, где проектируют, например, новый вентиль для газопровода. Это — МОДА, с её приливами эмоций: страхом и восторгами, сомнениями и торжеством — когда всё получается так, как задумано!..
Как же — без этого, без пожирающей изнутри страсти, без «огонька», который заставлял бы, наплевав на время и потраченные силы, свирепея, ругаясь, и дрожа от предвкушения, или радости, доводить, подгонять и усовершенствовать?!..
Впрочем, это не его собачье дело!
Глянув на часы, (Точно — минута в минуту!) он повёл своё «воинство» вниз. Гудрун, глядевшей ему вслед явно с немым укором, он мило улыбнулся:
— Фрэкен Гудрун! Приношу вам извинения за доставленные неудобства. Вы можете пока присесть на кресло. — он махнул рукой на своё, удобное и мягкое, невостребованно-сиротливо торчащее в углу, — фру Магда любезно согласилась принести вам еду сюда… Да, вот ещё что — пожалуйста, не выходите на лестничную площадку!
Алексей вовремя вспомнил, что и вахтёру на этаже вовсе незачем видеть то… Что они тут «понавытворили», а в туалет девушке сходить не помешает — благо, он непосредственно при Студии.
Так, собственно, и должно быть.
Еда в столовой оказалась очень вкусной. (Алексей было удивился. Потом вспомнил — «Корпорация»!)
Приветливые и разгорячённые паром и жаром электродуховок и газовых печей повара и раздатчицы споро накладывали им того, что приглянулось, прямо из больших и подогреваемых снизу чанов из нержавейки, и Алексей проследил, чтобы вначале обслужили женщин. Затем, нагрузившись едой и сам, прошёл за облюбованный его дамами — очевидно, уже давно — стол в углу большой и светлой комнаты. Сел, разумеется, во главе — на оставленный явно для него, массивный стул.
Занавеси, обрамлявшие условные оконные проёмы со вставленными туда видами природы с подсветкой, были выдержаны в песочных тонах. Стойка, и кухня по другую её сторону сверкали полированным хромом и белым кафелем, а по эту сторону стены комнаты украшали жёлто-розовые обои. А ничего — красиво. Не угнетает. Но и не бодрит. Скорее, для отдыха глаз.
Вернулась фру Магда, уже отнёсшая поднос наверх. Алексей, ожидавший её, и не начинавший пока еду, получил подтверждающий кивок, и вежливое:
— Приятного аппетита! — на что ответил и ей тем же пожеланием.
Суп с лапшой ему не слишком понравился — он привык к более наваристому. Зато в отбивной котлете оказалось добрых двести грамм чистого мяса. И прожарена она оказалась именно так, как ему нравилось!