Различия и сходства в подходах к древнерусской государственности IX–XII вв. англо-американских и отечественных историков
Итак, нами рассмотрены основные концепции англоамериканских авторов по проблемам возникновения Древнерусского государства. В результате становится очевидным, что они по многим вопросам придерживаются близких позиций. Также становится заметным и влияние российской исторической традиции на формирование их взглядов.
В свое время К. Раффенспергер на вопрос «Что вас лично побудило заниматься изучением истории Древней Руси и кто оказал существенное влияние на процессы изучения истории Руси в США?» ответил так: «Меня всегда интересовала средневековая история, а в средней школе я начал отдельно изучать русский язык. Эти два независимых интереса пересеклись, и когда я стал посещать курсы по истории викингов в колледже, то обнаружил, что могу их объединить. Студентом я начал изучать присутствие викингов на Руси, а затем написал выпускную работу по истории Руси XI–XII вв. В это время у меня не было конкретного руководителя, но я много читал книги Саймона Франклина и Джонатана Шепарда, хотя и не во всем соглашался с ними. Затем, уже в аспирантуре, я много читал А.В. Назаренко, хотя и не заимствовал его идеи для своей работы. В дальнейшем я, продолжая работу в этом направлении, в частности, изучал труды Ф.Б. Успенского. Что касается американской исторической науки в целом, то на нее огромное влияние оказали бежавшие от российских революций 1917 г. историки-эмигранты. Они преподавали в американских университетах, где успешно продвигали свои идеи. В основе их идей лежали в основном работы Ключевского, и это влияние можно увидеть в том, как описывались основные события русской истории в англоязычной науке в целом. Из-за преобладания позиций этих ученых долгое время игнорировалась большая часть советской историографии. Даже когда я учился в аспирантуре, были четкие указания, на кого из советских авторов стоит обратить внимание, игнорируя при этом их марксистские представления, а каких избегать».
Действительно, влияние русской эмиграции на процессы формирования взглядов на историю России, а затем и СССР в англо-американском мире имело определяющее значение. Она принесла с собой взгляды не только В.О. Ключевского, но и многих других. Г.В. Вернадский в своей работе «Древняя Русь» указывает на истоки взглядов тогдашних российских историков, которые затем эмигрантами были перенесены в англо-американскую историографию: «С появлением варягов мы входим в период, который был более или менее полно рассмотрен в большинстве курсов и очерков русской истории. Излишне говорить о том, что здесь мы не в состоянии дать общий очерк русской историографии. Мы можем только отослать читателя – как в этой главе, так и в следующей – к очеркам и монографиям, имеющим непосредственную важность для исследования событий, о которых пойдет речь в каждой из этих глав. С такой точки зрения первым из трудов должна быть названа „История Российская“ В.Н. Татищева (I том был опубликован в 1768 г.), особенно потому, что она содержит фрагменты хроник, впоследствии утраченных. По той же причине никто из исследователей русской истории не может пренебречь знаменитой „Историей государства Российского“ Н.М. Карамзина (1766–1826), впервые опубликованной в 1818 г. Труд Карамзина действительно классический, а по широте его интересов и знакомству с западноевропейской историографией Карамзину мало равных, в том числе и среди русских историков. Из последующих очерков доваряжского и варяжского периодов особенно ценны труды К.Н. Бестужева-Рюмина и М.С. Хрущевского. Что касается монографий, то в любом случае следует указать „Волжский речной путь“ П.П. Смирнова (1927 г.) и „Киевскую Русь“ Б.Д. Грекова (1939 г.). Касательно „варяжско-русского вопроса“ есть исчерпывающий историографический очерк В.А. Мошина (1930 г.). Исследования А.А. Куника и Ф. Крузе легли в основу образования „скандинавской партии“ в русской историографии; а в отношении их оппонентов, „антискандинавской партии", то здесь особо выделяется труд С. Гедеонова „Варяги и Русь". Теперь давайте обратимся к трактовке событий нашего периода в трудах современных исследователей. К сожалению, „История Византии“ Кулаковского не доведена до периода, который мы рассматриваем, поскольку она заканчивается вступлением на престол Льва III (717 г.). Вместо „Истории“ Кулаковского следует указать „Историю Византийской империи“ Ф.И. Успенского. Успенский был выдающимся византинистом, но его „История“ в целом менее удачна, нежели некоторые его частные исследования. Второй том „Истории“ Успенского должен был охватить период с 717 по 1057 г.; однако опубликована была лишь его часть, повествующая о событиях до 867 г…»317.
Что же касается значения самого Г.В. Вернадского для формирования взглядов англо-американского мира, то, по выражению того же К. Раффенспергера, он «имел важное значение для формирования американских представлений [о Древней Руси]. Но, будучи евразийцем, он не совсем вписывался в ту модель, которая складывалась о России и русской истории в США».
Конечно, истоки интереса к России, ее истории у каждого автора возникали по различным причинам и не всегда были четко объясняемы, но источниковая и историографическая база, несомненно, была общей, хотя далее пути исследователей часто расходились.
Если же более подробно остановиться на проблеме влияния и заимствования в англо-американской историографии, то нужно отметить, что вообще идеи рассмотренных авторов были либо напрямую взяты из отечественной дореволюционной или более поздней историографии, либо находят в ней параллели. Так, идея решающего влияния международной торговли на формирование Киевской Руси явно заимствована английскими и американскими учеными из трудов дореволюционных российских историков. В.О. Ключевский полагал, что вдоль торговых маршрутов по Днепру и Волге возникали города, окруженные торговоремесленной округой, в которых начиная с середины IX в. стали селиться варяги-скандинавы, постепенно образовавшие местный господствующий класс, в результате чего сформировались варяжские княжества318. В современной отечественной историографии эта идея довольно распространена, в частности, А.П. Толочко по примеру Р. Пайпса сравнивает Киевскую Русь рубежа IX–X вв. с Компанией Гудзонова залива319.
Д. Кристиан пошел несколько дальше в своих выводах и утверждает, что изначально Киевская Русь представляла собой конфедерацию городов-государств. Эта идея, однако, тоже не нова, поскольку в российской историографии еще до публикации книги Д. Кристиана высказывалась И.Я. Фрояновым и А.Ю. Дворниченко, которые посвятили данному вопросу отдельную монографию320. О существовании на Руси городов-государств, но уже в течение XI в., пишет и Д.М. Котышев321. Он отмечает, со ссылкой на И.М. Дьяконова и В.А. Якобсона, что города-государства или номовые государства были закономерным этапом становления государственности в большинстве раннеклассовых обществ322, каковым, по его мнению, являлась Русь в XI в.
У. Хэнак единственный из рассмотренных англо-американских авторов, кто выделяет этапы в развитии древнерусской государственности. Он считает, что сложению Древней Руси предшествовал этап формирования городов («градов»), которые управлялись славянскими князьями, которых лишь позднее сменили скандинавы. В отечественной историографии эта идея высказывалась различными авторами. Например, М.Б. Свердлов: «Анализ развития славянских обществ в VII – начале X в. свидетельствует об основных тенденциях взаимосвязанных процессов формирования сословий и становления государства через последующие этапы племенного княжения и „варварского“ государства»323. Е.А. Шинаков также отмечает несколько этапов в развитии Древней Руси: первый – с середины IX в. (призвание варягов) до конца третьей четверти X в., во время которого на Руси существовало «двухуровневое государство», в котором существовало два слоя – правящий, представленный варягами-русами, и зависимый от них слой славянского населения со своими правителями324. Второй период – с конца X в. до середины XI в., который был временем расцвета «дружинного государства», которое затем переросло в иные формы государственности325. В.В. Пузанов также пишет об этапах формирования древнерусской государственности: через «союзы племен» и их объединения к выделению господствующего «союза племен», который начинает напрямую управлять подвластными «племенами»326. После этого, как отмечает исследователь, начинается этап формирования городов-государств: «Особенностью этого процесса было то, что он происходил не автономно, а в рамках Киевской Руси, способствуя ее трансформации из „сложного суперсоюза племен“(включающего в себя элементы, связанные разным уровнем интеграции) в сложную федерацию земель»327.
Говоря далее о влиянии торговли на формирование древнерусской государственности, большая часть англоамериканских авторов склоняется к выводу, что изначально, в IX в., основным торговым путем был Волжский торговый путь, связывавший формирующиеся русские политии со странами мусульманского Востока, и лишь затем, уже в X в., благодаря росту культурного и политического влияния Византии, а также из-за угрозы кочевников, которые перекрыли пути на Восток, происходит постепенная переориентация торговли на путь «из варяг в греки». Подобный подход характерен в целом и для отечественных исследователей. Значение Волжского торгового пути подчеркивал в своих работах, например, И.В. Дубов328. В настоящее же время К. Раффенспергер развивает идею, согласно которой важным для сложения древнерусской государственности являлся не один конкретный торговый путь, а их совокупность, которую в отечественной историографии выдвигает М.Б. Свердлов329. Помимо Волжского и Днепровского торговых путей он также обращает внимание на важность пути из Майнца и Регенсбурга через Богемию, Польшу и Русь в Среднюю Азию