может, доброта и щедрость Тамлина — его своеобразный протест? Увидев меня, он понял, что смотрится в зеркало.
— Я тоже скорблю, что жизнь твоей матери оборвалась вот так.
Что еще я могла ему сказать? Тамлин улыбнулся одними губами.
— И ты, сам того не желая, стал верховным правителем.
— Большинство верховных правителей с раннего детства обучаются искусству борьбы за власть и множеству придворных каверз. На меня этот титул просто свалился. Переход оказался слишком тяжелым и для меня, и для отцовских придворных. Многие переметнулись к врагам отца, только бы не служить воину-зверю и не слышать его рычания.
Однажды Неста назвала меня «полудиким зверем». Я едва удержалась, чтобы не стиснуть руку Тамлина и не сказать, как я его понимаю.
— Тогда эти придворные отъявленные глупцы, — бросила я. — Ты уберег эти земли от болезни. Многим ли правителям это удалось? Не жалей о них. Глупцы и есть глупцы.
Но Тамлина мои слова не успокоили. Его глаза подернулись тьмой, плечи ссутулились. К этому времени мы успели выйти из леса и обогнуть цепь крутых и пологих холмов. На многих вершинах я видела фэйри, их лица тоже скрывали маски. Фэйри занимались довольно странных делом: собирали дрова для больших костров.
— Чем они заняты? — спросила я и остановилась.
— Готовят костры к Каланмаю. Он через два дня.
— Что это за праздник?
— А разве у вас не отмечают Ночь огня? — удивился Тамлин.
Я покачала головой:
— После разграничения миров люди не празднуют ваших праздников. В некоторых местах они даже запрещены. Мы и имена ваших богов давно забыли. Чему посвящен праздник Ночи огня?
— Это всего лишь весенний ритуал. Мы зажигаем костры, и… магия ночи помогает нам возродить землю еще на год.
— А что за магия?
— Я же тебе сказал: это ритуал. Цепь последовательных действий. Но они… слишком наши. Лучше объяснить не умею.
Тамлин стиснул зубы и повел меня другой дорогой, стремясь держаться подальше от незажженных костров.
— В эти дни ты увидишь больше фэйри, чем обычно. Часть из них — подданные Двора весны. Но будут и пришлые. Некоторым в ночь празднества разрешено пересекать границы.
— Я думала, что болезнь напугала фэйри и они стараются не путешествовать.
— Кого-то напугала, но любителей празднеств и сейчас хватает. Я тебе советую… держаться подальше от всех. В доме тебе ничто не угрожает, но, если за время, оставшееся до зажжения костров, ты случайно с кем-то столкнешься, не обращай на них внимания.
— Значит, меня на ваш праздник не пригласят?
— Нет.
Тамлин сжимал и разжимал пальцы, не позволяя когтям вырваться на свободу. На это я тоже старалась не обращать внимания, но в душе все же шевелился страх.
Домой мы вернулись в тягостном молчании, от которого я успела отвыкнуть. Войдя в сад, Тамлин замер. Причина была не во мне и не в нашей странной беседе. Его насторожила неестественная тишина. Это означало лишь одно: поблизости затаился один или несколько опасных фэйри. Оскалив зубы, Тамлин тихо зарычал, потом сказал мне:
— Спрячься и сиди тихо. Чтобы ты ни услышала, не вылезай.
С этими словами он ушел.
А я стояла, вертя головой и ощущая себя последней дурой. Если где-то поблизости затаились опасные фэйри, меня поймают на первом же открытом пятачке. Человеческие инстинкты подсказывали: нужно было пойти с Тамлином, чтобы в случае чего ему помочь. Но он — верховный правитель. Видимо, он не напрасно велел мне не вылезать.
Я спряталась за живой изгородью и вскоре услышала голоса Тамлина и… приближающегося Ласэна. Мысленно выругавшись, я застыла. Что же делать? Может, незаметно проскользнуть через поле к конюшне? В случае чего я там спрячусь, а если дело примет совсем скверный оборот, вскачу в седло и дам деру. Я уже собиралась нырнуть в высокие травы за границей сада, когда по другую сторону живой изгороди услышала сердитое рычание Тамлина.
Я обернулась и сквозь густую листву увидела обоих. Мне велели спрятаться. Если сейчас я полезу в траву, меня наверняка заметят.
— Я знаю, какой сегодня день, — сказал Тамлин.
Но обращался он не к Ласэну. Они оба говорили… с пустотой. С кем-то, кого не было рядом. Или с невидимкой. Может, решили меня разыграть? Нет. Вскоре я услышала, как пустота им ответила:
— Твое самовольное поведение вызывает все больший интерес при Дворе.
Голос звучал негромко, с шипением и присвистом. Невзирая на теплый день, меня пробрала дрожь.
— Она начинает терять терпение, не понимая, почему ты до сих пор не прекратил этих своеволий. И почему пятерых нагов недавно убили в пределах твоих земель.
— Тамлин не похож на остальных глупцов, — бросил невидимке Ласэн.
Он расправил плечи и выпрямился во весь рост. Таким воинственным я его еще не видела. Теперь понятно, почему его комната завалена оружием.
— Если она ожидала склоненных голов, тогда она еще большая дура, чем мне казалось.
Голос превратился в змеиное шипение. У меня кровь застыла в жилах.
— Ты смеешь непочтительно отзываться о той, в чьих руках твоя судьба? Одно слово — и от твоего жалкого поместья камня на камне не останется. Она была недовольна, когда ты распустил своих воинов. — Голос невидимки был обращен к Тамлину. — Но поскольку это не вызвало последствий, она предпочла оставить твою дерзость без внимания.
Верховный правитель глухо зарычал, но ответил спокойно:
— Передай ей, что мне надоело вычищать мусор, который она сваливает у моих границ.
Невидимка усмехнулся, его голос стал похож на шуршание песка.
— Это ее подарки тебе. И напоминание о том, что случится, если она обнаружит твои попытки нарушить…
— Тамлин ничего не нарушает! — рявкнул Ласэн. — С нас довольно того, что ваша порода вечно ошивается у наших границ. Не пачкай нам поместье и проваливай отсюда. Здесь тебе не проезжая дорога. Мы не позволим, чтобы нечисть вроде тебя появлялась у нас, когда вздумается.
Тамлин одобрительно зарычал, соглашаясь с Ласэном.
Невидимка захохотал. Его смех был таким же отвратительным, как и скрипучий голос.
— У тебя каменное сердце, Тамлин, — сказал он, и я увидела, как Тамлин напрягся. — Но и внутри камня бывает достаточно страха.
Голос невидимки сделался фальшиво-ласковым:
— Не тревожься, верховный правитель. — (Титул Тамлина прозвучал как насмешка.) — Вскоре все устроится наилучшим образом. Это очевидно, как ваши весенние дожди.
— Гори в аду, — ответил за Тамлина Ласэн.
Невидимка снова захохотал. Громко захлопали невидимые крылья. Мне в лицо пахну́ло смрадом, и невидимки стало больше не слышно.
Тамлин и Ласэн облегченно вздохнули. Я закрыла глаза, пытаясь успокоиться, и мне на плечи легли тяжелые руки. От неожиданности я завопила.
— Убрался, — сказал Тамлин, снимая руки.
Я боялась, что вот-вот рухну в кусты живой изгороди.
— Что ты слышала? — спросил Ласэн, встав с другой стороны.
Я посмотрела на Тамлина. Его лицо побелело от гнева на невидимку.
— Ничего… Точнее, слышала, но ничего не поняла.
Я действительно ничего не поняла. Меня трясло. Холод в душе, который оставил голос невидимки, не желал уходить.
— Кто это был?
Тамлин принялся ходить взад вперед, скрипя гравием.
— Ваши легенды о страшных фэйри Притиании родились не на пустом месте. Тварь, прилетавшая сюда, — одна из них. Есть и другие.
В скрипучем, шипящем голосе невидимки мне слышались крики терзаемых людей, мольбы юных дев, которым вспарывали грудь на жертвенных алтарях. Он говорил о каком-то Дворе, не похожем на Двор Тамлина. Не эта ли «она» расправилась с родителями Тамлина? Верховная правительница. Если фэйская знать жестоко обходилась со своими семьями, каким же кошмаром становилась она для врагов? Возможно, между Дворами назревала война, а странная болезнь уже ослабила магические способности Тамлина…
— Если Аттор ее видел… — пробормотал Ласэн, оглядываясь вокруг.
— Не видел, — возразил Тамлин.
— Ты уверен?
— Не видел, — сердито повторил Тамлин и посмотрел на меня.
Его лицо и сейчас было бледным от гнева, а губы — плотно сомкнуты.
— Встретимся за обедом, — сказал он мне.
Мне отчаянно хотелось поскорее оказаться в своей комнате и закрыть дверь на замок. Я побрела в дом. Кто же эта «она», если ее невидимый посланец сумел так взбудоражить Тамлина и Ласэна?
«Тебе лучше не знать», — прошептал мне весенний ветер.
Глава 20
Обед прошел тягостно. Тамлин почти не разговаривал ни с Ласэном, ни со мной. Вернувшись к себе, я зажгла все свечи — хотелось разогнать тени.
На следующий день я осталась в доме. Пошла в свою «живописную комнату» и уселась за холст. Вскоре на нем появились очертания высокого, невероятно тощего серого существа с ушами летучей мыши и громадными перепончатыми крыльями. Его пасть раскрылась в злобном крике, обнажая ряды острых зубов. Таким я запомнила невидимку, когда он на мгновение сделался видимым, перед тем как взмыл в небо. Пока я вырисовывала отвратительное тело, в комнате отчетливо пахло падалью. Я даже слышала шуршание крыльев. Это было исчадие смерти, способное нести только смерть.
От законченной картины веяло ужасом. Я оставила ее в комнате и отправилась на кухню — предложить Асилле помощь в приготовлениях к праздничному пиру. Я была согласна на любую работу, только бы не идти в сад, где снова мог появиться отвратительный Аттор. По крайней мере, я узнала о существовании еще одной породы фэйри, от которых нужно держаться подальше.
Наступило предпраздничное утро. Сегодня, едва зайдет солнце, начнется Каланмай — Ночь огня. За весь день я ни разу не видела ни Тамлина, ни Ласэна. День тянулся на редкость долго и напряженно, а когда сменился сумерками, меня снова вынесло в коридоры. Все они опустели. Мне не встретилось ни одной служанки в птичьей маске. Кухня тоже пустовала, исчезли все повара и угощение, наготовленное за минувшие два дня. Снаружи слышался звук барабанов.