Почему он медлил теперь? Чего ждал? Я потянула его на себя. Я хотела его. Немедленно. И чтобы никаких преград между нами. Его одежда мне мешала. Мне хотелось вдыхать его пот, наполняться им самим.
— Не останавливайся, — шептала я.
— Я… — Его лоб упирался в ложбинку между моих грудей. — Если мы продолжим, я не смогу остановиться.
Я села. Тамлин смотрел на меня, забывая дышать. Я глядела ему в глаза, мое дыхание стало ровнее. Я сняла ночную сорочку, и та неслышно опустилась на пол. Я осталась совершенно голой и теперь наблюдала, как взгляд Тамлина путешествует по мне. Казалось, он впервые видел голую женщину. Тамлин удивленно разглядывал мои отвердевшие соски, все такой же плоский живот, двигаясь к «кустику», черневшему ниже живота. В его глазах я видела неутолимый любовный голод. Я согнула ногу, отвела ее вбок, молчаливо приглашая. Тамлин глухо зарычал и медленно, с пристальностью хищника, посмотрел на меня.
Вся сила, вся неистовая, неумолимая власть верховного правителя сосредоточились исключительно на мне. Я ощущала его внутреннюю бурю, готовую прорваться наружу и смести меня. Я могла лишь догадываться, какой силой он обладал до этой проклятой болезни. Но я доверяла Тамлину, знала, что его сила не причинит мне вреда. Я могла отдаться ему такой, какая есть, не боясь вызвать отвращение.
— Дай мне все, — едва слышно попросила я.
Зверь вырвался на волю.
Наши руки, ноги и даже зубы переплелись. Я рвала на нем одежду, пока та не оказалась на полу. Я впивалась зубами в его спину и руки. Тамлин выпустил когти, но они меня не пугали. Он ухитрялся гладить ими мои бедра. Потом он вошел в меня. Наш пир начался. Он остановился только один раз — когда я вздрогнула от наслаждения и со стоном произнесла его имя. Его движения стали изнуряюще медленными, и каждый толчок раскалывал меня на множество кусочков.
Это ненасытное неистовство продолжалось и продолжалось. Мне стало нестерпимо жарко. Когда я снова поднималась на вершину наслаждения, Тамлин взревел, и его наслаждение совпало с моим.
Я уснула в его объятиях и проспала несколько часов, а когда проснулась, нас снова потянуло к слиянию. Теперь наши ласки уже не были столь безумными и горячими. Вместо лесного пожара — костер на поляне. Насыщение пришло скорее. Мы оба тяжело дышали, пот покрывал нас с головы до ног. Говорить не хотелось. Я вдыхала запахи Тамлина, запоминая каждый. Все они были резкими и терпкими. Я понимала, что никогда, сколько бы красок ни взяла, не сумею передать на холсте даже малую часть испытанного наслаждения.
— Нам надо поспать, — пробормотал Тамлин, лениво поглаживая мне живот. — Завтра тебя ждет долгая дорога.
— Уже завтра?
Я села, ничуть не стесняясь наготы. Неизвестно, сколько бы мы еще шли к этой близости, если бы не внезапный толчок в виде Ризанда.
— Да. На рассвете, — ответил Тамлин, плотно сжав губы.
— Но это же…
Он сел рядом со мной.
— Фейра… пожалуйста…
Мне вспомнилось его «пожалуйста», обращенное к Ризанду. Он кланялся этому мерзавцу и униженно просил. Ради меня. Ради моего спасения.
Тамлин сдвинулся на край кровати.
— Куда ты уходишь? — насторожилась я.
— Если останусь, ты совсем не выспишься.
— Оставайся, — попросила я. — Обещаю пальцем к тебе не притрагиваться.
Вранье. Я обманывала себя и его.
Тамлин ответил мне полуулыбкой. Он все понимал, но остался и снова лег, прижав меня к себе. Я обняла его за талию и уткнулась головой в ложбинку плеча.
Он тихо гладил мои волосы. Спать мне не хотелось. Я не хотела терять ни одной минуты, проведенной рядом с ним, но утомление брало свое. Мысли пропали. Остались лишь ласковые прикосновения его пальцев и его дыхание.
Мне не верилось, что я уезжаю. Уезжаю теперь, когда это место стало для меня крепостью и святилищем, когда я по-настоящему поняла всю мудрость слов суриеля, когда Тамлин стал для меня не только спасителем и другом, но и… Я не знала, сколько лет пройдет, прежде чем я снова увижу этот дом, вдохну аромат роз в саду и загляну в глаза, полные золотистых крапинок. Я уезжала в чужие края, оставляя по-настоящему родной дом.
Я погружалась в сон, чувствуя, как Тамлин прильнул губами к моему уху.
— Я люблю тебя, — прошептал он, целуя меня в лоб. — Со всеми шипами и прочими колючками.
Когда я проснулась, его рядом не было. Эти слова мне наверняка приснились.
Глава 28
Собирались и прощались недолго. К моему удивлению, Асилла надела на меня вычурное платье, стягивающее и сдавливающее везде, где только можно. Скорее всего, так в смертном мире одевались богатые женщины. Платье было сшито из нескольких слоев бледно-розового шелка и отделано белыми и бледно-голубыми кружевами. К платью Асилла добавила короткую белую кофту из легкого полотна, ее лацканы окаймляла лента цвета чайной розы. Довершала мой новый наряд дурацкая белая шляпа, годившаяся лишь для украшения. Я бы не удивилась, если бы мне в руки всунули зонтик.
Все это я не преминула высказать Асилле.
— А ты не хочешь на прощание обмочить мне плечо слезами? — усмехнулась служанка.
— Терпеть не могу прощаний, — ответила я, натягивая кружевные перчатки, тонкие и бесполезные. — Я бы вообще предпочла тихо уйти, никому не сказав ни слова.
— Сама не люблю прощаться, — призналась Асилла.
Я подошла к двери и, удивляясь себе, все-таки сказала:
— Надеюсь, скоро ты снова будешь жить вместе с племянниками.
— Наслаждайся свободой, — только и ответила мне она.
Увидев меня внизу, Ласэн хмыкнул.
— Твой наряд — лишнее подтверждение того, что мне совершенно нечего делать в мире смертных.
— Думаю, и мир смертных не нашел бы, что делать с тобой.
Ласэн натянуто улыбнулся, держался он напряженно. У него за спиной, возле золоченой кареты, стоял Тамлин. Ласэн глянул через плечо, металлический глаз сощурился.
— Я думал, ты окажешься посмышленее.
— Радуйся, скоро меня здесь не будет, — вместо прощания ответила я.
Тоже мне друг! Я не просила утаивать от меня истинное положение дел в их Притиании. И я не виновата, что сами они мне ничего не рассказывали, хотя я и бессильна противостоять болезни, мерзостным чудовищам или неведомой мне Амаранте.
Ласэн качнул головой. При ярком свете его шрам казался больше и страшнее. Он шагнул к Тамлину, не обращая внимания на предостерегающее рычание верховного правителя.
— Ну почему бы тебе не оставить Фейру еще на несколько дней? Всего-то несколько дней до ее возвращения в человеческий гадюшник.
— Это не обсуждается, — огрызнулся Тамлин и кивнул в сторону дома. — Встретимся в столовой, за вторым завтраком.
Ласэн окинул его сердитым взглядом, плюнул и взбежал по лестнице. Тамлин воздержался от упреков.
Возможно, мне стоило внимательнее отнестись к словам Ласэна и что-нибудь крикнуть ему на прощание, но… Увидев Тамлина возле кареты, я почувствовала себя опустошенной. Ладони, обтянутые перчатками, стали липкими от пота.
— Помни, о чем я тебе говорил.
Я кивнула, но запоминала совсем другое: очертания его лица… О чем я должна помнить? О его признании в любви? Чем были его слова: голосом сердца или голосом страсти? Я переминалась с ноги на ногу — дурацкие белые туфли оказались тесными.
— Мир смертных остается безопасным. Для тебя и твоей семьи.
Я кивала, пытаясь уловить скрытый смысл его слов. Может, он пытался меня убедить уплыть на юг, подальше от Притиании? Но ведь знал же он, что я так или иначе привязана к Стене между мирами. Наша деревня — предел расстояния, отделявшего меня от него.
— Все свои картины я оставляю тебе, — сказала я, не находя других слов.
Зачем снова ранить ему душу и говорить, как мне не хочется уезжать? Ему самому тяжело. А мне было еще и страшно. Роскошная карета вызывала не гордость, а ужас.
— Мы обязательно увидимся, — сказал он, приподнимая мне подбородок.
Потом он поцеловал меня, но так быстро отстранился, что я едва не поперхнулась слюной. У меня щипало глаза. «Я люблю тебя, Фейра».
Не дожидаясь, пока мир размоется от моих слез, я повернулась. Тамлин быстро распахнул дверцу, помогая мне влезть в просторную карету. Я села возле открытой дверцы. Внешне Тамлин был совершенно спокоен.
— Ты готова?
Нет! Нет! После всех этих месяцев и в особенности после минувшей ночи — я совсем не готова. Но я кивнула. Если Ризанд вернется, если Амаранта и впрямь так чудовищно опасна, я окажусь для Тамлина дополнительной обузой… Мне нужно отсюда уехать.
Он закрыл дверцу. Щелчок замка отозвался во всем моем теле. Окошко кареты было открыто, и Тамлин, протянув руку, погладил меня по щеке. Честное слово, я слышала, как треснуло мое сердце. Кучер взмахнул хлыстом.
Пальцы Тамлина коснулись моих губ. Шестерка белых лошадей тронулась шагом, карета слегка качнулась и медленно покатилась. Я закусила губу, чтобы не зареветь в голос.
Тамлин в последний раз мне улыбнулся.
— Я люблю тебя, — сказал он и отошел.
Я должна была сказать ему то же самое. Он ждал этих слов, но они застряли у меня в горле… Причин для молчания хватало. Тамлина ждали неведомые опасности. Возможно, мы расставались навсегда, чего бы он мне ни обещал. И потом… он был бессмертным. Для него несколько десятков лет — просто миг, а я за это время состарюсь и умру. Возможно, наша ночь что-то изменила не только во мне, но и в нем тоже. Однако… я не хотела становиться для него обузой. Дополнительным грузом, давящим на плечи.
И потому я ничего не сказала и ни разу не оглянулась. Карета миновала ворота усадьбы и выехала на лесную дорогу.
Очень скоро мои ноздри уловили знакомый запах магии. Я погрузилась в глубокий сон, а проснулась в скверном настроении. Зачем нужно было меня усыплять? Снаружи доносился громкий цокот копыт по дороге, мощенной булыжником. Протирая глаза, я выглянула в окошко кареты. Мы ехали по склону пологого холма, дорогу окаймляли красиво подстриженные кусты живой изгороди и цветочные клумбы с ирисами. Место было совершенно мне незнакомым.