Я всматривалась в лицо Тамлина, пытаясь уловить хоть крупицу правды, но видела все тот же бунтарский взгляд, и больше ничего.
Возможно, я ошибалась, и услышанное мною было лишь особенностью фэйрийской речи. Иносказанием. Но сколько я ни обнимала Тамлина… никогда не слышала биения его сердца. Я была слепа ко всему, ко всем подсказкам судьбы. Хватит! Теперь я прозрела.
Так вот каким образом Амаранта управляла Тамлином и его магией! И не только им — всеми верховными правителями. Она помыкала ими, держала на поводке точно так же, как держала душу Юриана прикованной к глазу и фаланге пальца.
Асилла советовала не доверять никому. Но я доверяла Тамлину. Более того, я доверяла себе. Я верила, что все услышала правильно и что Тамлин смышленее и находчивее Амаранты. Все жертвы, принесенные мною, не напрасны. В это я тоже верила.
В зале снова стало тихо, однако для меня сейчас существовал только Тамлин. Открытия, сделанные мною за эти минуты, ясно читались на моем лице. Дыхание Тамлина участилось. Он приподнял голову.
Я сделала шаг к нему. Потом второй. Я все правильно поняла. Иначе и быть не должно.
Шумно вдохнув, я потянулась за кинжалом. Но вдруг я ошибалась? Вдруг сейчас совершу трагическую, непоправимую ошибку?
Я встала над Тамлином, зажав в руке деревянный кинжал. На его губах мелькнула едва заметная улыбка.
Напрасно я раньше не верила в судьбу. Она существовала. Это она заставила меня подслушать разговор Тамлина и Ласэна. Судьба шепнула Тамлину, что холодная, своевольная девчонка, которую он притащил к себе в дом, сумеет сломать наложенное на него проклятие. Судьба сохраняла мне жизнь вплоть до этой секунды, поскольку хотела удостовериться, что я правильно поняла ее знаки.
Передо мной на коленях стоял мой верховный правитель, мой любимый.
— Я люблю тебя, — сказала я и ударила кинжалом в сердце.
Глава 44
Мой кинжал пробил Тамлину грудь, сломав кость. Тамлин вскрикнул. Мне на руку хлынула его кровь, и я с ужасом подумала, что случилось непоправимое, что кинжал пронзил его насквозь.
Затем послышался глухой стук. Руку обожгло отдачей, словно кинжал натолкнулся на что-то твердое и неподатливое. Тамлин наклонился. Его лицо побледнело. Я торопливо вытащила кинжал. Едва с блестящего лезвия стекла кровь, я поднесла кинжал к глазам.
На конце лезвия осталась зазубрина. Более того, лезвие заметно погнулось.
Тамлин держался за грудь и тяжело дышал. Его рана уже затягивалась. Ризанд, стоявший у подножия помоста, улыбался во весь рот. Амаранта вскочила на ноги. Зрители перешептывались. Я отшвырнула кинжал, и он запрыгал по красному мрамору.
«Убей ее немедленно!» — хотелось мне крикнуть Тамлину. Но он стоял не шевелясь и прижимал руку к ране. Из-под пальцев капала кровь. Но почему исцеление такое медленное? И почему маска не упала с его лица? «Убей ее немедленно!»
— Девчонка выиграла, — сказал кто-то в толпе.
— Освободи их, — подхватил другой.
Амаранта с бледным, перекошенным лицом смотрела на своих подданных. Сейчас она, больше чем когда-либо, была похожа на змею.
— Я освобожу их, когда сочту нужным. Фейра ведь не спросила, когда я это сделаю. Ей было важно услышать от меня про освобождение. А когда? Быть может, Фейра, когда окончится твоя короткая человеческая жизнь.
Амаранта отвратительно улыбалась.
— Видно, ты плохо слушала. Мгновенное освобождение я обещала только в том случае, если разгадаешь загадку. Никак ты решила, что это относится и к моим заданиям? Какая же ты дура! Впрочем, чего еще ждать от людей?
Она стала спускаться. Я попятилась. Пальцы Амаранты превратились в когти. Глаз Юриана, заточенный в камень, бешено вращался. Его зрачок занимал почти все пространство глаза.
— Думала меня переиграть? — прошипела Амаранта, и ее зубы хищно сверкнули. — У меня для победителей и побежденных одна награда — смерть.
Мне что-то кричали, но я не могла шевельнуться. Я даже не пыталась убраться с ее дороги. Меня ударило невидимой молнией. Тело отозвалось всплеском жуткой боли, и я рухнула на пол.
— Я заставлю тебя сполна заплатить за твою дерзкую самоуверенность, — рычала Амаранта.
Из моего горла вырвался крик, меня захлестнуло второй волной боли. У меня затряслись все кости. Невидимая сила заставила меня встать, затем снова швырнула на пол, ударив третьей волной нестерпимой боли.
— Признайся, что ты совсем его не любишь. Тогда пощажу.
Боковым зрением я видела, как Амаранта медленно приближается ко мне.
— Признай себя трусливым, лживым, непостоянным куском человеческого дерьма.
Даже если бы она сейчас размазала меня по полу, я бы не отреклась от Тамлина.
Меня разрывало изнутри. Я билась в судорогах и не могла даже крикнуть.
— Фейра! — заорал кто-то.
Не кто-то. Ризанд.
Амаранта неумолимо приближалась.
— Думаешь, ты его достойна? Верховного правителя? Думаешь, твоя поганая человеческая душонка заслуживает чего-нибудь, кроме смерти?
У меня выгнулась спина, захрустели ломающиеся ребра.
Ризанд снова громко выкрикнул мое имя. Он кричал так, будто его заботила моя судьба. Я потеряла сознание, но Амаранта привела меня в чувство. Ей хотелось удостовериться, что я все слышу и ощущаю. Каждый мой крик, каждый хруст ломающейся кости звучали для нее сладчайшей музыкой.
— Ты всего лишь кусок грязи, набитой костями и годный лишь на корм червям! — орала Амаранта, распаляясь гневом. — И ты еще осмеливалась сравнивать себя с нами? Может, считала, что равна нам?
Зрители роптали. Они кричали, что Амаранта нарушает ею же установленные правила, и требовали освободить Тамлина. Кто-то даже отваживался называть ее обманщицей и лгуньей. Как в тумане, я увидела Ризанда, склонившегося над Тамлином. Не для помощи, а чтобы…
— Все люди — свиньи! Грязные, коварные свиньи! — исходила злобой Амаранта.
Она ударила ногой по сломанным ребрам. Потом еще раз. И еще. Я могла лишь вскрикивать, злясь, что крики сопровождаются всхлипываниями.
— Недоразумение! Жалкое человеческое недоразумение — вот ты кто!
Краешком глаза я заметила у Ризанда в руках мой окровавленный кинжал. Он метнулся к Амаранте, целя ей в горло.
Амаранта даже не повернулась в его сторону, лишь подняла руку — и стена белого света отбросила Ризанда.
Боль дала мне секундную передышку. Я видела, как Ризанд тяжело упал на пол, но тут же снова бросился к Амаранте, выпустив когти, и ударился о невидимую стену, которой она себя окружила. Забыв обо мне, Амаранта повернулась к Ризанду.
— Ах ты, грязный предатель! — зашипела она. — Ты ничем не лучше человеческих скотов.
Один за одним все его когти втянулись обратно, оставляя следы крови. Ризанд глухо и зло выругался.
— Ты давно это замышлял!
Магия Амаранты распластала Ризанда на полу, затем приподняла и снова швырнула вниз. Нож, который он успел достать, выпал из окровавленных пальцев. Никто не бросился ему на помощь. Амаранта снова приподняла его и швырнула на пол. Как и в прошлый раз, Ризанд ударился головой, но сейчас удар был сильнее. Красный мрамор треснул, и паутина трещин потянулась в мою сторону. Избиение продолжалось. Ризанд стонал.
— Прекрати! — крикнула я, выплевывая кровь и стараясь дотянуться до ее ноги. — Хватит!
Ризанд попытался приподняться, но руки не держали его. Из носа хлестала кровь. Наши глаза встретились.
Между нами возникла странная связь. Я то оказывалась в его теле, то возвращалась в свое. Я видела себя его глазами — искалеченную, окровавленную, с мокрым от слез лицом.
Амаранта повернулась ко мне. Связь оборвалась.
— Что ты сказала, козявка? Прекратить? Только не разыгрывай из себя заботливую.
Она согнула палец — и сейчас же ее магическая сила согнула мою спину. Я ждала, что у меня вот-вот треснет позвоночник. Ризанд выкрикнул мое имя. Потом я куда-то провалилась.
Замелькали воспоминания: самые худшие и тяжелые мгновения моей жизни. Повествование, полное отчаяния и тьмы. Когда оно добралось до последней страницы, я плакала. Телесной боли я не ощущала. Я видела окровавленную молодую крольчиху, которой перерезала горло на лесной полянке. Мое первое убийство. Первая жизнь, отнятая мною.
Я помнила то отчаяние, когда у нас кончились последние деньги и мы доели последние крохи припасов. Голод погнал меня в лес. Крольчихи нам хватило только на обед. Потом я снова ушла в лес и проплакала несколько часов подряд. Я знала, что перешла черту и запятнала свою душу.
— Скажи, что ты его не любишь! — крикнула Амаранта.
Кровь на моих руках стала кровью убитой крольчихи. Кровью того, что я потеряла.
Я молчала. Любовь к Тамлину — единственное, что у меня оставалось. Пожертвовать ею я не могла.
Я видела мир черно-красным. Потом добавился третий цвет — зеленый. Глаза Тамлина. Он полз к Амаранте. Он видел, как я умираю, но не мог меня спасти. Его собственная рана затягивалась медленно, однако Амаранта не оставила ему даже жалких крупиц магической силы. Помочь мне Тамлин не мог.
Только сейчас я окончательно поняла: Амаранта не собиралась выпускать меня живой. И освобождать Тамлина тоже не собиралась.
— Амаранта, пощади ее, — взмолился Тамлин, одна его рука зажимала рану, вторая тянулась к Амаранте. — Перестань. Я готов просить прощения за то, что тогда сказал про Клитию. Смилуйся над нею.
Амаранта будто не слышала его слов. Глаза Тамлина были пронзительно-зелеными — совсем как луга вокруг его поместья. Передо мной снова замелькали воспоминания, но уже другие. Зло, угрожавшее переломать оставшиеся кости, ударило мне по коленям. Я вскрикнула, но мои глаза видели тот зачарованный лес, день, когда мы лежали в траве, утро, когда любовались восходом. Пусть это были мгновения, но я все-таки успела познать настоящее счастье.
— Скажи, что ты никогда по-настоящему его не любила, — требовала Амаранта, выкручивая мне жилы. — Признайся, что тебе все равно, кто тебя лапает и целует.