– Любовь моя, нам не мешает отдохнуть в тишине и покое.
В его звездчатых глазах читалось обещание отнюдь не тихих радостей.
Я села на изогнутую боковую спинку дивана. В фэйском свете мое платье переливалось, как река под луной.
– Ты сегодня бесподобно выглядела, – хрипловатым, чувственным голосом добавил он.
Я погладила сверкающую ткань платья:
– Ты это говоришь каждую ночь.
– Я говорю правду.
– Льстец! – бросила я ему и вспыхнула.
Он склонил голову.
– Наверное, верховным правительницам положено каждый день надевать новое платье, но я привязалась к этому, – созналась я.
– Я рад, – ответил Риз, поглаживая мое бедро.
– Ты никогда не рассказывал, где тебе удалось найти это платье и все остальные из числа моих любимых.
– Неужели ты до сих пор не догадалась? – удивился он.
Я покачала головой.
Риз молча разглядывал ткань платья, потом сказал:
– Их шила моя мать.
Я замерла.
– В военном лагере, где мама родилась и выросла, она была швеей, – продолжал Риз, печально глядя на материнский шедевр. – Иных ее подруг чуть ли не из-под палки заставляли шить. Мать это делала охотно, потому что любила шить. И после замужества она продолжала заниматься любимым делом.
– Я и представить не могла, – сказала я, восхищенно теребя рукав платья.
Глаза Риза заблестели, как звезды.
– Давным-давно, когда я был еще мальчишкой, мать сшила все эти платья. Приданое для моей будущей невесты. – У него дрогнул кадык. – Каждое платье… все они сшиты ее руками. Для тебя.
У меня защипало глаза.
– Почему же ты молчал?
Риз дернул плечом:
– Я думал… вдруг ты не захочешь надевать «седую древность», сшитую женщиной, которой давно нет?
– Ошибаешься, Риз. Носить эти платья – для меня большая честь. Такое не выразишь словами.
– Она бы тебя полюбила, – прошептал Риз, и у него дрогнули губы.
Это был еще один величайший подарок из числа полученных мной. Я наклонилась, и наши лбы соприкоснулись. «И я бы ее полюбила».
Я ощущала благодарность Риза. Так прошло несколько минут. Мы молчали, дыша друг другом.
Когда ко мне вернулась способность говорить, я выпорхнула из его запаха, сказав как можно непринужденнее:
– У меня тут мысль появилась.
– Мне волноваться сейчас или позже?
Я шлепнула его по сапогам, и Риз засмеялся. Искренне, безмятежно. Его смех наполнял мое тело, проникая до самых глубин. Я выставила ладони, на которых красовалось по глазу.
– Хочу поменять эти изображения.
– Зачем?
– Ты же больше не подглядываешь за мной. Пусть на месте глаз появится что-то другое.
– Клянусь тебе, я никогда не подглядывал, – сказал Риз, прижимая руку к сердцу.
– Такие зануды, как ты, не могут не подглядывать.
– И чем же ты хочешь заменить глазки? – со смехом спросил Риз.
Я оглядела расписанные стены, столы и прочую мебель. Подумала о купленной шпалере.
– Я хочу изображение горы с тремя звездами над ней. Как у тебя на коленях.
Герб Двора ночи.
Риз надолго умолк. Его лицо оставалось непроницаемым.
– Учти: это изображение уже не поменяешь, – тихо предупредил он.
– И хорошо. Я в ближайшие сотни лет не собираюсь покидать Двор ночи.
Риз выпрямился, расстегнул верхние пуговицы облегающего черного камзола:
– Ты уверена?
Я кивнула.
Он встал напротив меня, осторожно взял мои руки, повернув ладонями вверх. На нас уставились два темно-синих кошачьих глаза.
– Повторяю: я не подглядывал.
– Подглядывал, и еще как.
– Хорошо, подглядывал. У тебя хватит великодушия меня простить?
В вопросе я уловила беспокойство. Задним числом Риз волновался, что я могла счесть его подглядывания вторжением в свою жизнь. Я встала на цыпочки и нежно поцеловала его:
– Где-то у меня еще оставалось несколько капель прощения.
Риз хмыкнул, затем провел большим пальцем по глазам на моих ладонях:
– Хочешь что-нибудь сказать перед тем, как получишь отметину на всю оставшуюся вечность?
У меня заколотилось сердце.
– Прими еще один мой подарок.
Риз замер.
– И что же это? – спросил он, улавливая дрожь в моем голосе.
Наши руки соединились. Я дотронулась до черных каменных стен, заграждающих его разум. Преграды расступились, пропуская меня и давая возможность показать последний дар.
Я надеялась, что и Риз воспримет это как подарок.
Его руки задрожали, но он молчал, пока я не покинула его разум. И опять мы молча смотрели друг на друга.
Дыхание Риза стало прерывистым. Глаза подернулись серебром.
– Ты уверена?
Да. Больше, чем в любом другом. Это я поняла и почувствовала в галерее ткачихи.
– Скажи, для тебя это… действительно подарок? – решилась спросить я.
– Еще какой! Ты даже не представляешь, – ответил Риз, сжимая мои пальцы.
У меня на ладонях с негромким шипением вспыхнул свет. Кошачьи глаза исчезли. Их сменили две горы с тремя звездами над каждой.
Риз по-прежнему смотрел на меня и по-прежнему не мог успокоить дыхание.
– Мы можем обождать, – тихо сказал он, словно опасаясь, что снег, падающий за окном, подслушает наш разговор.
– Не хочу ждать, – возразила я.
Рассказ ткачихи убедил меня в этом. А может, в ее магазине я наконец призналась себе в желании, возникшем еще осенью.
– Между желанием и его осуществлением могут пройти годы, – пробормотал он.
– Я буду терпеливой.
Он удивленно посмотрел на меня.
– Я постараюсь быть терпеливой.
Мы оба засмеялись.
Риз поцеловал мне шею, ткнувшись носом в мочку уха:
– А не приступить ли нам, дорогая, к немедленному исполнению нашего обоюдного желания?
Меня обдало жаркой волной.
– В этом и заключался мой замысел.
– Но ты еще не знаешь про мой замысел.
Он снова поцеловал меня, теперь в основание шеи. Его пальцы принялись расстегивать потайные пуговицы на платье. На этом прекрасном платье, ставшем для меня еще дороже. Я выгнула спину, чтобы ему было удобнее расстегивать. Риз замычал, проведя языком по месту недавнего поцелуя. Платье сползло на ковер, образовав звездное озеро.
– Мой замысел касался хижины и стены, – сказал Риз.
Я открыла глаза, когда его руки стали чертить длинные линии на моей голой спине, опускаясь все ниже. Риз улыбался, разглядывая мое обнаженное тело. На мне не осталось ничего, кроме бриллиантовых браслетов. Я хотела снять и их, но Риз пробормотал:
– Пусть останутся.
Мой живот напрягся в ожидании. Груди тоже напряглись и потяжелели.
Трясущимися пальцами я расстегнула и сняла с Риза камзол, рубашку и все остальное. Он остался голым, со слегка разведенными крыльями. Мускулистая грудь вздымалась, показывая высшую степень его готовности.
– Ты хочешь начать со стены или закончить ею? – не столько спросил, сколько прорычал Риз.
Блеск в его глазах сделался хищным. Он обнял меня за талию: властно, подчеркивая мою принадлежность ему.
– Или от начала до конца – у стены?
У меня подогнулись колени. Слова исчезли. Исчезло все, кроме него.
Риз не ждал ответа. Он опустился на колени, закрыв крыльями ковер. Затем поцеловал мой живот, благословляя чрево и выражая свое почтение. Поцелуи опускались все ниже.
Рука скользнула в его волосы. Риз схватил меня за ляжку и закинул ногу через плечо. Я оказалась прижатой к стене возле двери. Все произошло мгновенно, как в перебросе. Мой затылок слегка ударился о деревянную стену. Риз прильнул губами ко мне.
Он не торопился.
Он гладил и облизывал меня, пока все во мне не задрожало. Риз засмеялся: хрипло, хищно, затем выпрямился и поднял меня. Мои ноги обвили его талию. Я оказалась прижатой к стене.
Одна рука Риза упиралась в стену, другой он удерживал меня. Наши глаза встретились.
– И как это будет у нас происходить, дорогая?
Честное слово, в его глазах колыхались вселенные. В тенях между крыльями лежали бездонные глубины ночи.
– Так, чтобы со стен попадали картины, – шепотом напомнила я.
– Тогда держись, – сказал он и опять засмеялся.
Смех был плотским, раззадоривающим.
Матерь и Котел, помогите мне.
Риз необычайно медленно вошел в меня. Я чувствовала каждую частичку его «мужского достоинства», каждое место нашего соприкосновения. Я запрокинула голову и застонала.
– Всякий раз я восхищаюсь твоим совершенством, – стиснув зубы, произнес он.
Я тоже стиснула зубы, стараясь дышать носом. Его толчки были короткими и неглубокими. Риз хотел, чтобы мое лоно привыкло к «гостю». Впрочем, «гость» бывал там довольно часто.
Полностью войдя в меня, крепче ухватив мое бедро, он вдруг… остановился. Я шевелила бедрами, требуя продолжения. Риз двигался вместе со мной, а продолжения не было.
– Я каждый час думал о тебе. Об этом, – промурлыкал он, облизывая мне шею. – О лучшем способе насладиться тобой.
Он слегка подался назад. Новый толчок. Я тяжело дышала, упираясь затылком в твердую стену.
Риз одобрительно хмыкнул и опять подался назад. Очередной толчок не заставил себя ждать.
Слева что-то негромко загремело. Меня это уже не волновало. Быть может, со стен и впрямь падали картины. Риз опять замер.
– Но больше всего я думаю о том, каковы твои ощущения, Фейра. Что ты чувствуешь от моего присутствия в тебе.
Еще несколько сильных, неумолимых толчков.
– Какой же ты деликатес для моего языка, – продолжал он, мои ногти вонзались в его широкие плечи. – Даже если нас ждет тысяча лет совместной жизни, я никогда не устану от тебя.
По спине пробежала дрожь, предвестница оргазма. Все звуки пропали. Все ощущения свелись к прикосновениям Риза.
Новый толчок был дольше и сильнее. Под его рукой жалобно заскрипело дерево.
Риз опустил голову, слегка закусил мой сосок, потом облизал его. Меня обдало болью вперемешку с наслаждением.
– И как только ты позволяешь мне проделывать с тобой все эти жуткие и неприличные фокусы?