Его иллирианские доспехи блестели от талого снега. Еще больше снега набилось в волосы и между крыльями.
– Ну вот, где утром тебя оставлял, там и нашел, – сказал Риз, закрывая дверь.
Я улыбнулась и отбросила книгу, которая утонула в белом пуховом одеяле.
– Неужели это все, на что я гожусь? – спросила я.
Риз хищно улыбнулся. Он снял оружие, затем доспехи. Глаза его озорно сверкали, однако каждое движение было медленным и требовало усилий. Казалось, он отчаянно сражается с усталостью.
– Давай скажем Мор – пусть перенесет визит ко Двору кошмаров на другой день, – сказала я, хмуро поглядывая на него.
– Зачем? Если Эрис и впрямь намеревается там быть, я немножко удивлю его своим появлением.
– Ты с ног валишься от усталости. По-твоему, это недостаточная причина?
Риз театрально приложил руку к сердцу:
– Любовь моя, твоя забота согревает меня лучше, чем зимний очаг.
Что я могла ответить? Только сесть на постели, вытаращить на него глаза и спросить:
– Ты хотя бы ел?
Он пожал широкими плечами, натянув ткань рубашки.
– Я прекрасно себя чувствую.
Взгляд Риза скользнул по моим голым ногам, и я поспешила прикрыть их одеялом.
Желание жаркими волнами разлилось по телу, но я совладала с собой, предложив сходить за едой.
– Чего-то не хочется, – отмахнулся Риз.
– Когда ты в последний раз ел?
Ответом мне было угрюмое молчание.
– Так я и думала, – вздохнула я, натягивая теплый халат. – Умывайся, переодевайся. Через сорок минут отправляемся.
Риз сложил крылья. Фэйский свет играл на когтях, венчающих каждое крыло.
– Тебе незачем…
– Мне – да, а вот тебе надо поесть. Отправляться туда на голодный желудок…
Я выпорхнула в коридор, стены, пол и потолок которого были окрашены в небесно-голубой цвет.
Минут через пять я вернулась. Риз встречал меня у открытой двери, раздевшись до нижнего белья.
– По-моему, ты притащила все съедобное, что нашла на кухне, – заключил он, не думая одеваться для визита. – Я бы мог спуститься.
Я показала ему язык и принялась выискивать свободный уголок, куда можно поставить поднос. Таких уголков не нашлось. Даже столик у окна был завален исключительно важными и нужными вещами. Пришлось опустить поднос на кровать.
Риз сел, сложил крылья и попытался усадить меня к себе на колени. Я выскользнула и остановилась на недосягаемом расстоянии.
– Сначала ешь.
– А тебя я оставлю на десерт, – сказал он, награждая меня улыбкой шкодливого кота и принимаясь за еду.
Видя, с какой жадностью Риз набросился на ужин, я притушила очередную волну жара, поднятую его словами.
– Ты вообще сегодня ел что-нибудь?
Риз сверкнул на меня фиолетовыми глазами, дожевал хлеб и принялся за холодную говядину:
– Утром съел яблоко.
– Риз!
– Я был занят.
– Риз! – повторила я.
Он отложил вилку и улыбнулся:
– Что, моя дорогая Фейра?
– Никто не бывает настолько занят, чтобы не выкроить десять минут на еду.
– Напрасно ты беспокоишься.
– А у меня работа такая – беспокоиться. Если уж на то пошло, ты сам постоянно беспокоишься по куда более пустячным поводам.
– Твои месячные – отнюдь не пустячный повод.
– Ну, было чуть-чуть больно.
– Ты так металась по кровати, словно тебя резали изнутри.
– А ты хлопал крыльями и кудахтал, как властолюбивая наседка.
– Почему-то, когда Мор и Кассиан с Азом справлялись о твоем самочувствии, ты на них не кричала.
– Они не пытались кормить меня с ложки, как немощную.
Посмеиваясь, Риз дожевывал остатки мяса.
– Я согласен кормиться по часам, если дважды в год ты позволишь мне побыть властолюбивой наседкой.
Месячные у фэйки сильно отличались от месячных смертной женщины. Поначалу, когда исчезли привычные боли, я обрадовалась и сочла это подарком судьбы… пока два месяца назад меня не скрутило в первый раз.
Я говорю «месячные», хотя у фэйцев эта пора называется по-другому. И наступает она дважды в год, продолжаясь неделю. Неделю нестерпимой боли, разрывающей живот на куски. Даже Маджа – искуснейшая целительница, сотворившая чудо с израненным Кассианом, – не могла мне помочь. Единственное, что она предлагала, – погрузить меня в бессознательное состояние. В один из тех жутких дней я всерьез подумывала, не согласиться ли на ее предложение. Боль не только выкручивала мне живот. У меня ломило спину. Боль поднималась выше, достигая рук. Казалось, внутри без конца мелькают молнии. Я и в прежней жизни паршиво себя чувствовала, когда накатывали месячные. В иные дни не могла вылезти из кровати. Увы, вместе с преображенным телом и магическими способностями я получила и такое. Боль, вызываемая месячными, не исчезла, а, наоборот, усилилась.
Мор могла лишь сострадать мне и поить имбирным чаем. «Это всего дважды в год», – утешала она. В ответ я стонала, что для меня и двух раз слишком много.
Риз не отходил ни на шаг. Гладил меня по волосам, менял простыни, которые тут же становились мокрыми от пота. Он даже обмывал меня. Мне было неловко снимать при нем перепачканное кровью нижнее белье. «Обыкновенная кровь», – невозмутимо заявлял он. Я не спорила и не возражала. Не было сил. Каждое движение отзывалось болью. Боль туманила разум, путала мысли.
Где-то в конце мучительной недели я вдруг подумала: раз такое со мной случилось, значит я не беременна. Риз исправно пил противозачаточное снадобье, оберегая меня от зачатия. Но фэйские женщины беременели редко. Зачать ребенка для них было делом нелегким. Я и не торопилась становиться матерью. Правда, иногда возникала мысль: если я буду дожидаться душевной готовности к деторождению, не накажет ли меня судьба за проволочки?
Я не забыла, в чьем обличье показался нам Косторез. Риз тоже помнил.
Но он не подгонял меня и не задавал вопросов. Мне хотелось сполна насладиться жизнью с ним, прежде чем у нас появятся дети. Однажды я сказала ему об этом. Те же слова я могла бы повторить и сейчас. Впереди было еще столько дел. Мы не замечали, как пролетают дни. Сама мысль о ребенке… это не вязалось с нашей нынешней жизнью. Конечно, вместе с беременностью изменились бы и мои рассуждения. Фэйцы относились к появлению детей как к редким подаркам судьбы. Но пока… уж лучше я буду дважды в год выдерживать пытки и помогать проходить через них сестрам.
Я не стремилась заводить с Нестой и Элайной разговор о том, чем организм фэйской женщины отличается от человеческого. Но кто еще им объяснит? Должна признаться: нам троим было не по себе.
Неста лишь молча смотрела на меня: холодно, не мигая. Элайна покраснела и что-то пробормотала про несвоевременность подобных разговоров. Она ошибалась. Мои сестры превратились в фэек почти полгода назад. Скоро и их скрючит. Правда, я была заново рожденной, а они – сотворенными Котлом. Возможно, у них все пройдет по-другому.
Надо будет втолковать Несте, чтобы не таилась и обязательно сообщила, когда эта напасть придет и к ней. Я не хотела оставлять ее наедине с изматывающей болью. И потом, я сомневалась, что она в одиночку выдержит такие мучения.
Элайна – та деликатно спровадит Ласэна, когда он захочет помочь. Она и в обычные дни самым деликатным образом спроваживала его. Никаких ссор, никаких оскорблений. Элайна игнорировала его или ограничивалась несколькими фразами, пока Ласэн не улавливал намек и не уходил. Насколько знаю, после войны он не делал попыток коснуться ее руки, не говоря о чем-то большем. Элайна не нуждалась в его обществе. Она ухаживала за садами, молчаливо скорбя о потерянной смертной жизни. И о Грасэне.
Не знаю, как Ласэн все это выдерживал. Он ждал, не пытаясь перебрасывать мост через пропасть, которая разделяла его и Элайну.
– Куда ты сегодня ходила? – спросил Риз, допивая вино.
Если я захочу рассказать, он выслушает. Если нет – допытываться не станет. У нас с самого начала сложилась молчаливая договоренность: выслушивать, когда другому это необходимо, и не вторгаться во внутреннее пространство другого. Риз и сейчас медленно, ценой душевных усилий, рассказывал мне о том, что́ вытворяли с ним в Подгорье и что он видел при дворе Амаранты. Были ночи, когда я поцелуями убирала слезы с его щек.
Но то, о чем я хотела поговорить, не было такой уж трудной темой.
– Я думала об Элайне, – сказала я, прислоняясь к столу. – И о Ласэне.
Риз терпеливо, не перебивая, выслушал меня и задумался.
– Ласэн будет праздновать с нами?
– А что плохого, если да?
Риз хмыкнул и еще плотнее сжал крылья. И как только он выдерживал холод, летая на такой высоте? Даже магический щит полностью не уберегал его от пронизывающего ветра. В последние недели я несколько раз пыталась подняться в воздух, но выдерживала считаные минуты. Исключением стал наш перелет из Дома ветра сюда. Правда, такой способ обогрева годился не всегда и не везде.
– Я способен вытерпеть его присутствие, – наконец сказал Риз.
– Он будет счастлив услышать это волнующее признание.
Улыбка Риза магнитом притянула меня. Я встала перед ним. Риз коснулся моих бедер.
– Я могу воздержаться от язвительных замечаний, – продолжал Риз, внимательно следя за моим лицом. – И даже забыть, что он лелеет надежду однажды вернуться к Тамлину. А вот то, как он обращался с тобой после Подгорья, я забыть не могу.
– Я забыла. И простила.
– В таком случае ты простишь и мою неспособность оставить это в прошлом.
Звезды в фиолетовых глазах подернулись мглой.
– Ты до сих пор едва способен разговаривать с Нестой, – сказала я. – Почему с Элайной ты ведешь себя совсем по-другому? С ней ты – сама учтивость.
– Элайна – это Элайна.
– Уж если ты обвиняешь одну, обвиняй и вторую.
– Не стану. Повторяю: Элайна – это Элайна. А Неста… она – иллирианка. Можешь счесть мои слова комплиментом, но у нее иллирианское сердце. И оправдания ее поведению нет.
– Риз, этим летом она более чем искупила вину передо мной.