— Повторим? — когда наши уста разомкнулись, а после жадно принялись хватать и втягивать воздух, спросила ненасытная ведьма.
— Потом, тебе ещё город спасать… — указав рукой на звук громкого взрыва, проговорил я, продолжая также пялиться на эти пухлые губки.
— Плевать, пусть весь мир подождёт! — обхватив меня в порыве страсти и завалив на спину, рыкнула ведьма. Вновь некая звериная тяга к совокуплению в столь пугающей обстановке, когда вокруг гибли люди, завладела нами. Чувствуя смерть и её косу в непосредственной близости от нас, жадно срываю с Брунхильды пропитавшуюся насквозь кровью рубашку. Оголяя грудь, глядящую на меня двумя острыми сосками.
Приподнимаясь, зубами хватаюсь за её вишенку, но та, резко прижав меня обратно к черепице церковной крыши, сквозь зубы говорит:
— На прелюдии нет времени. — Её кисть ловко расправляется с моим ремнём, а после, нащупав готового к бою маленького Глауда, направляет его прямиком в своё лоно. Ещё один несдержанный стон извергается из её рта, а приятное ощущение жара окутывает меня снизу. Влажная и узкая пещерка ведьмы так сильно сжимает, что и нескольких минут хватает для доведения меня до последней черты.
— Больше не могу… — обхватив ту обеими руками за пояс, простонал я, спуская всё внутрь.
— Я тоже… — Сжимая ногами ещё сильнее, впилась губами в мою шею ведьма.
То, что между нами сейчас произошло, чистого рода безумие. Страсть на грани фола дала почувствовать человеческим телам экстаз, который невозможно ощутить, не оказавшись на пороге смерти. Два чудовища, безумца нашли друг друга, и теперь, когда от похоти не осталось и следа, наша жажда крови покажет миру и всем собравшимся, что такое настоящая резня!
Глава 9
Сотворённое Бьянкой женское лицо в отражении зеркальца казалось необычно продолговатым и бледным, а длинные чёрные волосы тяжёлыми, закрывающими обзор. Кинжалом обрубил те почти под корень, а после взял в руки лук.
Сейчас, когда врата пали и в город хлынули потоки вражеских воительниц и наёмников, мне предстояло взять на себя роль наводчика. Боевой клин ведьм внимательно следил за тем, куда смотрели и летели мои стрелы, нацеленные показать прятавшихся среди пехоты вражеских боевых ведьм.
Пусть я не был снайпером да и попасть в кого-то, даже находясь на крыше, мог с трудом, для обозначения особо буйных и выделяющихся вражеских единиц моих навыков вполне хватало. Точно кладя стрелы, помеченные маной Брунхильды, с восторгом наблюдал, как пролетавший над головами ведьмовской клин точечно выжигал и уничтожал врага по площадям. Некоторые ведьмы успевают поднять защиту, некоторые даже спасти своих товарок, но большая часть, словно пушечное мясо, разлетается по кускам вместе со стальной бронёй. Практически безнаказанно действует клин Бьянки, раз за разом делая заход над вратами и стеной, попутно сбрасывая и ломая вражеские лестницы тем самым концентрируя на себе весь Видэнбергский огонь. Лишь только когда в небо за четвёркой Брун поднялось больше двух десятков, смогли те отогнать вошедшую во вкус Брунхильду.
Увлекая основную атакующую магическую группу врага подальше от ворот и оставляя тем самым вражескую пехоту без прикрытия, Бьянка этими действиями развязала воительницам и ведьмам своей матери руки. Ещё несколько минут казавшиеся утерянными безвозвратно ворота вновь оказались во власти Тэтэнкофского гарнизона. Забаррикадировав дыру всем, чем только можно, а также запечатав магией, защитники вновь оттеснили врага к своим лестницам и осадным башням. Стены под ударами мощных баллист и магических осадных заклятий трещали, а люди, находившиеся на них, свирепо кричали и рубились. Не замечая ран, смертей близких подруг и приказов своих десятниц, бились, невзирая на опасность, разрушение стены и вражеское численное превосходство.
Из-за всего этого кровь в жилах стыла, деревенели пальцы, тело, становилось сложно дышать. Я боялся, чувствовал страх перед той древней яростью, вылившейся на стены и врата. Никогда не считавший себя воином или героем, будучи одиночкой, жаждал попробовать, каково это — биться с кем-то плечом к плечу. Не боясь осуждения, порицания и наказания, вместе с другими отбирать чужие жизни во благо единой цели. Моё влечение, неконтролируемая тяга подтолкнули хилое тело к воротам, заставили выпить очередное зелье, а также, отказавшись от короткого клинка, и взяться обеими руками за окровавленный меч, торчавший из груди очередной покойницы.
Пытаясь успокоить бьющееся в волнении сердце, бегло добрался до спиральной башенной лестницы, ведшей на стену, где во всю кипела битва. Вместе с отрядом неизвестных мне воительниц, с трудом минуя уносивших раненых мужчин, спустя добрые двадцать минут всё же смог оказаться наверху.
Всего в нескольких метрах от мальчишки спешно заряжавшего арбалеты рубились несколько воительниц, старые Тэтэнковские валькирии, впятером сдерживали и теснили молодых и горячих Видэнбергских ополченок, всеми силами пытавшихся отстоять и не дать скинуть вниз очередную лестницу. Ноги их, скользя по мокрым от крови камням, заплетались среди гор человеческих тел и остатков. Путаясь в кишках раненных и стонавших на земле, Видэнбергцы, не щадя жизней, собственными тушами заваливали наших воинов, после чего превосходящие числом продолжали свой путь вперёд.
Вот одна из старых воительниц Тэтэнкофа рубящим ударом выпускает потроха сразу двум одетым в тряпки бабам, взамен на что те из последних сил вешаются на неё, пытаясь под тяжестью собственных тел скинуть женщину с высокой стены. Вырвав из рук мальца заряженный арбалет, делаю точный выстрел в голову очередной из в спешке поднимавшихся по лестнице женщине, а следом, подскочив к завязшей в борьбе с трупами, спасаю бабу, обрубая незадачливым ополченкам руки. Мощный пинок отправляет одно из тел в молчаливый полёт со стены.
— Молодец, малыха, — фыркнула закованная с ног до головы женщина, а потом мощным ударом своей перчатки размозжила голову другой, цеплявшейся за ноги. Взяв за волосы обмякшую бабу, приложила к горлу той свой полуторный клинок и рывком, словно пилой, оторвала бедолаге голову и кинула её под ноги следующей поднявшейся ополченке. Более получаса незнакомка рубила, толкала и ломала вражину, пока я, прикрываясь её здоровенной тушей, подрезал, калечил и наносил удары по врагу исподтишка.
— Не могу… — Спустя полчаса смертельной пляски рухнула на колена баба, с трудом отразив два из трёх нанесённых по ней удара.
— Сможешь! — блокировав третий и встав между ней и нападавшей, гаркнул я. Подскочив к не ожидавшей такой прыти жертве, ловким движением вынул из-за пояса клинок, а следом пронзил им незащищённую голову ополченки. Лезвие с хрустом вошло в челюсть и вышло на затылке, при этом не забыв предательски застрять между костями.
Едва не падая, запутавшись в чьих-то потрохах, ногой толкаю тело на всё прибывающего и прибывающего врага. Выиграв тем самым пару секунд, достаю зелье усиления, одно из которых чуть ли не с колбой вместе запихиваю в рот валькирии. «Вставай и дерись»! Подняв ту за перчатку, вновь занырнул женщине за спину и огляделся: всюду кровь, трупы. Враг уже не только спереди, но и у площадки стрелков. Мальчишка, ещё недавно заряжавший своё оружие, с рассечённой грудью лежал поверх одной из арбалетчиц. Позади, так же спешно заваливая сантиметр за сантиметром своими телами стену, поднимались враги, обещая в ближайшее время вогнать нам клинки в спины.
— Мы отрезаны. — Схватив свою защитницу за панцирь, стал тянуть ту назад. — Нужно отступить! — вновь крикнул я, но она и не собиралась двигаться с места.
— Костьми лягу, но защищу стену во имя Тэтэнкофа, во имя великого и непобедимого рода! — взревев, в ярости ринулась вперёд мечница, расталкивая и буквально голыми руками сбрасывая врагов со стен. «Ты мне ещё живая нужна», — лишившись своего живого щита и оставшись один на один с очередной поднявшейся воительницей, мысленно выругался я. Перепрыгнув через защитные зубья, облачённая в хорошее обмундирование женщина показалась мне весьма грозной и умелой. С лёгкостью парировав несколько моих атак, та не собиралась играться и одним своим контрударом выбила из моих рук лезвие.
— Вот сука… — Не вовремя споткнувшись, плюхнулся задницей в чьи-то кишки я, глядя, как меч, грозившийся отнять мою жизнь, уже вознёсся надо мной.
Неожиданный резкий взмах старой знакомой одним движением лишил умелую фехтовальщицу обеих рук. Взревевшая женщина с ужасом взглянула на перемешавшиеся с кольчугой лоскуты кожицы и белые, заливаемые кровью кости.
— Не зевай, — ударом со спины, пробив насквозь полуторником тушку врага, рыкнула моя спасительница. — А то, как и эта, сталью подавишься. — Скинув тело на следующую поднимавшуюся по лестнице, воительница, слегка покопавшись в трупах под ногами, достала два странных копья, чем-то напоминавших вилы. — Помоги! — Кинула мне непонятную хреновину женщина, и уже через несколько секунд длинная лестница вместе со всеми по ней взбиравшимися с криками и проклятиями полетела в низ. Эта женщина, сражавшаяся бок обок со мной, так и не показала своего лица, спрятанного под забралом. Но её почерк ведения боя я запомню на долго. Умелая, рисковая и сражающаяся на пределе своих возможностей. Удар за ударом принимая на свой панцирь и нанося в ответ, она в горячке боя умудрялась гасить все ненужные эмоции и рассуждать, а также принимать решения куда быстрее меня. Впервые я столкнулся с другим, неизвестным мне стилем убийства. С одной стороны, таким же бесчестным, кровавым и варварскис, но с другой — изящным, переполненным людскими криками и жестокостью, о которой убийца вроде меня не мог и мечтать.
— Вот же, я думал, мы погибнем… — Оглянулся и увидел позади себя союзниц в виде рабынь, которые точно так же, как и мы, недавно скинули вражескую лестницу, вернув себе контроль над тылом.
— Думал? — усмехнулась воительница, помогая выбраться из-под завалов тел одной из раненных подруг. — Думают мужчины, а мы действуем и убиваем. — Тыкнув меня в плечо кулаком, незнакомка наконец-то показала своё лицо.