— Но почему? Что заставило эту толстуху покинуть насиженное место? Она никогда не учувствовала в походах? — непонимающе прошептала Фелиция.
— Ни что, а кто. Следует задавать правильные вопросы, — поправила ту Гера. — Кажется, у наших Видэнбергских соседей произошла некая беда, не оставившая им выбора.
Та же ночь, то же место. Шатёр графини Матильды Видэнберг.
Трясущимися от напряжения руками находящаяся в полном замешательстве Матильда, собрав вокруг карты всех своих сотниц, командующих и тысячниц, пыталась найти объяснения происходящему вокруг Тэтэнкофа и её Видэнберга. Тремя днями ранее, когда её последний резерв каким-то образом наткнулся на огромный по численности отряд ведьм Тэтэнкофа и проиграл, она предположила, что это случайность. Но после, той же ночью, в окраинах вражеского города произошло вообще немыслимое. Демоны хищного леса напали на армию, всего за ночь крылатые твари пожрали больше тысячи её воительниц, вынудив уцелевших побросать оружие и в панике бежать обратно в Видэнберг. Но и это ещё не всё: плотоядницы, словно управляемые вражескими ведьмами, кинулись преследовать их армию, гнать и убивать её людей далеко за пределами леса. Невообразимое ранее происшествие в кубе с письмом, пришедшим из крепости Гютенвальдов, заставили привыкшую сидеть в своём городе Матильду лично возглавить остатки войска и направиться с уцелевшими ведьмами к Поместью Кларимонд Тэтэнаф. Ещё не всё потеряно, и если тем удастся остатками верных сил убить графиню, а следом обставить всё как атаку мятежников, то у неё получится избежать суда. О захвате Тэтэнкофа уже и речи идти не могло…
— Итак, мы знаем, что к врагу прибыл большой отряд ведьм и воительниц. Также мы знаем об их необычной тактике ведения боя. Тэтэнкофский клин. — Дала название боевому порядку врага одна из Видэнбергских наставниц, успевшая повоевать с ведьмами Бэтфортов у стен вражеского города и над северным лесом. — Их слабость — плотный порядок, мощное дальнобойное заклинание, сделанное из укрытия, отлично показало себя в противодействии. Точно так же, как и тактика выдёргивания из строя. Если сейчас не стоит речь о пленении Кларимонд, предлагаю с землёй сравнять вражеское поместье. Нет смысла отправлять на штурм пехоту, ибо вражеские стратеги уже отлично зарекомендовали себя при обороне, — намекая на гибель лучшей тысячи Видэнберга, проговорила ведьма.
— Поддерживаю, — произнесла лордесса Хэдвиг. — Выставим оцепление из наших воительниц по кругу, при помощи магии проверим окрестности на наличие потайных ходов под поместьем и в случае их нахождения поставим там заслон из тяжело бронированных копейщиц и ведьм.
— Как быть, если враг решит ударить нам в лоб всеми силами? — с опаской спросила Лигмунд младшая. — Они могут кинуть пехоту на отвлечение наших сухопутных сил, а сами рванут по воздуху, что будем делать тогда?
— А ничего… — добавила ведьма. — Эти хитрые твари отняли у нашего города корабли при помощи ведьмовских слёз, значит, и мы поступим так же. Когда поместье окажется в окружении, обстреляем врага пучками проклятой травы, пусть давятся, всё равно у нас преимущество и на земле, и в воздухе.
— Это не поможет! — возразила Морс. — Враг уже показал, что может сражаться в проклятом дыму. Что, если они начнут действовать так же в ответ?
— Тогда просто отведём ведьм чуть подальше от поместья, туда, где их не зацепит ядовитый дым, — разведя руками, заявила Лигмунд.
Больше нескольких часов спорили о тактике знатные дамы, находя в своём воспалённом мозгу всё новые и новые каверзы, которые могли выкинуть тэтэнкофцы, привыкшие сражаться в численном меньшинстве. От ловушек у подступов к имению и до целой армии, прятавшейся в лесу. Казалось бы, они предусмотрели всё и на каждое вражеское действие нашли способ противодействия, и лишь только тёмная магия, при помощи которой тэтэнкофские колдуньи управляли смертоносным роем, по-прежнему оставалась за пределами понимания врага. Если это произойдёт снова, остаётся только одно — бежать. Бросать оружие, припасы и пускаться в бегство, надеясь на то, что проклятые насекомые сожрут кого-то другого.
Откланявшись, весь командный состав в полном своём числе покинул графиню Матильду. Никогда ещё в истории Видэнберга графиня и её предки не были в настолько печальном положении. Жадность, желание расправиться с последней преградой на пути к единовластному управлению большей половиной портового Севера сделало своё дело. «Гордыня и честолюбие, как и говорила мать, погубили меня».
Казна Видэнберга сильно пострадала. Спонсирование революции Штольцгеров, поддержка продажного бургомистра Тэгенаф, всё это стоило немалых денег, не говоря уже об оплате услуг наёмников: как пехоты, так и ведьм. А сколько денег было потрачено на вооружение ополчения, сбор осадного снаряжения, подготовку припасов, как снеди, так и зелий, использовавшихся при осаде и исцелении раненых. И ладно бы ещё это, чёрт с неудавшимся штурмом. Враг украл несколько их кораблей, наполненных грузами, а ещё при помощи торговцев, посетивших Тэтэнкоф, полностью скомпрометировал Видэнберг как торговый город. Обманутые вигенвагены, которым говорили о блокаде Тэтэнкофа, посетив осаждённый город и ознакомившись с более подходящими условиями навряд ли вернутся к ним. А даже если и вернутся, у неё не осталось армии, на пополнение и тренировку потерянных кадров уйдут года. Половина знати требует отомстить за павших матерей и сестёр, а другая жаждет смерти самой Видэнберг, виня во всех неудачах свою правительницу. Вдобавок на горизонте замелькала перспектива столкнуться с грозными силами Гютенвальдов, что наверняка потребуют для Тэтэнкофа серьёзных репараций, на которые у Матильды не хватит средств, ей придётся возмещать ущерб путём передачи родовых наделов и имений. При этом всём хорошо, если хранители северных порядков не потребуют голову неудачливой Матильды.
Дрожащей рукой правительница подняла кувшин и, разливая его содержимое, наполнила вином золотой кубок. В мыслях до сих пор витали воспоминания о той воительнице, лишь чудом сумевшей выжить при налёте на лагерь северных плотоядниц. Она помнила её окровавленное, обглоданное лицо. Зиявший белизной череп и постоянно вываливавшийся из глазницы глаз, который женщина ловя грязной рукой то и дело возвращала обратно, нагоняли на Матильду настоящий ужас. Посыльная держалась лишь на дурмантраве, блокирующей боль, и зелье исцеления, неспособном излечить столь сильные раны.
«Зачем я только на это согласилась», — залпом осушив кубок и вновь до краёв того наполнив, графиня от карты региона медленно перекочевала к своему ложе, возвышавшемуся над землёй на добрый метр. До рассвета оставалось меньше пары часов, женщина чувствовала, как накатывает усталость, как глаза под влиянием вина постепенно закрываются. Вот уже больше года правительница не могла уснуть на трезвую. «Зависимость от вина ничем не отличается от той же зависимости от власти или золота…» Толстая задница Матильды со скрипом плюхнулась на кровать, издавшую мерзкий треск. Щелчком пальцев она погасила магические светильники.
Где-то за её шатром бродили воительницы, трепля флаги и знамёна, гулял одинокий северный ветер, шумели ветвями высокие деревья. И средь всего этого, обыденного и житейского, лишь какой-то странный шорох привлёк внимание графини. Не успевшая задремать, вернувшись в положение сидя, она в очередной раз щёлкнула пальцами, желая зажечь свет, но ничего не произошло. Щелчок, за тем ещё один и ещё. «Магический камень, наверное, разрядился», — подумала женщина, вставая из постели и желая лично разобраться с этой проблемой. Всё же она не безрукая и в магии тоже кое-что понимает.
Едва её ноги коснулись земли, как по редким волоскам пробежал холодный и очень пугающий ветерок. Буд-то кто-то, оголив зубы, приготовится напасть на неё из-под кровати. Одёрнув от страха ногу, женщина выругалась: бояться монстров прятавшихся в шкафу, или где-либо ещё в её-то возрасте… Желая прогнать прочь все нетрезвые и глупые старческие мысли, та встала на колено и с лёгкой нервозностью заглянула под кровать.
— Ну разумеется, там никого нет… — Кряхтя и смеясь с себя и старческого бреда, помогая руками поднять тяжеленную тушу, женщина держась за подголовник встала, и вновь взглянув на болтавшийся рядом фонарь, охнула.
Перед ней снова стояла та посыльная. Один глаз, всё так же свисая, болтался на нервных окончания. В подгнившей плоти ползали личинки мух, а сама женщина единственным целым белым оком с призрением глядела на графиню.
— Это ты со мной сделала! — прошептал живой мертвец, а следом, прежде чем Матильда успела вскрикнуть, нечто острое, пронзая заплывшую жиром плоть шеи, резким движением рассекло горло и остановилось лишь у позвоночника. Пальцы правительницы в ужасе забегали по шее, углубляясь в открытую рану и пытаясь найти хоть что-то, за что могли бы ухватиться. Кровь буйным потоком хлынула из пореза, несколько секунд женщина в шоке пыталась сделать хоть что-то, а после, рухнув на колено, когда её убийца вышагнул из тени и сел напротив, с ужасом увидела красивое юношеское лицо с белоснежной зловещей улыбкой и каплями её крови, стекавшими по его щекам.
— Из Тэтэнкофа с любовью, — прошептал Глауд, а следом, положив руки на голову правительницы, мощным движением свернул той шею, вслед за чем оторввшаяся голова с огромными растопыренными глазами покатилась по красному ковру. Аккуратно положив тело на кровать, парень взглянул на стоявшую сбоку Бьянку. В её взоре читалось безразличие к происходящему, и лишь оторванная голова слегка смутила девушку.
— Ты насытился? — спросила ведьма.
— Да, — ответил парень.
— Тогда уходим, заклятие не вечно, да и к тому же скоро рассвет, нужно убраться подальше, пока они не спохватились, — добавила та, вновь спрятав их под иллюзорным заклинанием.
Глава 21
Идею по убийству вражеской Графини в отряде восприняли по-разному. Гертруда и Фелиция, выступив против, получили на руки своенравную графиню и двинулись дальше вдоль тракта. В группе из трёх улыбчивой Фелиции куда легче поддерживать маскирующий барьер, да и к тому же мы условились: если что-то пойдёт не так, наш отряд двинется в противоположную от них сторону, таким образом перетягивая всё внимание врага на себя.