— Тогда, если оно не опасно, почему атаковало виденберог, но не тронуло нас? — не унималась Гора.
— Конфликт интересов, — не желая вдаваться в подробности, отозвалась наставница, а следом, приложив руку к мерцающему камню, на минуту замерла. Неожиданное дуновение приятного, не весть откуда взявшегося бодрящего ветерка, слегка потрепав наши одежды, вызвало улыбку на лице Гертруды. Ведьма совершенно не спешила двигаться вперёд. С одной лишь ведомой ей идеей и мыслью рассматривала знакомые места, лазы и пещеры. Казалось, красноглазая, как и в прошлый раз с дриадой, общалась с чем-то нам невидимым. Вспоминала то, о чём нам знать не стоило.
Вот очередной поворот сменился очередной огромной подземной пустошью, раскинувшейся на целые километры как вширь, так и ввысь. Впереди неожиданным для всех стало нахождение того, чего априори здесь быть не должно. В тени более мрачной пещеры, не успевшей полностью порасти светящимися корнями, стояла древняя, как этот подземный мир, избушка. Её почерневшие деревянные стены, просев под тяжестью лет, приветствовали раскрывшимися дверьми. Сверху, словно в полупоклоне, на нас глядела покосившаяся, старая, прогнившая до дыр крыша с такой же полунаклонённой, торчащей из дома трубой.
Но не только одним пещерным строением удивило нас это поистине странное и загадочное место. Рядом с домиком, создавая тень для почти что полукилометровой округи, стояло дерево. Тёмное и мрачное, своей чёрной, как сажа, листвой оно защищала землю от расположившегося над нашими головами сталактитового свечения и исходившего от него света.
На одной из массивных лап, находившихся в трёх метрах над землёй, на двух толстых верёвках болтались детские качельки. Вперёд, назад, плавно, размеренно двигалась подвязанная деревяшка, всего в полуметре от которой валялось тело второй видэнбергской ведьмы. Что приключилось с той и как она умерла, с нашего расстояния понять было сложно. Но с появлением в мрачном проёме входных дверей избушки незнакомого силуэта, интерес к трупу пропал сам собой.
Лицо высокой незнакомки скрывала маска, а тело — чёрный плащ, поверх которого до самой земли пролегали локоны длинных волос. Медленно хромая и опираясь на некую невидимую трость, спрятанную под плащом, женщина двинулась в нашу строну. В ответ на что ведьмы приготовили посохи, а воительницы свои клинки.
Каждый шаг незнакомки отражался эхом бьющейся о камень деревянной трости. С каждым метром я всё больше понимал, кто идёт нам навстречу. Та самая, из лачуги охотницы. Неизвестная фигура, о существовании которой мало кто знал ровно так же, как и о сказке, рассказанной в столь интересных подробностях.
Навстречу женщине в маске зашагала и Гера, её лицо выглядело максимально серьёзным. Держа в левой руке свой клинок, правой та до белых костяшек пальцев сжимала посох. Когда между двумя дамами осталось менее двух метров, те остановились. Рука с белоснежной кожей и длинными, такими же белыми ногтями поднялась из-под плаща и аккуратно сняла маску.
Худое, вытянутое лицо, поверх которого небрежно свисали длинные чёрные локоны глядело на Бьянку своими большими красными глазами. Ярко-алые губы на фоне мертвенно бледной кожи незнакомки дрогнули в лёгкой улыбке.
— Здравствуй, Гертруда, — звонким и очень мягким голосом поприветствовала наставницу женщина.
— Здравствуй, мама, — отозвалась Ледяная Гера.
Глава 24
Температура в подземелье резко пошла на спад. Могильный холод сквозь магический покров Бьянки пробирал до самых костей. С каждым выдохом вырывавшийся изо рта пар становился плотнее, а лёгкие обжигало всё более и более холодным воздухом.
— Бьянка, Фрида, магический барьер. Срочно, — понимая, к чему может привести резкое переохлаждение, отдала приказ Дейда, получив в ответ обеспокоенное «уже».
За приветствием дочери и матери последовала минутная молчаливая пауза, от которой никто ничего хорошего не ждал. Первой на сближение пошла хромая, посмотрев дочери за спину, та оглядела всех гостей и, остановив свой взгляд на мне, приветственно кивнула.
— Молодые люди, рада приветствовать вас в нашей с дочерью скромной обители. Может, желаете откушать или выпить? — полупоклоном спокойно предложила женщина, а следом рукой пригласила пройти к ветхой избушке.
— Мы не голодны, спасибо, — ответила за всех Гера, из-за чего её мать лишь хмыкнула и, махнув рукой, насупилась. Этот жест, проделанной кистью женщины, вмиг зажёг огонь у дерева, затем деревянные ветви, будто руки живого организма, задвигались и направились к валявшемуся у своих корней женскому телу. Всё дерево зашевелилось, и лишь отсохшая ветвь, отличавшаяся от остальных отсутствующей чёрной листвой, по-прежнему оставалась неподвижной.
— Кажется, твои друзья боятся. Напрасно, — последним словом обратившись к нам, со спокойствием и размеренностью в голосе произнесла женщина. — Подойдите, послушайте, нам с дочерью есть что вам рассказать. Так ведь, Гертруда? — в очередной раз попыталась подозвать нас хромая, но вскинутая рука наставницы категорически запретила приближаться.
— Ничего нового и уж тем более полезного ты им всё равно не скажешь… — стиснув зубы, проронила Гера, отчего глаза её матери злобно полыхнули, а ветви чёрного древа, подхватив с земли метровое тело, с грозным треском зашумели.
— Правда? А дух богорощи совершенно другого мнения. Видишь ту мёртвую ветвь? Именно из-за тебя на ней до сих пор эта проклятая верёвка. Как несмываемая метка, напоминание о былых бедах и ужасах, что нам вместе пришлось пережить. Сколько боли мы испытали, через какое число унижений прошли? И ради чего? Скажи мне, Гертруда, почему ты предала нас, отказалась от светлого будущего, которое мы с тобой могли построить не только для себя, но и для всего Севера?! — голос хромой величественно дрогнул, чёрные волосы, плащ и мантия под действием магии, которая чернее самой ночи, поднялись, развиваясь по несуществующему ветру.
— Ты больна, дух проклятого леса завладел твоим умом… — склонив голову, обречённо произнесла Гера.
— Кто из нас болен, дочь моя? Ты, вставшая на защиту тех, кто пытался довести тебя до самоубийства, или…
— Довольно лжи, проклятая старуха! — выставив вперед посох и подготовив заклятие, рявкнула наставница. — Именно смерть этих детей и послужила самой веской причиной для моего самоубийства! — Огненная плеть, разогнав окутавший нас холод и мрак, рассекла воздух вместе с чёрной женщиной, от которой в воздухе осталась лишь тёмная рябь.
— В тот день ты убила невиновных, убила мою единственную подругу и того, кого я любила! — кружась в поиске матери, кричала Гера. — Ты, поддавшаяся гневу лесного духа, уставшего терпеть местных рубак, защитила меня от кого? От согласившегося делить со мной ложе сына местной торговки?
— Они издевались над тобой, дочь моя, — вновь обретя оболочку и показавшись возле Гертруды, спокойно произнесла женщина.
— Они являлись дворянами, а мы простолюдинами, и таков был порядок их чёртового мира, в котором существовали, и существуем мы с тобой! — вновь безуспешно рассекая воздух, вскрикнула наставница.
История, рассказанная матерью Геры в момент нашей встречи в лавке охотницы, заиграла новыми красками. Ситуация оказалась до банального простой. В мире существовала одинокая мать калека, что за долгие годы жизни и присмыкания от пят до кончиков волос пропиталась ненавистью к людям. Вся её боль, унижения и страдания упирались в нехватку сил, средств и возможностей противостоять миру. И вот когда у неё появилось дитя, всё это отошло на второй план, но лишь до тех пор, пока в руках не появилось нечто новое: та самая сила, способная изменить не только её, но и сам мир вокруг. Она напомнила старухе о старых желаниях, возможностях и мечтах, вмиг ставших достижимыми. К этому моменту чадо, не терпевшее всех лишений своей матери, выросло, приняв более мягкую форму отвращения к порядкам и окружению, из-за чего между ними возник конфликт интересов, разделивший два поколения.
Мать Геры, почувствовавшая ранее неизвестную силу, узнав об унижениях и обидах дочери, решила отомстить. Но из-за плохой осведомлённости или, быть может, по другим причинам убила не только врагов своей малышки, но и тех, к кому девчонка была лояльна или даже имела симпатии. Поступок матери в кубе с подростковыми обидами на весь мир сыграл с семьёй злую шутку. Разум Геры не выдержал, и та решила покончить жизнь самоубийством, но тут вновь вмешалась третья сторона: тот самый мистический дух богорощи, который Гера вместе с матерью взрастила.
— Наставница Гертруда, прошу, остановитесь, давайте поговорим, быть может, мы сможем договориться, — сделав шаг вперёд, прикрикнул я, но пламенный хлыст, щёлкнувший у моих ног и оставивший буквально в сантиметре от пальцев обожжённый след, чётко обрисовал грань, за которую мне недозволенно переступить.
— Услышь же голос призванного и развей опасное заклятие, бестолковое дитя! — «Призванного? Это она обо мне?»
— Думаешь, я не знаю, кто его призвал? Думаешь, не догадываюсь о его предназначении в твоём замысле? — в очередной раз удивив меня, рявкнула наставница.
— Призыв мальчишки — случайность… — Слова показавшиеся позади нас старухи сильно напугали Кошку и Фриду, в панике выпустившую огненный шар туда, где секунду назад раздался ведьмовской голос. — Нашей истинной целью являлся жестокий, расчётливый и сильный владыка демонов, способный весь мир поставить на колени.
У старухи был серьёзный козырь и, видя, как обеспокоенно поглядывает на ту Гора, стратегии победы над этой постоянно исчезающей дамой у нас не имелось. Рука на автомате опустилась к поясу. Сюрпризы у меня, конечно, ещё остались, но как подойти и воспользоваться ими в такой обстановке?
— Но вместо демона в городе пробудился он: древний потомок ныне мёртвого и истреблённого Ордена вечной тишины, некогда наводившего ужас на любую из существовавших ведьм. Ты добилась своего, мать, и человек, являющийся ночным кошмаром любой ведьмы, пришёл в этот мир, но что ты собираешься с ним делать? — развеяв огненный хлыст и вернув себе прежнее спокойствие, спросила наставница.