А рядом высится громада величественного парусника. На палубе восседает леди Тамаринд на троне из слоновой кости. Перед ней стоит белая прялка, тонкие нити из нее протянулись над городом. Вдалеке они пересекались с другими и образовывали бескрайнюю сеть, точно сплетенную гигантским пауком.
– Мне нужно попасть в Восточный шпиль! – прокричала Мошка. – Не хочу утонуть в этой черной воде!
– Лови пряжу, и мой корабль доставит тебя во дворец, – сказала леди Тамаринд.
С этими словами она отделила одну блестящую нить от прялки и метнула Мошке. Нить долетела до ящика и повисла на открытой крышке, сверкая в темноте, точно сахарная вата. Мошка хотела было взять ее, но побоялась прикоснуться рукой к этой сверкающей белизне и для защиты натянула на ладонь край рукава. Она уже тянулась к нити, когда та соскользнула с крышки и упала в воду.
– Простите, не поймала! – прокричала Мошка. – Киньте, пожалуйста, еще одну!
– Такой шанс выпадает раз в жизни, – ответила леди Тамаринд.
Белоснежные паруса надулись, хотя Мошка не чувствовала ветра. Корабль заскользил по волнам вдаль, и с ним уплыли отражения белых нитей в черной воде.
– Кое-кто хочет поговорить с тобой, – сказала леди Тамаринд на прощание.
В пенистых волнах за кораблем показалась фигура пловца. Мокрые темные волосы разметались по воде, а лица не было видно. Пловец приближался к ней с пугающей быстротой.
В ужасе она схватила весла и начала грести прочь. Страшный пловец почти настиг ее, но тут в темноте нарисовалось полукруглое окно, и Мошка пролезла в него. Она бежала темными комнатами и коридорами по брачному дому и слышала за спиной монотонное и неотвязное шлепанье мокрых босых ног по полу. Забежав в свою комнату, Мошка бросилась на постель и завернулась с головой в одеяло. Она дрожала от страха, ожидая прихода утопленника, и знала, что Добряк Построфий не сможет защитить ее, ведь они с Клентом съели все его ягоды.
Когда Мошка потянулась и открыла глаза, в комнате было светло. Настал новый день. Остатки кошмара развеялись, словно дым. До нее долетал плеск воды, будто что-то вынимают из реки, и слышались крики чаек.
– Найдено тело в реке! – надрывался за окном газетчик. – Мужчина заколот ножом в сердце… Тело запуталось в сетях для форели… В Хитрозадой бухте…
Мошка зажмурилась и заткнула уши пальцами.
«Пусть это будет сон, – взмолилась она. – Просто страшный сон».
Она молилась всем Почтенным, чтобы они превратили события прошлой ночи в сон. Кажется, ничего еще она не желала с такой силой. Но когда она вынула пальцы из ушей, газетчик продолжал кричать об утопленнике.
Мошка вдруг испугалась, не удрал ли Клент, и резко села на кровати. Но с облегчением увидела его рядом – он спал на спине, его грудь мерно вздымалась и опадала.
Сарацин пытался склевать с пола воск, накапавший со свечи. Там, где вчера текла алая кровь, сегодня остались бордовые корочки. Едва Мошка спустила ногу на пол, гусь повернулся к ней, и в бусинках его глаз она увидела привычную доброжелательность. Она поняла, что он будет ценить ее, даже если ее обвинят во всех смертных грехах. У девочки потеплело на душе.
– Мистер Клент! – услышала Мошка голос Пирожка и стук в дверь.
Вслед за этим дверь открылась и показалась сама девушка.
– Пришел констебль, – сказала она, пока Клент потирал глаза и садился на кровати. – Он всех опрашивает и ждет, пока вы спуститесь к завтраку.
Клент спросонья надел на голову парик задом наперед и, моргая заспанными глазами, обратился к Пирожку:
– Прошу прощения. Ты сказала «констебль»?
Пирожок кивнула и улыбнулась.
– Он назвал меня востроглазой бестией, – сказала она с гордостью, – потому что это я заметила утром, что наша лодка стоит не как всегда. И я сказала об этом церковному сторожу, а он сказал, что в реке нашли мертвеца и это может быть связано. Констебль думает, что это была банда бродячих головорезов, которые грабят и убивают людей, и что они пытались залезть в наш дом, и ограбить алтари, и поубивать нас всех.
Клент с Мошкой позаботились вернуть на место сундук, но вот о лодке они забыли. Они переглянулись и прочитали в глазах друг друга досаду на свою оплошность.
«О, святые Почтенные, – взмолилась Мошка, – сжальтесь над нашими душами. Да, мы воры, и поджигатели, и шпионы. Среди нас есть даже головорез. Мы пропащие преступники. Да еще такие непутевые».
– Мы, конечно же, – сказал Клент с достоинством аристократа, – с удовольствием пообщаемся с господином констеблем. С вашего позволения мы приведем себя в порядок, прежде чем спуститься к завтраку?
Пирожок улыбнулась, тронутая таким обращением, и закрыла за собой дверь. Едва она исчезла, Клент и Мошка принялись ругаться шепотом.
– У тебя парик надет задом наперед!
– А у тебя брови размазались по всей роже! Куда я дел свои… А, вот они. Выверни передник наизнанку – правый бок весь в грязи, как у трубочиста.
– У тебя ботинки в грязи!
– А какими еще им быть в такую-то погоду? Ну-ка, принеси мне таз и кувшин с водой. Теперь стой смирно…
Клент намочил платок и стал вытирать лицо Мошки. Она напрягла всю свою волю, чтобы вытерпеть прикосновение рук убийцы. Клент, прикусив кончик языка и наморщив лоб, тщательно стер уголь и аккуратно нарисовал карандашом новые брови.
– Мы пришли вчера из «Серого мастифа», – говорил он, работая карандашом, – и сразу легли в кровать. Всю ночь спали без задних ног. Ничего не слышали и не видели. Если будем сообща придерживаться этой версии, думаю, все обойдется. Вот так.
Клент закончил рисовать ей брови, и они вместе спустились к завтраку. Проходя мимо статуй Почтенных, Мошка вся сжималась от стыда и не смела поднять глаз – ей казалось, что Добрячка Сиропия укоризненно поджала губы, а Добряк Печенькин сокрушенно качает головой. Сердце у девочки колотилось под самым горлом.
«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, – повторяла она про себя, – не дайте мне пропасть».
Констебль оказался усталым мужчиной сорока с чем-то лет, его рыжие волосы были растрепаны, а кожа вокруг глаз обвисла, как у старого пса. На столе рядом с ним стояли чашка кофе и бутылка джина. Наверное, Пирожок предложила гостю принять внутрь, чтобы согреться после утренней прохлады. Констебль шутил с девушкой и мял шляпу в руках, но, увидев Клента, согнал с лица улыбку и спросил Пирожка официальным тоном:
– Это тот джентльмен, что квартирует у вас?
– Я Эпонимий Клент, и я весьма польщен вашим вниманием. Несмотря на опасение, что я не смогу помочь вам в расследовании, вы можете рассчитывать на мое полнейшее содействие.
– Очень похвально с вашей стороны, – сказал констебль, слегка растерявшись от такого обращения. – Но почему вы так уверены, что не сообщите важных сведений?
– Пожалуй, я могу не совсем верно оценивать ситуацию, – начал Клент.
«Ты слишком торопишься, – подумала Мошка. – Держи себя в руках».
И сама удивилась, что переживает о судьбе убийцы.
– Мне известно с чужих слов, – продолжал Клент, – ночью в дом пытались проникнуть грабители. Не преуспев в своем преступном замысле, они перерезали глотку какому-то бедолаге и ретировались. Сам же я, как ни печально, крепко спал и ничего не слышал.
– О как, – сказал констебль. – По мне, так они все-таки проникли в дом, сэр. Лодка, которую ночью кто-то брал, с утра стояла под окном. Если они не залезли в окно, то я не знаю, как они выбрались на берег. И еще одно обстоятельство, сэр. – Констебль вынул из кармана какой-то мусор. – Это кукурузная шелуха, она была в волосах и под одеждой покойного. В наших краях кукуруза не растет, ваш хозяин заказывает ее в Радоволье. Сдается мне, наш покойничек побывал в этом доме.
Мошка шумно сглотнула. Констебль вроде бы не заметил. Но Клент покосился на нее краем глаза.
– Новые обстоятельства вынуждают меня пересмотреть свою оценку, – сказал он, подсел к столу и облокотился о край, подавшись корпусом вперед.
– Я, разумеется, буду с вами полностью откровенен, – продолжил Клент. Взяв ломоть хлеба, он принялся отщипывать кусочки и выкладывать в ряд. – Но сперва попрошу разрешения отослать девочку. Вопросы морали, кои будут мною затронуты, не для ее ушей. Кроме того, ей как раз нужно выполнить одно поручение.
«Слишком заумно, мистер Клент, – подумала Мошка. – Слишком много слов. Людям не нравится, когда вы слишком умничаете».
– Могу я узнать, – спросил констебль холодно, – какое это поручение может быть важнее, чем помощь в расследовании убийства?
Внезапно на Мошку снизошло озарение.
– Нужно отнести письмо леди Тамаринд, – выпалила она. – Мистер Клент работает на нее.
– Леди Тамаринд? – спросил констебль неожиданно учтивым тоном. – Вы можете подтвердить это, сэр?
Сперва Клент побледнел, а потом вспомнил рекомендательное письмо, в котором леди Тамаринд отзывалась о нем как о блестящем поэте и человеке редких достоинств, и велел Мошке принести его. Когда констебль прочитал письмо, лицо его разгладилось и он обратился к Кленту так, словно впервые его увидал:
– Что ж, дражайший сэр, не смею вас задерживать. Мои заботы – ничто рядом с делами ее светлости.
– Я быстро напишу ей письмо, добрый сэр, если позволите.
Констебль кивнул, и Клент с Мошкой отправились к себе в комнату.
– Леди Тамаринд, леди Тамаринд, – бормотал Клент себе под нос. – Как это я сразу не подумал. Блестящая мысль. Я больше не могу сидеть здесь и ждать, пока Ключники придут за мной. Если бы только нам предоставили убежище в Восточном шпиле, пока не разразилась буря…
Мошка разложила перед Клентом бумагу, чернила, перо и воск. Она стояла и смотрела, как он выводит аккуратные строчки.
«Ваше дражайшее и лучезарное Сиятельство!
к настоящему письму я прилагаю первые стансы вашей эпической поэмы. Надеясь, вопреки сомнениям, что эти скромные вирши смогут вызвать у вас легкую улыбку, хотя бы даже в знак великодушного сочувствия к моему усердию.
Миледи, я осмеливаюсь просить вас об одной милости. Я не претендую на вознаграждение, о коем вы обмолвились в вашей неизреченной щедрости, но нижайше прошу приютить меня и мою ассистентку в пределах Восточного шпиля. Существует угроза нашей жизни, а мои апартаменты не сравнятся в надежности и безопасности с вашей протекцией.